И тут — наконец — в моей голове сложилась цепочка. Конечно! Война шла полным ходом, а я, дура, ничего не замечала. Витала в гребаных облаках. Противник не спал — он продумывал удар… Но Андрей — зачем он наплел такую чушь?

Фу какая грязь!

Я рассказала маме все, как было. И про брокколи, и про геометрию, и про свои чувства и даже про девственность. Было стыдно, гадко, но мать требовала подробностей. Я рыдала, задыхалась, время от времени теряла голос и хрипела что-то невнятное. Мать одергивала меня и велела продолжать. Если меня спросят, какие минуты были самыми ужасными в моей жизни, я не задумываясь отвечу — эти.

Когда рассказ подошел к концу, мать обняла меня. Она мне поверила.

— Девочка моя, как же мне тебя жалко… Будем бороться?

Я лежала, зарывшись в одеяло. Оно насквозь пропиталось коктейлем из слез и соплей.

— Ладно, пей, — сказала мать, угощая меня таблеткой феназепама. — Поспи. Утро вечера мудренее.

Утром, как и обещала поговорка, ко мне вернулся разум. И я была способна рассуждать.

Бороться? Я живо представила себе все, что могло из этого выйти. Новые «слушания», публичные признания, поездки в вышестоящие органы, «улики», голосования, насмешки, шепот за спиной и грязь. Полное ведро помоев, которое все это время будет медленно растекаться по моей душе.

Мама сидела на кухне, беспрерывно курила и с досадой говорила о том, что слишком меня распустила, что вела себя недипломатично, что не смогла в нужный момент лизнуть Оксане зад… Жирный целлюлитный зад. Потом она вдруг меняла линию и рвалась в атаку. Материлась. Она не знала, что делать. А я знала.

Я твердо решила, что не вернусь в «болото». Да, я сильная, да, я боец, да, я — за справедливость. Но иногда игра не стоит свеч. И правильней выкинуть белый флаг.

Мы забрали документы.

Больше всего на свете я хотела поскорее забыть об этом кошмаре. Но это получалось плохо. Ко мне через день заезжали девочки. Оказывается, моя история быстро распространилась по всей школе (с чьей подачи — вы понимаете). Не обсуждал мои «подвиги» разве что немой. Школа кишела слухами. Кто-то даже задумал устроить митинг в мою поддержку: с утра на крыльце собрались ребята с транспарантами «Мы за Подгайко», «Правду давай!» и «Секс — друг молодежи». Очень мило. Я растрогалась.

По словам Оли, класс ополчился против Андрея. С ним никто не общался, и он замкнулся в себе. Ходил подавленный, угрюмый. А у Оксаны, как выяснилось, дела шли куда лучше. Ее наградили почетной грамотой за бдительность и успехи в воспитательной работе. Еще бы — спасла мир от такой угрозы. Теперь она главный претендент на поездку в санаторий.

Я была надломлена, но не сломлена окончательно и постепенно возвращалась к нормальной жизни.

Меня взяли в другую школу — самую крутую в городе. Директор не стала спрашивать, почему мы пришли за месяц до окончания выпускного класса. Ей было достаточно моих дипломов, наград и отличных оценок.

Моя новая школа была совсем не похожа на предыдущие. С виду она напоминала дворец. Учителя учили, а не воспитывали, называли ребят по имени и на «вы». Мы сами выбирали предметы, могли курить в специально оборудованной курилке и не носить сменку. Здесь не было «детишек» и не было «стада». Здесь были личности. Вы думаете, таких школ не бывает? Бред.

От моих прежних чувств к Андрею не осталось и следа. Он стал мне противен. Но меня все еще мучил один вопрос: что сподвигло его оболгать ту, которую он называл своей любимой? Очень скоро я получила ответ. Достойный ответчика.

Он позвонил. С какого-то левого номера — специально, чтобы я не сбросила вызов.

— Ира, прости меня. Я такой дурак, — это звучало вполне правдоподобно.

Голос Андрея дрожал. Если б я не знала, что он не употребляет наркотики, сказала бы, что он под кайфом.

— Я хочу рассказать тебе все… Послушай, не вешай трубку. Оксана нажаловалась моим предкам, сказала, что я попал под влияние конченой девицы, что ты меня совращаешь, подавляешь, портишь… Ты же их знаешь, они сразу накинулись на меня. Да так, что я сам в это поверил…

Вот, блин, мечта гипнотизера.

— Поверил? А как же любовь?

— Они заморочили мне голову…

— Любовь — не в голове… В сердце, — сумничала я.

— И что, я должен был сказать, что мы встречаемся? Они бы все равно не поняли… Они считают, что рано…

— Они правы.

Молчание. Тягостное, виноватое.

— Ира, я не знал, что Оксана попросила сделать запись. Я не думал, что так выйдет. Прости. Прости! Прости!!!

Все это было как-то не душещипательно. Сердце не екнуло. И бровь не поднялась.

— Счастливо оставаться.

Я уже готова была нажать кнопку «вызов окончен», но он успел:

— Постой! Я все исправлю, я отомщу!

Мне стало смешно. Мальчик, иди лучше супчик ешь — остывает.

— Ну давай.

— Тогда ты простишь меня?

— Конечно. Пока.

Андрей не понял иронии, и на следующий день по электронной почте я получила план мести. Выглядел он солидно — как научный труд. С целями, задачами и даже списком использованной литературы. Малыш решил поиграть в Зорро, точней — в неуловимого мстителя.

Сам план был, так сказать, гениален: развесить вблизи школы и дома Оксаны объявления об оказании интимных услуг — с ее фото, именем и домашним номером. По расчетам Андрея, ей должны были обзвониться все местные озабоченные, тем самым превратив ее жизнь в ад.

И этому придурку я делала минет! Жесть.

Я не ответила на его письмо. А вскоре и вовсе о нем забыла. Учебный год подходил к концу, и мне нужно было думать о более важном — о выпускных экзаменах. Я занималась целыми сутками и, что удивительно, не без интереса. Мама стала обзывать меня «ботаником» и даже подарила очки — с круглыми стеклами, в толстой оправе. Прикололась.

На то, чтобы куда-то сходить, я просто не находила времени. После школы все мое общение с внешним миром происходило через Интернет. Я включала свой розовый нетбук и погружалась в Паутину — отвечала на письма, сообщения в Контакте, смотрела последние новости из жизни друзей.

Однажды, во время очередного «погружения», на страничке Оли я обнаружила странный статус: «Оксана, прощай». О чем это она?

В один клик я влетела в официальную группу девятого «А» и увидела новую тему. Она называлась «Больше не классная». Я судорожно открыла ссылку. Первый пост, написанный старостой, гласил:

«Уважаемые одноклассники! Важная информация. В понедельник Оксана Николаевна уволилась из нашей школы. Она больше не классная. Наш новый руководитель — Сергей Денисович, учитель…»

Уволилась? Да не может этого быть!

Я не поверила своим глазам. Где же Олин номер?

— Что с Оксаной? — Я забыла даже поздороваться.

— А, Ира, я как раз собиралась тебе звонить… Ты ведь не знаешь… У нее в семье несчастье. Ее маму разбил инсульт. Оксане пришлось уйти — теперь она дома сидит, ухаживает…

— Инсульт? От чего?

Я приблизительно знала, от чего случаются инсульты. Бывало, мама в шутку угрожала, что ее хватит инсульт, если я не поступлю в институт.

— Да толком непонятно. Говорят, что Оксана обнаружила ее после работы, на полу. Та сжимала телефонную трубку и бормотала что-то неразборчивое… Про кекс, шхуны, незабудки…

Секс, шлюхи, проститутки.

Объявления.

Андрей.

В группе класса была еще одна новая тема — под названием «Конкурс». Староста сообщал, что победу одержал девятый «Г». Комментариев не было.

У меня нет шансов что-нибудь объяснить. Потому что вы не догоняете.

Отлично, обойдемся без дешевого сленга. Это даже предпочтительнее. Вы понимаете это слово? Вот и хорошо, что понимаете. Если вы почему-то думаете, что в десятом классе говорят только на сленге, вы ошибаетесь.

Много чести объяснять, почему это так.

Минуточку, минуточку. Мы же с вами договаривались, что вы не будете меня прерывать. Я понял, вы тупо обиделись. Ладно, извините. Я не хотел. Просто я нервничаю. Если бы я не нервничал, мы бы с вами тут и не разговаривали, разве нет?