- Ну вот зачем ты пришла? – тихо спросила Самсониха. – Разве я тогда не сказала тебе – больше не приходи? Разве не сказала? Не могу я помочь тебе! Даже если бы и хотела.

 - Господи! – вскричала Антонина тяжким стоном. – Ну кто ж тогда мне поможет? Кто меня от смерти лютой защитит? Что ж мне теперь делать-то?..

 - Не знаю я, что тебе делать, - пожала Самсониха могучими плечами. – Видит Бог, не знаю. Грех на тебе страшный… неискупаемый грех. Никто тебя от него не избавит. До конца его и неси.

 - Да неужто?..Да что за грех-то такой? Кому я худо сделала-то?

 - А ты… не помнишь? – Самсониха даже откинулась на стуле, и он жалобно скрипнул под ее могучим телом. – Не знаешь, кому? Так может – тебе напомнить?

 - Не знаю… не знаю я, какой за мной грех! – рыдая и мотая головой, стенала Антонина. – видит Бог, не знаю, не ведаю…

 - Ну так давай вспоминать, - зловеще сказала Самсониха. – У тебя дочка Галя есть… которую ты нынче боишься пуще смерти. А отцом ее кто был?

 - Владимир…- прошептала Антонина.

 - А до Владимира… был у тебя муж?

 - А-а? – протянула Антонина, кинув на Самсониху взгляд, полный смятения.

 - Был, спрашиваю?! – закричала Самсониха в голос.

 - Был…- проскулила Антонина.

 - Где он? – жестко спросила великанша.

 Антонина завыла по-звериному, зарыдала, переходя на истошный бабий вой.

   - Матушка-а! Это было так давно-о!Так неужто мне погибать теперь через то-о…

   - Ну вот… Вижу, что вспомнила, - сухо сказала Самсониха. – Могу и дальше сказать-напомнить то, что в первый твой приход ко мне узрела… Сорок седьмой год… Зеленогорск… вокзал… оркестр военный… Дальше говорить надо?

    - Не надо!не надо…- Антонина корчилась на столе, будто ее пытали каленым железом. – Ой, матушка!..Не погуби!..Помоги!..Спаси меня… До самой смерти грех тот замаливать буду-у!..Только спаси меня, от демона в дочкином образе только спаси-и!..Христом богом…

    - Что?- воскликнула Самсониха, наклоняясь над ней. – Замаливать будешь? Грех замаливать будешь? Да перед кем же?..

   - Перед Богом… Он милостив, Он простит, только спаси-и!..

   - Да с чего ты взяла, дура безмозглая, что Он тебя простит-то? – гневно усмехнулась Самсониха. - Бог, Он тебе кто, добрый дедушка, что ли? Ты сопли распустишь, помолишься, да попросишь хорошенько, а там, глядишь, Он тебя и простит? И дальше грешить можно – так что ли? Это вас попы, видно, так учат… Не-е-т, моя милая! Все не так! Кто есть Господь? Порядок вселенский, вот кто! И у порядка этого законы есть непреложные! И если законы эти нарушить, то и жизнь твоя порушится, ясно? Ты закон тяготения знаешь? Из дому выходя, не в окно вылетаешь, а в дверь выходишь, ибо ведаешь: в окно полезешь, шею себе свернешь! По закону тяготения… И ты этот закон свято соблюдаешь! А есть еще законы Божеские! И если их не соблюдать – тоже шею себе свернешь! И никто не поможет… Так что не Господь тебя, сама же себя и наказываешь! Попрала закон Божеский, грех совершила тягчайший, все плоды греха твои! По воле своей поступала, никто не неволил! И неча на Бога теперь вину свою возлагать. Сама нарушила – вот тебе последствие! Дочкой твоей демоница завладела…! Вот и неси теперь грех свой до самого конца… А теперь уходи! Довольно я с тобой тут рас- сусоливала, а там люди добрые от меня помощи ждут …

   - Матушка-а!..- вновь завыла Антонина. – Родимая, милая!..Помоги, спаси-и!..

   - Вон пошла! – закричала Самсониха так страшно, что Антонина с перепугу опрометью метнулась к двери, ибо ей показалось, что великанша хочет ее ударить, да так ударить, что только мокрое место останется.

   - Больше не приходи! – крикнула Самсониха вслед. – А ну, стой! – Самсониха махнула ладонью по столу, и четыре красные купюры замелькали в воздухе, кружась и плавно опускаясь на пол горницы. – Деньги свои забирай! Не надо мне твоих поганых денег…

    …Антонина выскочила на крыльцо, сбежала по ступеням, воя, как раненый зверь, бросилась к высокой калитке. Люди, ожидающие в очереди, смотрели ей вслед испуганно и недоуменно…

     Стремительно и незаметно приближался Новый год, а у Влада еще не хватало одного зачета по черчению. Его надо было во что бы то ни стало получить до праздников, ибо первый экзамен был назначен уже на четвертое января. А без зачета по черчению Влад не мог заиметь заветного штампа в зачетной книжке с надписью «Допущен к сессии»…

    Он привычно корпел над последним чертежом в своей комнате, работая все тем же ужасающим способом – сидя на кровати за чертежной доской, полулежащей на столе. Чертеж надо было сдавать завтра! И еще надо было сделать надписи… а он вообще не приступал к ним!

     И дело не в том, что необходимо было провести за доской предстоящую ночь. К этому Влад уже был привычен, хотя и не любил практику ночных бдений.

     Но что поделаешь! Еще в школе мама частенько замечала ему, что он страдает неорганизованностью. Нечто подобное говаривала ему и классный руководитель…   Он мог бы проработать всю ночь и сегодня, но надписи оставались его слабым местом до сих пор, и даже потратив на них ночь, он не смог бы их сделать качественными. А стрелки часов неумолимо приближались к полуночи…

    И вдруг его осенило: Галя! Вот кто мог ему действительно помочь!

    Конечно, было одно «но» - позднее время. Правда, Влад уже давно усвоил, что полночь в студенческом общежитии негласно считалась детским временем, так что можно было особо и не стесняться. Но есть еще и закон подлости, который никто не отменял, а по этому закону девушки вполне могли лечь спать пораньше именно сегодня… И тогда – пиши пропало!

 После некоторых колебаний и взвесив все «за» и « против», Влад все же решился. Он вылез из-под доски, откнопил от нее почти готовый чертеж и, бережно свернув его в рулон, направился в противоположный конец длиннющего коридора.Подойдя к двери 402-ой комнаты, Влад с облегчением заметил, что из-под дверного полотна пробивается свет(в коридоре царил полумрак, и полоска света отлично и четко просматривалась). Постояв немного возле двери, молодой человек прислушался: из комнаты доносился негромкий говор. Тогда Влад совсем уже успокоился. Он вполне уверенно постучал.

   - Да-да, входите! – ответили изнутри. Голос принадлежал Свете.

   - Девушки, добрый вечер! – Влад толкнул дверь. – Вы, я вижу, еще не спите…

   Он вошел в комнату. Галя сидела за столом ко входу спиной, а Света стояла перед ней и наливала подруге в чашку янтарный чай. У старшекурсниц  в комнате было так тепло и уютно, что Влад невольно мысленно сравнил этот уют с вечным беспорядком в его комнате,который регулировался лишь регулярно инспектирующими этаж санитарными тройками. И сравнение это было явно не в пользу мужской комнаты. У девушек была даже наряжена маленькая елочка с гирляндой.

   - Вообще-то ночь уже, - довольно хмуро заметила в ответ Света. – Надеюсь, у тебя есть серьезная причина беспокоить нас в такое время?

     Влад покорно выслушал эту маленькую отповедь.

    - Прошу прощения, милые дамы, - смиренно ответил он, - но причина и вправду серьезная.

     Галя повернула голову к двери и приветливо улыбнулась.

    - Ну, входи, раз серьезная, - сказала она. Света при этом бросила на подругу предупреждающий взгляд, но тут же пожала плечами, будто говоря, что ей все равно.

    - Давай к столу, - пригласила Галя. – Чаю с нами выпьешь.

    Влад бросил мимолетный взгляд на накрытый стол – чашки, заварной чайник, ложечки, плетеное блюдо с печеньем, простенькие, но вкусные конфеты… «Василек», кажется. Чистая голубая скатерка… Уютный стол так и манил к себе, но Влад был вынужден лишь сокрушенно покачать головой.

    - Я бы не отказался, да вот… в общем, беда у меня.

    - Да ладно! – беспечно бросила Галя. – Что еще за беда?

    - Зачет последний завтра сдать надо, - пояснил Влад виновато. – Черчение…  А у меня с надписями полный абзац… А если черчение завтра не сдам, так меня к сессии не допустят… А если к сессии не допустят, так…в общем, понятно. Об этом ни думать, ни говорить не хочется.