— Почему это сошло ему с рук? — спросил Хэнк.

— Не знаю, — пожал плечами Диабло. — Может быть, потому что Бад слишком вспыльчив, а парень на самом деле не искал неприятностей. Я прав, Бад?

— Да, — кивнул Бад, сидящий рядом с Диабло. — Я действительно слишком вспыльчивый. А Дэнни нормальный парень. Потом мы отлично ладили.

— Но ведь он избил тебя, — удивился Хэнк.

— Ну и что? Я ведь отобрал у него сигареты. И естественно, он разозлился. Я бы тоже разозлился на его месте.

— Он выпил с вами горячего шоколада?

— Конечно, — ответил Диабло. — Мы долго разговаривали. Он рассказал нам о том месте, откуда приехал.

— А потом?

— Потом он ушел домой. А ночью мы его подкараулили и избили до полусмерти. Чтобы знал свое место.

— Но я думал…

— О да, конечно, — пояснил Диабло, — мы не стали бить его днем. Но это совсем другое дело. Я хочу сказать, правила есть правила. Бад лез на рожон, и Дэнни имел полное право дать ему отпор. Мы избили его той ночью только для того, чтобы он не подумал, будто может безнаказанно отлупить Громовержца.

— Что он сделал?

— Когда? Когда мы его поймали?

— Да. , — Ничего. А что он мог сделать? Он дрался, как тигр, но нас было двенадцать. Так что мы хорошо его отделали. Мы чуть руки ему не переломали.

— И что потом?

— На следующий день я пришел к нему домой. И предложил ему вступить в клуб. Но он отказался. Мол, не собирается вступать в клуб, в котором по-подлому нападают из-за угла. Я объяснил ему, что мы лишь пытались показать, как обстоят дела в квартале. Теперь мы знаем, что он свой парень, и хотели бы видеть его членом нашего клуба.

— Что он ответил?

— Послал наш клуб подальше. И добавил: если мы тронем его еще раз, то тогда уж насмерть. Иначе, если мы, скажем, только отправим его в больницу, он выберется оттуда и убьет первого попавшегося на глаза Громовержца. И знаете что?

— Что?

— Я ему поверил. И рассказал Доминику Саварезе — это наш президент. Доминик одобрил парня. Велел больше его не трогать. И мы не трогали. И, как я уже говорил, Дэнни много раз участвовал с нами в разборках. Он свой парень.

— Значит, в действительности он не является членом клуба «Громовержцы»?

— Пожалуй, нет.

— Тогда что же он делал с двумя Громовержцами ночью десятого июля?

— Спросите у него, мистер Белл, — пожал плечами Диабло. — Думаю, он один знает ответ на этот вопрос.

— Понятно. Спасибо. — Хэнк встал и направился к выходу.

— Вы не будете ждать кофе? — окликнул его Диабло. — Я заказал кофе, мистер Белл.

— Нет, спасибо. Мне пора на работу.

— Смелый парень, этот Дэнни, — произнес Диабло. — Его избивали двенадцать парней. Двенадцать! У нас были бутылки и все такое. Его били двенадцать парней, вооруженных бутылками, и он это выдержал. Вы много знаете таких?

— Нет.

— Подумайте об этом, мистер Белл. От одной мысли коленки дрожат. Двенадцать парней с бутылками. Просто подумайте об этом.

— Хорошо.

— И ведь тогда вам в голову может прийти мысль о том, что эти трое ребят ни в чем не виноваты. Об этом вы тоже можете подумать.

— Неужели?

— Ага, — широко улыбнулся Диабло. — Жаль, что вы не остаетесь на кофе. Мне понравилось с вами разговаривать. Мне сразу вспомнился наш разговор с Дэнни — когда я купил ему горячий шоколад. Помните, я вам рассказывал, мистер Белл? О том, как купил ему горячий шоколад? И о том, как тем же вечером мы его избили? — Улыбка Диабло стала еще шире. — Просто дрожь берет.

Их глаза встретились. Хэнк ничего не сказал и неторопливо вышел из кондитерской.

Диабло, продолжая улыбаться, смотрел ему вслед:

— Еще увидимся, мистер Белл.

Хэнк вернулся на работу, и к нему в кабинет сразу же зашел Холмс.

— Как дела? — поинтересовался он.

— Хорошо, — ответил Хэнк.

— У меня есть для тебя кое-что интересное. Хочешь послушать?

— Конечно. Ты уже обедал?

— Нет. Пойдешь в кафе или закажем что-нибудь прямо сюда?

— Я бы перекусил в кабинете. В одном из ящиков лежит меню.

Пока Холмс искал меню, Хэнк снял пиджак, засучил рукава и ослабил галстук.

— Я съем бутерброд с ветчиной и горячий шоколад, — заказал Хэнк.

Холмс кивнул и набрал номер.

— Слышал, будто ты распорядился выставить наряд полицейских у своего дома. Почему?

— Я получил письмо с угрозами. И не хочу, чтобы мою семью использовали в качестве заложников.

— Хм, — буркнул Холмс, потом продиктовал заказ и повесил трубку. — Ты все так же считаешь, что у нас сложное дело?

— Да.

— Мать мальчика больше не объявлялась? ? — Нет. Но я выяснил, что одно из ее утверждений оказалось правдой. Дипаче на самом деле не был членом банды.

— Вряд ли ему это поможет.

— Согласен. Кроме того, он был настолько тесно связан с бандой, что вполне может считаться ее членом. Его статус одиночки — скорее психологический трюк, нежели реальный факт.

— Как это понимать?

— По каким-то одному ему известным причинам Дэнни Дипаче предпочитал считать себя одиночкой, несмотря на то что активно участвовал в делах банды и фактически являлся ее членом.

— Понятно. Какую линию, по-твоему, выберет защита?

— В отношении Рейрдона и Дипаче они попытаются доказать убийство при смягчающих обстоятельствах. А в отношении Апосто — умственную неполноценность.

— Ты готов к сражению?

— Что касается самозащиты, мы так и не обнаружили нож, который якобы был у Морреса. Думаю, мы вдребезги разобьем глупые измышления по поводу того, что он был зачинщиком драки, и в этом нам поможет его слепота. А Апосто нужно обследовать в Беллвью. Организуешь?

— С удовольствием. Что собираешься делать дальше?

— Завтра отправлюсь в Испанский Гарлем. Хочу проверить историю с ножом. Если они собираются это использовать, я должен подготовиться. Что ты хотел мне сказать, Эфраим?

— Ну, во-первых, дело будет рассматривать судья Сэмелсон.

— Что?

— Я знал, что ты удивишься. Защитник поднял ужасный шум. Возмущался, говорил, что он твой друг, что ты у него учился в университете, что он заранее настроен в твою пользу.

— Какая чушь.

— Разумеется. Но тем не менее они потребовали перевести дело в другой суд.

— Должно быть, Эйбу это понравилось.

— Эйб Сэмелсон — самый справедливый судья в нашем суде. Короче говоря, он отклонил прошение и послал защиту к черту.

— Вот молодец!

— Но их это не остановило. Они настаивали на смене суда. Утверждали, что местная пресса настроена враждебно и ведет подстрекательскую кампанию по нашему делу. Эйб снова послал их. Он сразу разобрался, что к чему. Они намеренно тянут время. Это уже их третье прошение. Сначала они потребовали провести проверку протокола заседания Большого жюри на том основании, что обвинительное заключение было составлено без соответствующих улик. Это прошение отклонили. Потом они затребовали подробную информацию по делу — имена свидетелей, место, оружие, — но выиграли всего лишь неделю. Так что все остается без изменений — суд состоится в следующем месяце, и председателем будет Сэмелсон. Ты доволен?

— Еще бы. Мне нравится Эйб. Он хороший человек.

— Давно с ним виделся? Хэнк внезапно расхохотался:

— Он должен прийти к нам на ужин в один из выходных!

— Отлично, — улыбнулся Холмс. — Советую не обсуждать дело.

— Я и не собирался.

На столе Хэнка зазвонил телефон. Он снял трубку:

— Да?

— Хэнк, это Дейв. К тебе пришли двое. У одного — мешок с едой.

— А кто второй?

— Парень по имени Бартон. Говорит, что он репортер. Слышал о таком?

— Майк Бартон?

— Да.

— Слышал. Что ему нужно?

— Поговорить с тобой.

— Скажи ему, что мы собираемся обедать. Если он не возражает, чтобы я жевал во время нашего разговора, пусть заходит. Дейв, и пришли скорей пакет с едой. Я умираю» от голода.

Обед и Майк Бартон прибыли одновременно. Бартон оказался высоким мужчиной с плечами и грудной клеткой водителя грузовика. На его лице выделялись толстые губы и густые черные усы, словно нарисованные чернилами. Он сразу протянул руку: