Большое жюри закончило слушание окружного прокурора и его свидетелей в 10.15 и удалилось на совещание. Когда Харпер вышел ко мне в коридор, я спросил:

— Как дела?

— Меня хотят поджарить, — ответил он.

— Ладно, посмотрим. Мы ведь еще не знаем, как проголосует Большое жюри, верно?

— И в какую копеечку мне это выльется? — спросил Харпер.

— Мы обсудим этот вопрос позднее.

— Я не богатей. Мне неохота сидеть по уши в долгах, пока я не сдохну.

— Обещаю, что этого не случится.

— А как с этим, другим законником, про которого вы говорили, ну с тем, что собирались взять себе на помощь? В какую копеечку он мне обойдется?

— Для начала мне предстоит его найти.

— Вы скажите ему, что я не богатей.

— Не беспокойтесь, скажу.

В 11.15 обвинительный акт был утвержден и подписан председателем суда: окружной прокурор получил предписание готовить обвинительное заключение против Харпера в убийстве первой степени без смягчающих вину обстоятельств. Джорджа Харпера отвезли в окружную тюрьму, а я отправился на встречу с Джеймсом Уиллоби, адвокатом по уголовным делам, который когда-то работал в отделе окружного прокурора, а затем занялся частной практикой в фирме «Петерсон, Полинг и Меррит», которую в Калузе называют «Петер, Пол и Мери».

Уиллоби было чуть больше сорока, у него хитрое выражение лица и голубые глаза, умные и проницательные, — это единственный адвокат, который, — если верить прогнозам юридических кругов нашего города, — мог бы со временем занять место Бенни Фрейда и возглавить группу адвокатов по уголовным делам. В отличие от Бенни Уиллоби делился со своими подзащитными сведениями о том, каким образом окружной прокурор — его прежний работодатель — подготавливает дела. Он охотно распространял при каждом удобном случае эту секретную информацию, движимый неослабным желанием унизить своего прежнего хозяина. («Этого сукина сына», как издевательски называл его Уиллоби.) По уверениям Уиллоби, окружной прокурор всячески пакостил ему и не давал продвинуться на государственной службе, потому что опасался, как бы в один прекрасный день Уиллоби не лишил его парламентского мандата на выборах. С неутомимостью терьера, преследующего крысу, Уиллоби не оставлял в покое отдел окружного прокурора и получал громадное удовольствие, разбивая в пух и прах дело, старательно подготовленное каким-нибудь обвинителем, «этим сукиным сыном», — будь то убийство, отравление, поджог, вооруженное нападение или просто нарушение общественного порядка. Такой человек мне как раз и был нужен.

— Только я не желаю, чтобы вы сели в лужу, — заявил он мне сразу же.

— О чем вы?

— О том, что возьмусь за это дело только в том случае, если пообещаете не путаться у меня под ногами. Не хочу проиграть этому сукину сыну только из-за того, что какой-то адвокат, занимающийся недвижимостью…

— Я не веду дел по вопросам недвижимости.

— У вашей фирмы уйма дел, связанных с урегулированием вопросов недвижимости.

— Наша фирма также ведет дела…

— Но вы ведь не занимаетесь уголовными преступлениями?

— Нет, но…

— Выступление защиты закончено, — прервал меня Уиллоби и, ухмыльнувшись, — издевательски, как мне показалось, — развел руками. — Откровенно говорю вам, Мэттью: как бы уважительно ни относился я к вашему опыту в самых разных областях законодательства, не позволю вам путаться под ногами там, где на карту поставлена жизнь человека.

— Именно по этой причине я и обратился к вам, — возразил я. — Совсем необязательно читать мне нотации.

— Извините, я и не думал читать нотаций.

— Я прекрасно осознаю пределы своих возможностей.

— Тогда все в порядке. Просто не забывайте, что вы играете на моем поле.

— Это понятно, — заверил его я. — Больше того: если вы возьметесь за это дело и будет согласие моего клиента, я совсем выйду из игры.

— Нет, нет, — поспешно возразил Уиллоби.

— Почему же «нет»?

— Из того, что вы рассказали, ясно, что у вашего клиента за душой ни гроша…

— Да нет же, он вполне платежеспособен. У него собственное дело по сбору и продаже подержанных вещей.

— И он в состоянии оплатить услуги лучшего адвоката по уголовным делам в Калузе?

— В Калузе лучший адвокат по уголовным делам — Бенни Фрейд.

— Это удар ниже пояса, Мэттью. Если Бенни такой замечательный, так и отправляйтесь к Бенни.

— Он мне дал от ворот поворот.

— Можно узнать, почему?

— Считает, что Харпер виновен.

— Ну и что? Извините меня, Мэттью, но это совершенно непрофессионально. Какое имеет значение, виновен или нет ваш подзащитный? Вопрос в том, согласны ли вы сами сыграть роль гладиатора. Хватит ли у вас мужества выйти на арену и рискнуть своей репутацией, — даже если не уверены в исходе процесса. Иначе заплывете жиром, обленитесь, и этот сукин сын в свое удовольствие станет отправлять людей за решетку или на электрический стул. Мне наплевать, пусть хоть тысяча людей видела, как ваш парень мясницким ножом кромсал свою жену на мелкие кусочки…

— Ее сожгли заживо.

— А кого интересует, что именно с ней сделали: зарезали, застрелили, удавили, повесили, — кого все это интересует? Фокус состоит в том, чтобы убедить присяжных, что ваш парень ни сном ни духом не замешан в этом деле. В этом-то вся загвоздка, Мэттью.

Мне показалось странным, что моя попытка спасти жизнь Харпера вызывает такое необузданное веселье, но я промолчал. Я нуждался в помощи Уиллоби, и он это прекрасно знал.

— Но чтобы ответить на ваш вопрос, — продолжал он, — причина…

— Я уже успел позабыть, какой был вопрос, — прервал его я.

— Вопрос, в сущности, такой: зачем вы мне нужны? Я нуждаюсь в вас потому, что мое обычное вознаграждение намного больше той суммы, которую в состоянии заплатить ваш нищий клиент.

— Если это дело кажется вам таким «занятным», он должен назначать цену.

— Опять вы язвите, Мэттью. Может, вам стоило бы превратить свою фирму в благотворительную организацию…

— Вы нашли бы общий язык с моим партнером.

— Он разделяет мою точку зрения? Главная загвоздка в том, что Большое жюри вынесло обвинительное заключение. Поскольку Большое жюри вынесло решение о привлечении Харпера к уголовной ответственности и передаче дела в суд, у нас в запасе две-три недели, чтобы подготовиться к процессу. На суде мы, конечно, заявим: «Не виновен» и будем просить рассматривать это дело в суде присяжных. Если учесть, сколько дел назначено к слушанию, наше будут рассматривать не раньше первой половины января. Но главное, Мэттью, вот в чем, если мое вознаграждение не будет соответствовать затраченным мною усилиям, я не смогу уделять этому делу столько времени и энергии, сколько необходимо для подготовки наступательной защиты. Поскольку номинально это дело ваше, я возьмусь за него только в том случае, если вы займетесь всей подготовительной работой…

— Постойте…

— Конечно, под моим наблюдением. Я объясню, что нам нужно, а вы добудете это. Согласны?

— Но…

— Придется вам принять мои условия, Мэттью. Иначе на мою помощь не рассчитывайте. Не предлагаю вам взять на себя всю черновую работу. Наймите сыщиков, которые отыщут нужных нам свидетелей, может, у себя в конторе найдете подходящего служащего, чтобы снять с этих свидетелей показания под присягой… это, конечно, в том случае, если не предпочтете делать все сами, — тогда рассматривайте эту работу как профобучение без отрыва от постоянного места службы.

— Весьма признателен, — поблагодарил я.

— Я определю самую умеренную ставку своего гонорара, которая будет зависеть от того, сколько часов уйдет у меня на это дело до суда, плюс то время, которое проведу в суде.

— А сколько времени, по-вашему, продлится процесс?

— В суде? По обычному убийству? Неделю, дней десять.

— А каков ваш почасовой гонорар, Джим?

— Уверен, не больше вашего.