Следующие несколько лет выдались довольно мирными для капитана «Морского дракона», поскольку бриг курсировал между Каролиной и Вест-Индией, перевозя контрабанду. Им неизменно везло, и, выгрузив тюки с товаром где-нибудь в тихих бухточках, «Морской дракон» ни разу не напоролся на тяжеловооруженные фрегаты и сторожевые шлюпы флота его величества, сновавшие вдоль берегов от Фалмута на севере до Сент-Огастина на юге.

Одним из самых ярых преследователей «Морского дракона» был сэр Морган Ллойд, капитан восемнадцатипушечного шлюпа «Портикуллис». Но либо «Морскому дракону» светила счастливая звезда, либо сам дьявол ему ворожил, но только «Портикуллису» ни разу и близко не удалось подойти к бригу – тот шутя уходил вперед, так что нечего было и пытаться попасть в него.

…Все это было в прошлом, а сейчас «Морской дракон» вернулся домой. Победный ветер весело надувал паруса бригантины, будто радуясь, что последнее плавание подходило к концу. «Морской дракон» чуть не шел ко дну под тяжестью сокровищ с затонувшего испанского галиона, который, на свою беду, оказался у них на пути близ берегов Флориды. Капитан и команда предвкушали радость возвращения в родные места состоятельными людьми.

Зловещее облако густого тумана окутывало колеблющийся лес мачт и заброшенный причал. Туман медленно полз вдоль узких, извилистых улочек города, где, как хлопотливые муравьи, копошились карманные воришки, ночные грабители, сторожа с их колотушками и дешевые шлюхи. Сквозь эту плотную пелену из-под остроконечной крыши церкви глухо слышался перезвон колоколов, звуки доносились будто с разных сторон, переплетаясь с нестройным жалобным завыванием шарманки. Шарманщик крутил ручку древнего инструмента, извлекая на свет Божий звуки, больше похожие на тоскливые стоны и леденящие душу вопли чьей-то неприкаянной души.

Неожиданно из мглы с быстротой молнии вынырнула карета, колеса оглушительно прогрохотали по булыжной мостовой и с размаху зацепились за край железного столбика, которыми в те времена отгораживали от дороги тротуары. Из-за плотно задернутых занавесок послышались проклятия невидимых путешественников, но карета с бешеной скоростью промчалась вперед, а кучер, сжавшись в тугой комок, яростно нахлестывал взмыленных лошадей, невзирая на опасность подобной бешеной скачки.

– Ах ты, идиот безмозглый! Жирная сухопутная селедка! – яростно взревел кривоногий человечек, отскочив на тротуар и гневно грозя кулаком в сторону удалявшегося экипажа, словно жалея, что не в силах догнать и проучить нахала.

– Эй ты, пошевеливайся! Даже если у нас вся эта проклятая ночь впереди, я не намерен попусту терять время, пока ты бездельничаешь, глупая скотина! Кое у кого из нас дел по горло, так что и дух перевести некогда. Ведь не все же такие важные персоны, как ты, чтобы ходить задрав кверху нос!

Хьюстон Кирби обиженно фыркнул.

– Единственное, что тебя по-настоящему занимает, болтун несчастный, – это решить, в чей карман запустить поглубже руку, – грозно проворчал он, сопроводив свои слова таким свирепым взглядом, что собеседник опасливо отодвинулся, постаравшись даже не смотреть в его сторону, чтобы как-нибудь не задеть грубияна. – Что за проклятое место! Все носятся как угорелые, спешат, будь они прокляты! Слишком заняты, чтобы толково указать человеку дорогу. Эти скоты рот откроют лишь для того, чтобы послать тебя куда подальше за то, что ты имел наглость их побеспокоить из-за такой малости.

Хьюстон Кирби на мгновение прервал свой великолепный монолог, чтобы перевести дух и еще раз полюбоваться изящно закругленными носками собственных новых башмаков.

– Может быть, это и не самая модная обувь во всем Лондоне, но зато они не квадратные, как у какой-нибудь деревенщины, – удовлетворенно заключил он. После чего, высунувшись в окно, Кирби смачно плюнул в сточную канаву, до краев заполненную грязной водой.

Зябко передернув плечами от холодного ветра, забравшегося под теплый плащ, он наконец ступил из кареты на скользкий камень мостовой. В витрине напротив мягко поблескивали медные тарелки и оловянные кружки, сверкали хрусталь и столовое серебро. К сожалению, все это великолепие осталось незамеченным, поскольку к тому времени, когда Хьюстон Кирби оказался у входа на постоялый двор «Хокс-Белл инн», дождь полил как из ведра. Плотная коричневая ткань плаща промокла насквозь и весила почти вдвое больше, чем когда он набросил его на плечи. Кроме того, плащ был слишком длинным и при каждом шаге мокрыми тяжелыми складками обвивался вокруг ног. Но, несмотря на то что холод от мокрой одежды пробирал до костей и модные башмаки, пропитавшись водой, будто картонные, громко чавкали на скользких камнях булыжной мостовой, Хьюстон Кирби упрямо двигался вперед.

Внезапно он ринулся на другую сторону улочки со всей быстротой, на которую были способны его коротенькие ножки. И как раз вовремя: из темноты прямо на него вылетел запряженный шестеркой экипаж. Промчавшись под аркой, он стрелой пронесся вперед, так что только брызги летели из-под копыт оскалившихся лошадей.

Если бы случайному прохожему довелось в эту минуту оказаться поблизости, у него не осталось бы ни малейших сомнений относительно тех чувств, которые промокший до костей коротышка питал к кучеру промчавшегося экипажа. С тяжелым вздохом он опустил глаза на заляпанные грязью бриджи и безнадежно испорченные драгоценные башмаки. Сокрушенно покачав седой головой, Кирби повернулся и торопливо направился на постоялый двор. Конюхи и их помощники метались там как угорелые, запрягая и распрягая лошадей, закидывали внутрь экипажей багаж, не обращая ни малейшего внимания на его содержимое и надменно игнорируя любые вопросы путешественников о судьбе их чемоданов.

Добравшись до относительно безопасного места, Хьюстон облегченно вздохнул. Он оказался в гостиничном баре, заполненном взволнованными приезжими из Бата и Бристоля. Многие приехали издалека, с севера: из Эдинбурга, Ньюкасла или Йорка. Теперь путешествие на почтовых по Великой северной дороге занимало всего неделю, намного меньше, чем раньше.

Хьюстон Кирби принялся осторожно протискиваться к заманчивому теплу камина, но ему приходилось тяжело – путь преграждали то чья-то массивная спина, то широченные плечи. Что-то вроде гримасы исказило его лицо, и, раздраженно пожав плечами, он с решительным видом уселся на трехногий стул, подумав, что подобным эпизодом и должен логически завершиться такой неудачный день.

В этот момент его окликнули с другого конца комнаты. Обернувшись, Кирби радостно кивнул, узнав своих приятелей Алистер Марлоу приветливо помахал рукой Кирби. Второй помощник капитана давно уже с интересом наблюдал, как голова их товарища то тонет, то вновь появляется над океаном чьих-то плеч. Не теряя времени, Марлоу кивком подозвал служанку и велел принести еще эля и убрать пустые кружки.

Заметив, как весело заулыбалась хорошенькая служанка, Хьюстон Кирби только тяжело вздохнул. Будь он помоложе, какая-нибудь девчонка тоже была бы рада суетиться вокруг него. Хорошо быть молодым и пригожим, с блестящими глазами, да еще неплохо, чтоб звенело в кармане, тогда тебе обеспечены и место у камина, и цыпочка…

Он повесил насквозь промокший плащ возле камина, и от одежды сразу же повалил пар. Тяжело опустившись на деревянную скамью между подвинувшимися молодыми людьми, Кирби почувствовал, что смертельно устал.

Изящно вырезанные ноздри Симуса Фицсиммонса дрогнули.

– Дьявол меня раздери, не иначе кто-нибудь опрокинул ночную посудину! – недовольно проворчал он. Но не прошло и минуты, как он сообразил, откуда доносится запах, столь поразивший его чувствительные нервы. Брови Симуса поползли вверх. – Прошу прощения, мистер Кирби, где, черт возьми, вас носило?!

Хьюстон Кирби между тем поднес ко рту большую кружку и с наслаждением отхлебнул эля. Теплый, сдобренный сахаром и корицей напиток горячей волной прокатился по всему телу, неся блаженство.

– Я бы сказал, мистер Фицсиммонс, что мне еще крупно повезло, раз я сейчас сижу с вами, особенно если учесть, что меня пару раз чуть не переехал экипаж. Похоже, я был в большей безопасности на «Морском драконе» во время войны, чем в мирное время на городских улицах. – Он хмыкнул и опрокинул в горло остатки эля.