«Ну и берлога! – подумала она с недоумением. – ремонта тут сто лет, наверно, не

 было… Того и гляди, провалишься  в подвал или какую-нибудь яму…»

     Темный коридор привел ее в еще более темную квадратную комнату, в которой старик хлопотал вокруг аппарата, установленного на высокой треноге. За спиной у него слабо угадывались в темноте очертания шкафов с полками, заставленными какими-то ванночками, реактивами, мешочками…

 Сбоку на стене висела старая лампа – она была включена, и поэтому Галя могла хоть что-то видеть вокруг себя. В свете этой лампы бледное сморщенное лицо старого фотографа казалось совершенно бескровной восковой маской; скулы и лицевые кости выпирали из-под кожи, а глаза выглядели двумя черными провалами, так что все лицо старика казалось похожим на череп. Гале на какие-то секунды сделалось жутко, и снова неудержимо захотелось уйти прочь, однако фотограф как-то очень буднично и незатейливо спросил:

    - Как вы желаете сфотографироваться, барышня? На паспорт, на другой документ, или хотите сделать домашнее фото?

    - Домашнее, - просто ответила Галя и добавила: - хочу парню своему подарить. Он уезжает…

    - А, понимаю…- старик-фотограф покачал своей лысовато-седой головой. – Ваш молодой человек, вероятно, отправляется на воинскую службу…

    - Нет, - поспешно возразила девушка. – Он едет поступать в университет… В Москву!

    - Ну что ж, это дело тоже хорошее, - одобрительно произнес старый фотограф, - нашей стране нужны образованные люди, с университетским образованием… Все вполне понятно.

    Последнюю фразу, высказанную стариком, Галя нередко слышала в старых кинофильмах. Она невольно улыбнулась столь забавному совпадению. И при этом подумала: «И чего я вдруг задрейфила? Фотограф как фотограф, только старенький совсем. Вот помрет он, бедненький, в этой своей норе темной, так даже и знать никто не будет…»

   Ей стало внезапно жаль старика, усердно копающегося в своей допотопной аппаратуре. Неожиданно для себя, она вдруг спросила:

     - А вы что… один здесь совсем?

     - Один, милая барышня, - скрипнул в ответ старик. – А кто мне нужен? Да никто… Я давно уже один. Вот разве что зайдет кто снимок сделать, все небольшое развлечение… Вот вы взяли и зашли, и уже хорошо…

   Старик говорил тихо, устало и даже как-то смиренно, и юной девушке вновь сделалось его жалко.

   - И не скучно вам здесь одному? – несмело спросила она.

   - Нет, не скучно… Это вам, молодым, нужна компания, танцульки там всякие, шлягеры модные. А мне, старику, что?.. мне покой только нужен.

     Слово «покой» в его устах прозвучал как-то двусмысленно, даже зловеще. Гале вновь сделалось немного не по себе. И она вновь ощутила этакий леденящий холод, как будто по комнате время от времени прокатывались слабые,но ощутимые порывы зимнего ветра.Девушка невольно поежилась.

    - Вы озябли? – предупредительно заметил фотограф.- Да, к сожалению, у нас здесь не жарко… Дом, видите ли, старый, везде щели, сквозняки гуляют. Но что-то заболтался я сегодня! Давайте мы с вами немного ускорим наш фотографический процесс… Как будем сниматься – во весь рост или крупным планом?

    - Ой, даже не знаю, - смутилась Галя. – Я как-то не думала…

    - Так давайте подумаем, - отозвался старик. – Вот станьте пожалуйста перед аппаратом, - и он поправил лампу, озарившую Галю снопом неяркого света.

     Галя повернулась вокруг своей оси, глядя при этом в черный глаз объектива. Высокая, гибкая, с сильными стройными ногами, покатыми бедрами и мягко очерченной грудью, она была удивительно хороша в своей простенькой легкой блузочке и черной юбке до колен. Озорно блеснув глазами, девушка тряхнула головой, и ее густые длинные волосы – светлые, с пепельным оттенком, хлынули по ее плечам и спине, вьющимися кольцами устремились вниз, закрывая приоткрывшуюся грудь…

     - Красавица…- одобрительно заметил старик. – Просто чудо! Знаете, барышня, вашему молодому человеку несказанно повезло, что такая девушка будет его ждать дома.А простите,

 сколько вам лет?

    - Шестнадцать, - ответила Галя, опуская взгляд.

    - Шестнадцать! – мечтательно произнес старый фотограф. – Какой чудесный возраст…

 Снимок получится неплохой, но… видите ли, я бы сказал, парадный слишком, что ли. Не на выставку же мы его делаем. Хотелось бы создать фото более личное, чтобы ваш возлюбленный глядел на него и представлял вас рядом с собой, видел бы только вас и себя… Правда?

   - Правда, - согласилась Галя, слегка смутившись, услышав из уст чужого человека это манящее, и такое сладко-пугающее слово «возлюбленный».

   - Давайте попробуем крупный план, - деловито предложил мастер. – Не возражаете?

   - Нет, - ответила девушка, которая стала уже ощущать себя будто на фотосессии. Ей сделалось очень интересно, что из всего этого выйдет.

   - Присядьте вон туда, - старик показал костлявым пальцем на старый обшарпанный стул возле противоположной стены.

    Стена оказалась завешанной плотной тканью – видимо, для создания фона. Когда Галя приблизилась к стулу, тканевой занавес неожиданно качнулся, создавая стойкое впечатление, будто за ним кто-то прячется. Галя испугалась этого движения, но уже в следующую секунду взялась рукой за край занавеса и резко приподняла его. Ее пытливому взору открылась вполне обычная темная стена, в которой имелся дверной проем с плотно закрытым и видимо заколоченным дверным полотном. Одного лишь взгляда было достаточно, чтобы понять: этой дверью не пользовались уже много лет.

     Старик встревоженно приподнял голову от фотоаппарата. В свете лампы его черные глаза неожиданно ярко блеснули – злобно и подозрительно.

     - Что вы делаете? – довольно резко спросил он.

   Галя аккуратно опустила ткань. Она явно растерялась.

     - Мне показалось, - нерешительно ответила она. – Мне почудилось, будто там, за тканью, кто-то есть… Извините.

     Фотограф улыбнулся вымученной и слегка насмешливой улыбкой, но глаза его оставались холодными, словно зимняя ночь.

     - Барышня… Я, кажется, сказал вам, что я здесь совершенно один! Это просто сквозняк…

 Похоже, в детстве вы весьма боялись темноты? А впрочем, вы и сейчас еще совсем ребенок…

 Пожалуйста, успокойтесь: мы с вами заняты очень важным делом. Нам надо сделать ваш фотопортрет для вашего друга. А как, кстати, его зовут?

     - Виталик…- пролепетала в ответ Галя.

     - О-о! – фотограф уважительно поднял взгляд к потолку. – Весьма символично! Вы знаете, что это имя означает?

     - Нет…- призналась девушка.

     - А я вам скажу. Оно происходит от латинского «Вита», что означает -  Жизнь! Замечательное имя…

    Галя захотела было спросить, а что означает ее имя, но почему-то промолчала. Этот старый фотомастер, который, казалось, знал все на свете, снова начал внушать ей неопределенный страх. И страх этот словно окружал ее со всех сторон, будто бы наползал из всех углов старого темного дома.

    - Но не будем отвлекаться, - сказал решительно старик. – Пожалуйста, присаживайтесь!

   Галя несмело присела на стул, словно опасалась, что он под ней может подломиться.Чуть склонив голову, она внимательно наблюдала за стариком. Тот еще немного повозился у аппарата, потом прильнул к нему, как боец к пулемету.

       - Смотрите в объектив пожалуйста! Голову чуть влево… вот так… внимание! Снимаю!

      Мелькнула ослепительная вспышка, и Галя невольно вздрогнула. Фотограф распрямился и поднял голову от аппарата.

       - Послушайте, барышня…- прозвучал его скрипучий голос. – Вы, похоже, не только темноты боитесь, но и света! Придется повторить – вы мигнули! Выйдете на снимке с закрытыми глазами.

     Галя не помнила, действительно она мигнула или нет. Но раз мастер говорит, значит, так оно и есть.

      - Давайте повторим, - сказала она охотно, с легким недоумением пожав плечами. Насколько она знала, фотомастер всегда делает несколько снимков, чтобы потом выбрать наиболее удачный. Старик снова прильнул к аппарату с таким видом, будто ложился в засаду в ожидании приближающеегося противника. Гале неожиданно стало смешно.