Но, кроме них, на борту «Морского дракона» оказался еще один человек, который тоже хорошо знал капитана, хотя нога его прежде не ступала на палубу корабля. И в первые месяцы плавания он был уверен, что лучше бы так оно и было дальше. Ибо не было на свете еще столь же далекого от моря человека, как Хьюстон Кирби, бывший лакей из замка Мердрако, а потом личный камердинер старого маркиза, дослужившийся со временем до высокого положения дворецкого в доме лорда Данте Джейкоби, внука и наследника старого хозяина. То, что Данте Лейтон стал капитаном, да еще «Морского дракона», означало начало новой жизни, и это оказалось решающим аргументом в пользу того, что в команде брига появился новый матрос.
Много лет подряд тихий и благонамеренный Хьюстон Кирби терпеливо ждал, молясь про себя, чтобы его молодому хозяину наскучило наконец ремесло капитана. Однако молитвы его не были услышаны, и Кирби с немалым сожалением осознал, что если уж он намерен по-прежнему служить хозяину – а таков был наказ старого маркиза, – то не миновать ему самому стать моряком.
И сам Хьюстон Кирби, и его отец, дед, прадед, да и все предки верой и правдой служили семье Лейтона, но только не на поле боя. Однако верный слуга не нашел в себе сил лениво посиживать у камина, в то время как последний из Джейкоби мог в любую минуту сложить свою отчаянную голову на дне моря. Повздыхав немного и вспомнив изнеженного молодого аристократа, которым был когда-то Данте Лейтон, Кирби наконец решился и однажды в темную штормовую ночь, невзирая па мрачные предчувствия, ступил на палубу бригантины.
Минуло уже восемь лет с тех пор, как он в последний раз видел своего хозяина. Он успел уже порядком подзабыть его лицо и даже струхнул, не узнав поначалу капитана «Морского дракона». Этот широкоплечий мужчина с бронзовым от солнца лицом ничем не напоминал бледного изысканного молодого аристократа, образ которого сохранила его память. Изменился даже взгляд незабываемых серых глаз. К великому удивлению Кирби, из томного и ленивого он превратился в твердый, оценивающий взгляд человека, привыкшего смотреть в глаза опасности. Кирби невольно подумал, что никогда еще не встречал человека с таким ледяным взглядом. Как ни странно, его не вышвырнули в ту же минуту с корабля, хотя Кирби ни минуты не сомневался, что не отвечает ни одному из требований, которые командир «Морского дракона» обычно предъявлял к своим людям.
Так он стал моряком. И потекли годы, когда он вновь был рядом со своим господином. Случалось, Кирби всерьез сомневался в правильности своего решения последовать в море за лордом (обычно это происходило в разгар битвы, когда пушечное ядро, угодив в «Морского дракона», раскалывало палубу под ногами). Не раз Кирби бывал на волосок от смерти и порой гадал, суждено ли им когда-нибудь увидеть вновь дозорные башни Мердрако.
Поэтому Кирби отнюдь не расстроился, когда был наконец подписан Парижский мирный договор и вечным морским сражениям между Англией и Францией пришел конец. Страстно мечтая о том, чтобы снова почувствовать под ногами твердую землю, он был неприятно удивлен, обнаружив, что у господина совсем другие планы относительно их будущего. Возвращение в замок предков того определенно не привлекало.
Вместо этого провисшие было паруса «Морского дракона» поймали свежий ветер, а рулевой получил приказ капитана взять курс на юго-восток. И вот в который раз мирный, знакомый до боли берег старой Англии скрылся за горизонтом. Не прошло и двух недель, как за кормой брига появились вершины Канарских островов, и «Морской дракон» птицей полетел по волнам к первому торговому порту на Барбадосе.
В этом рейсе с ними был молодой Алистер Марлоу, назначенный вторым помощником капитана «Морского дракона». Он появился на борту неожиданно для всех в Портсмуте почти два года назад, в холодную дождливую ночь. С тех пор, когда бы Хьюстон Кирби ни пытался заводить разговор о той ночи, Алистер только весело хмыкал, вспоминая того экстравагантного молодого денди, которого капитану вздумалось взять на корабль. Бархатный жилет бесчувственного франта был заляпан отвратительной грязью, шелковые чулки изодраны в клочья, а на затылке красовалась огромная шишка – плачевный результат соприкосновения с дубинкой какого-то мерзавца, наскочившего на него в плотной уличной толпе. Еще немного – и, если бы не вмешательство капитана, Алистер был бы схвачен и пополнил бы ряды несчастных, которым жестокая судьба предназначила быть скрученными бандой вербовщиков и стать гребцами на кораблях его величества.
Алистер Марлоу, к сожалению, был младшим сыном небогатого деревенского сквайра. Состояние отца должно было в свое время перейти к старшему сыну, а будущее младшего представлялось довольно туманным. Чтобы навсегда избавиться от назойливых кредиторов, ему оставалось два пути: стать священником или пойти в солдаты. Но ни тот ни другой не казались достаточно привлекательными романтически настроенному, пылкому молодому человеку, они не сулили в будущем ни золота, ни опасных приключений.
Только капитану «Морского дракона» было известно, почему вдруг острая жалость пронзила его сердце, когда той ночью в Портсмуте он увидел залитого кровью юношу. Никогда прежде он не позволял этому чувству брать верх над разумом. Жалость, похоже, вообще была неведома Данте Лейтону. Тем не менее не нашлось смельчака, кто бы отважился поинтересоваться, что это вдруг капитану вздумалось взять на борт «Морского дракона» чахлого городского денди. Сам же Марлоу предпочитал держать свои догадки при себе. Он быстро доказал всем, что отнюдь не боится тяжелой работы, и продемонстрировал такую искреннюю готовность учиться морскому делу, что вскоре по сравнению с ним старые моряки стали выглядеть зелеными новичками.
А «Морской дракон» медленно и неторопливо держал путь в направлении Чарлстауна, навстречу волшебным закатам Вест-Индских островов. Свежий морской бриз, запутавшись в расправленных белоснежных парусах, пел свою песню, а матросы радовались как дети, с содроганием вспоминая свирепые бури и безжалостные шторма негостеприимной Северной Атлантики. Колдовское очарование южных морей сыграло свою роль, и к тому времени, когда на горизонте показались девственные тропические леса и остроконечные вершины острова Доминика, на «Морском драконе» уже недоставало кое-кого из матросов.
На Ямайке к ним присоединился Барнаби Кларк, смуглый изящный уроженец Антигуа, ставший их новым квартирмейстером. Лонгэйкр, новый рулевой и старый пират, с недостающими передними зубами и христианским именем, появился в Нью-Провиденсе. И наконец, Симус Фицсиммонс, болтливый как сорока, жизнерадостный ирландец, стал первым помощником капитана, когда бриг стал на якорь в Чарлстауне.
В один прекрасный день, когда бриг стоял на якоре в порту Сент-Киттса, капитан отправился на берег прогуляться, но очень скоро вернулся, ведя за руку худенького мальчугана. Так на «Морском драконе» появился Конни Бреди, ставший юнгой. Ходили слухи, что капитан выиграл мальчишку в карты у прежнего хозяина, работорговца, который страшно избивал паренька. Хьюстон Кирби, если бы осмелился, мог бы подтвердить историю о том, как они с капитаном однажды были свидетелями неудачной попытки побега мальчика – тот попробовал удрать со своего корабля во время стоянки. Тогда же взбешенный Лейтон поклялся разыскать парнишку и каким угодно способом, честным или бесчестным, вырвать из лап мерзавца хозяина.
Обстановка накалилась, поскольку рабовладельческое судно прибыло в Сент-Киттс почти одновременно с «Морским драконом», торопившимся на Ямайку. Рассказ об удивительном капитане брига, как вообще все сплетни, моментально облетел весь город и еще более сгустил окутывавшую его завесу тайны. Лейтон казался заморской диковинкой – человек, который не задумываясь бросился в погоню, чтобы спасти ребенка, и который в то же самое время был способен не моргнув глазом отправить на дно морское любой корабль.
Уже добравшись до Ямайки, они обзавелись котом, случайно наткнувшись на грязный джутовый мешок, брошенный кем-то в дождевую бочку в одном из темных закоулков Порт-Ройяла. Лейтон сам притащил на борт взъерошенного блохастого кота.
