По ее приблизительным подсчетам, это собрание дисков стоило примерно столько же, сколько почти новая «воксхолл корса» Лауры. Кэт провела ногтем по другой колонке дисков. Коллекция Данта напоминала калейдоскоп: смешаны разные стили, но вместе они каким-то образом создают целостную картину. Ей всегда казалось, что Дант женоненавистник, но у него были и диски Бет Ортон, Дасти Спрингфелд, Жюли Лондон, Кэт Буш, Патти Смит, Эллы Фицджералд, Ареты Франклин…
Самое большое впечатление на Кэт произвел факт отсутствия некоторых исполнителей: Аланис Мориссетт, Селин Дион и «Левеллерз». Это не позволяло заподозрить Данта в неразборчивости. У него были даже первые виниловые сборники «Это то, что я называю музыкой». Они стояли, прислоненные к стене. Ноготь Кэт замер на обоих альбомах группы «Кеники». Она очень их любила и без конца слушала, с тех пор как жила в Лондоне, чтобы вспоминать счастливые времена. Поразительно. Сложившееся мнение Кэт о Данте пошатнулось. Какие изумительно разнообразные пристрастия! И вряд ли Дант покупал диски, как Джайлс, — за одно посещение наполняя тележку. Не может быть, чтоб Данту не хотелось говорить о музыке. Почему же он никогда даже не упоминал об этом?
Внизу хлопнула входная дверь, и на лестнице послышались шаги. Кэт вскочила. Колени ныли после четырех часов сидения в поезде. Она примчалась в гостиную и уселась на диван, раскрыв рождественский номер «Радио таймс».
Шаги достигли их этажа и продолжили путь наверх. Сердце Кэт продолжало колотиться. Она вспомнила, что Дант в Лос-Анджелесе, а Гарри в Нортумберленде, и ее вряд ли застукают копающейся в чужом белье. Возможно, парни задержатся там и на Новый год. Но даже если и нет, все равно не стоит ждать их раньше вечера тридцать первого. Кэт опустила газету и перевела дух.
Что ж, почему бы не зайти и к Гарри?
По сравнению с комнатой Данта, у Гарри было абсолютно чисто. Впрочем, сваленная на кровати одежда и валяющиеся на полу простыни создавали впечатление, что западный Лондон недавно пострадал от легкого землетрясения, от которого, возможно, рухнул свод ближайшей станции метрополитена. Но на ковре все-таки были видны свободные пространства. В этой комнате пахло лимонным лосьоном после бритья. От этого у Кэт появилось неприятное чувство, что Гарри рядом. Как и у Данта, у него был компьютер и центр, но на этом сходство заканчивалось.
Компьютер Гарри выглядел ухоженно и по-деловому. Рядом с ним лежали красные коробочки для дискет и синие папки для бумаг, стояли подставки для дисков. Маленький серебристый музыкальный центр был прикреплен к стене над кроватью, а колонки располагались по концам длинной полки с книгами в мягкой обложке издательства «Брит Лит Лэд». «И ничего из „Эклипс"», — одобрительно отметила Кэт, разглядывая полку. По краю стояли разные резные поделки, которые Гарри привез из путешествий: маленькие жирафы, яйца, сделанные из вулканической породы, странные свистульки. Кэт протянула руку к круглой гладкой печати из камня, но замерла, так и не прикоснувшись.
Осторожно она опустила руку и снова огляделась. Рядом со столом лежала куча журналов: «Классик энд Спортскар», «FHM», «Эсквайр». Привычный набор. Кэт потянуло просмотреть всю кучу — вдруг что-то более интересное лежит в самом низу. Но условия сделки, заключенной с совестью, требовали, чтоб она только смотрела и ничего не трогала. Тогда это не будет обыск, а просто… ведь Тереза видела то же самое. Кроме того, после сюрпризов в комнате Данта Кэт не была уверена, что не извлечет из-под кровати Гарри коллекцию порнографических журналов.
Кэт отбросила эту мысль и обратилась к изучению музыкального вкуса Гарри. После сокровищ коллекции Данта она почувствовала легкое разочарование. На большинстве дисков Гарри сохранилась наклейка «Покупайте три CD за 21 фунт». Они были расставлены по светло-зеленым подставкам, покрывшим, будто паутина, одну из стен. В его коллекции были только золотые диски — «Оазис», Натали Имбрулья, Кула Шейкер, Мадонна. Кэт спросила себя, чего же она ждала от Гарри, и не могла найти ответа.
Она выпрямилась, не желая больше смотреть на диски. Над столом была доска с фотографиями: Гарри и Дант в школе, Кресс в солнечных очках, Гарри в шортах на верблюде, Гарри оберегающе обнимает Кресс в длинном серебристом саронге, словно у русалки, на какой-то вечеринке, крупным планом — размытый средний палец (вероятно, Кресс). Кэт задумалась, не устраивала ли Кресс когда-нибудь обысков, пока ребят не было дома? Тогда, конечно, она видела этот маленький алтарь, посвященный ей.
Кэт вспомнила снимки, которые нашла за подушками. Интересно, а они здесь? Она вздрогнула, представив их себе, и подошла ближе к фотографиям. Вот группа членов школьного фехтовального клуба. Гарри не сильно изменился за истекшие десять лет, в отличие от Данта, который бледной тенью маячил на заднем плане.
Кэт не могла отделаться от воспоминаний о сделанном украдкой снимке Кресс, лежащей под деревом. Дело не в том, что она была почти голой. Снежная королева Кресс вполне могла сорвать с себя всю одежду при условии достаточного количества выпитой текилы. Дело в том, что Кэт вдруг осознала: Кресс сфотографировал Гарри, и она ломала голову, зачем ему это было нужно.
— Уф, — громко вздохнула Кэт и пошла обратно в кухню.
Ей казалось, что она уже довольно хорошо знала Гарри — после шести-то месяцев заключения в одной камере с ним и Черным Человеком западного Лондона. Дант редко бывал дома по вечерам, и они с Гарри много времени проводили вместе. Готовили, смотрели телевизор. Им было хорошо уже и без разговоров. После многих чашек кофе и походов по супермаркетам Кэт знала все перипетии их отношений с Крессидой. Но только сейчас ее озарило (сколько свежих мыслей за такое короткое время, это уже действует на нервы!): она никогда не думала, что Гарри испытывает к Кресс какие-нибудь земные сладострастные чувства. Может, потому, что с Кэт он всегда говорил лишь о домыслах и возможностях. Или оттого, что он взирал на Кресс, словно рыцарь в сияющих доспехах на прекрасную даму. Или, скорее всего, он считал, что страстные желания должны проявляться только в грязных фотографиях. С такой застенчивостью у представителей мужского пола Кэт еще не встречалась.
Она с шумом опустилась на стул у окна. Уж не думает ли Гарри то же самое о ней и Джайлсе? Что их отношения скорее теоретические, чем практические? Он никогда не видел их вместе. Ситуация с Джайлсом была не радужная. Однажды Кэт нарушила гордое молчание относительно этого, и они с Гарри долго осуждали поведение Джайлса за гамбургерами и шоколадными коктейлями. Но Кэт знала и положительные его стороны — цепляясь за веру в них, она продолжала ждать его в этой ужасной дыре. Но другим-то не объяснишь.
Кэт раздраженно вздохнула. Такое чувство, будто они с Гарри соревнуются — у кого хуже положение дел в личной жизни. Неужели только из-за абстрактности отношений Гарри и Кресс ее собственные отношения с Джайлсом показались ей такими же? Она вспомнила, как беспечно отреагировали Лаура и Майк на новый отъезд Джайлса. Им казалось, что четыре месяца — так недолго. Внезапно Кэт ощутила горячее сочувствие неразделенным желаниям Гарри и чуть не застонала.
По телевизору началась реклама рождественских распродаж в «Хэрродс». Кэт нажала кнопку на пульте и выключила телевизор. После целой недели блуждания в темноте она вдруг пришла к истинному пониманию вещей.
Что же так подействовало на нее? Она поняла, что те фотографии сделаны мужчиной, с которым она проводила столько времени… мужчиной? Не лохматым школьником-переростком?
— Именно! — сказал внутренний голос.
— Нет! — вслух возразила Кэт. И добавила: — Я ведь заметила бы это раньше?
Она ухватилась за это объяснение.
Внутренний голос тут же напомнил: «Ты же не замечала раньше, что Лаура может быть беспомощной?» На второй день Рождества Кэт, от имени флигельного комитета, пробралась на кухню за припасами. Здесь в одиночестве сидела Лаура, а из гостиной долетал громкий спор о достоинствах махровых пеленок по сравнению с одноразовыми подгузниками. Лаура опустила голову на руку, а другая рука была прижата к животу, словно там уже шевелился ребенок, которого так жаждал Майк. Вид у нее был совершенно несчастный. Кэт нерешительно застыла на пороге. Она не знала, стоит ли войти и что-нибудь сказать. Похоже, Лауре впервые за всю неделю удалось остаться одной, и Кэт понимала, что ее-то невестка хочет видеть меньше всего. Ну, если не считать гинеколога.
