Крыскис зашипел на что-то под ее сиденьем. Кэт решила посмотреть, сидит ли он еще в своей корзине или удрал добывать пищу. Из чувства вины Гарри в последний момент купил новую корзину для перевозки кошек. Расплатился кредитной карточкой своей матери. Корзина стояла на соседнем кресле, к неудовольствию сидящей напротив женщины. Видимо, бунтующее пламя с самого Рождества еще не погасло в жилах Кэт: она не чувствовала себя обязанной развлекать попутчицу разговором, делиться лакомствами и даже просить что-нибудь почитать.
Они с Джайлсом пообедали в пиццерии на Кингз-роуд. Здесь же целых три шумных компании служащих отмечали Рождество. Потом последовало горестное расставание. И Кэт сразу же поехала к себе, припарковала машину Гарри на стоянке у гаража и пешком пошла до дому. Даже пустые трассы и полный бак бензина в красивом урчащем «ровере» не могли соблазнить ее поехать еще куда-нибудь. Каждые пять шагов ей казалось, что она видит Джайлса или слышит его голос в группе случайных прохожих. Сердце ее начинало биться чаще, и в голове сверкала мысль: вдруг он в последний момент не сел на самолет? А потом мужчина оборачивался. Он так оскорбительно не был похож на Джайлса, что слезы вновь наворачивались ей на глаза, и она ускоряла шаг, чтобы скрыть их. Рождественское оживление только усугубляло ее скверное настроение.
К счастью, ни Гарри, ни Данта не было дома. Кэт сразу же позвонила Лауре и сказала, что готова ехать с ними. Всего несколько минут потребовалось, чтобы засунуть в рюкзак еще немного одежды — хотя кто там заметит, что на ней надето? — и переложить содержимое корзины для грязного белья в пакет для мусора.
На поиски кота потребовалось двадцать минут. Новенькая корзина для кошек стояла рядом с миской Крыскиса. Гарри поставил ее туда в надежде, что кот свыкнется с ней еще до того, как его запрут в ней почти на весь день и заставят слушать одну из кассет Джейн Остин из коллекции Лауры. Выяснилось, что Гарри заблуждался. Кэт загнала Крыскиса в ящик с чистым бельем Данта, но посадить его в корзину оказалось труднее, чем запихнуть большое одеяло в наволочку. Каждый раз, когда ей удавалось уже наполовину затолкать кота внутрь, он резким движением лапы скидывал крышку или впивался зубами в ее руку. Кэт не могла одновременно удержать его и закрывать крышку.
В конце концов, она растеряла остатки самообладания и рявкнула на Крыскиса так, что он сам юркнул в корзину. И тут Кэт поняла, что ее трясет от нервного напряжения. Испугавшись этого, она сделала себе эспрессо и села отдохнуть. Кэт устроилась у окна с рюкзаком наготове, чтоб броситься вниз, едва завидев машину Майка и Лауры. Она не хотела, чтоб они заходили в квартиру. Одна краткая лекция на тему гигиены жилища — и Лаура будет относиться к любимцу Данта, как к грязной шапке.
Крыскис сквозь прутья корзины пялился на нее со злобой. «Еще бы тебе не злиться! — подумала Кэт. — Я лишила тебя рая». Она отщипнула кусочек ростбифа от бутерброда и просунула его через решетку.
Вместо того чтобы наслаждаться рождественскими праздниками — шестью великолепными днями — взаперти в своей комнате, Кэт вполне сносно проводила время с Крыскисом, Дорис и папой, забрав половину всей выпивки, «лишний» пирог и радио во флигель в дальнем углу сада. Нельзя сказать, что таким дивным помещением можно хвастаться в баре Кресс. Но здесь было уютно, тепло и блаженно далеко от споров о деторождении, раздирающих дом. Мама, Майк, Лаура, Карло и Нина (испанские студенты, «забывшие» улететь домой в Сантандер), две бабушки и несколько избранных родственниц спорили без умолку, сидя перед телевизором и изображая веселый общесемейный праздник.
На второй день Рождества папа, неловко пряча под свитером пачку «Малтезерз», скрылся за дверью черного входа, пока все смотрели рождественскую серию «Жителей Ист-Энда».
Лаура всего за два дня привела в нечеловеческий вид спальню Кэт — или, скорее, то, что от нее осталось: мама вынесла большинство вещей на чердак. Вернувшись однажды вечером после прогулки с Дорис, Кэт обнаружила, что Лаура перерыла всю ее огромную коллекцию музыки «Высший сорт: 1985–1993» и перемешала с дисками из коллекции чуть поменьше «Первый сорт». С рождественским благодушием Кэт готова была признать, что, роясь в ее дисках, невестка отчаянно пыталась скрыться от Майка с его угрожающе-навязчивой идеей размножения, но зачем же смешивать?! И без того тяжело было приехать домой после пяти долгих месяцев отсутствия и увидеть, что собственная мать, по сути, выселила ее. А тут еще Джайлс и все остальное.
Джайлс и его чертов космополитизм. Кэт смотрела в окно и силилась понять, как она может быть одновременно и печальна, и сердита. Конечно, он должен делать то, что нужно для его карьеры. Конечно, она желает ему только успехов. Тут он ни в чем не может ее упрекнуть. Разве не она первая посоветовала ему принять это предложение?
Кэт поерзала на сиденье, поправляя трусы. На этот раз в Лондоне никаких стрингов, — несмотря на то, что ее повседневные трусики, прошедшие тщательную обработку в маминой стиральной машине, таинственным образом казались чище, чем на Довиль-кресент. То ли виновата жесткая лондонская вода, то ли безуспешные попытки Гарри наладить режим полоскания.
«Но, — размышляла Кэт, кусая губы, — разве я не выполнила свою часть договора? Разве не проторчала в Лондоне четыре месяца плюс дополнительное время? И даже встретила его в аэропорту! И все время терпела каких-то идиотов-писателей и чудаковатые привычки Данта! Неужели для Джайлса это ничего не значит?»
Кэт попробовала слить все эти мысли, но голова, словно бачок унитаза, заполнилась ими снова.
Дом больше не был домом. Лондон, такой суетливый и кошмарно дорогой, был все равно чуточку ближе к Джайлсу. Даже если его там нет. Кэт представила, как ее спальню, в которой она жила с четырех лет, освобождают от всех ее вещей, чтоб превратить в безликую комнату для гостей. Или она всегда так выглядела после уборки? За глинтвейном в канун Рождества мама что-то обронила насчет того, чтобы съездить в «Икея» за полками и сделать из спальни кабинет. Та самая мама, которая двадцать лет носила контактные линзы («Иначе мужчины не обращают внимания, Кэт»), а теперь не снимает очков «Кельвин Кляйн» в черной оправе.
По проходу везли тележку с кофе. На вокзале папа сунул ей в руку еще двадцать фунтов, и Кэт по привычке купила стаканчик, хотя в рюкзаке у нее лежали два пакета с едой и термос с чаем. Слава богу, мамино желание учиться не повлияло на инстинкт изготовления бутербродов. Вряд ли можно легко избавиться от двадцатилетней привычки кормить Майка и Кэт foie gras[37].
Вчера вечером Кэт заявила, что совсем недавно у нее обнаружилась непереносимость историй о деторождении и что она первым же поездом едет в Лондон. Майк даже не потрудился скрыть облегчение: не придется везти ее назад на машине. Но легкая тень паники проскользнула по фарфоровым чертам Лауры. Кэт была ее лучшим аргументом в пользу того, чтобы повременить с детьми.
Кэт потягивала обжигающий кофе. Он был не таким крепким, как она уже привыкла. Интересно было наблюдать за поведением Лауры во время праздников. Обычно чем более скучны и предсказуемы были Крэги (споря по поводу мытья посуды или показывая друг другу ужасные фотографии в брюках-клеш), тем больше кудахтала и визжала Лаура, восторгаясь этой провинциальностью. Ненормальность всей семьи Крэгов была для нее доказанным фактом. Их представление о спокойной ночи не исключало возможности яркого света и шумной игры в шарады. Лаура же предпочитала играть в «Эрудит», чем сильно всем надоела на этот раз.
Желание мамы иметь внуков — увеличивающееся с количеством выпитого бренди — колючкой впивалось в атмосферу общего веселья. Шесть дней Лаура металась между Майком и мамой, выпучив глаза и крепче сжимая коленки. «Подумать только, а ведь мама была такой безобидной», — размышляла Кэт.
Кэт все более утверждалась в мысли, что мама хочет переложить свои обязанности старшей женщины в семье на плечи невестки, чтобы ничто не мешало ей готовиться к вступительным экзаменам в университет. Неудивительно, что Лаура дошла до того, чтобы прятаться в ее комнате. Кэт взглянула на корзину и почувствовала укол совести. Она налила Крыскису в мисочку воды и расстегнула ремешок безопасности (Гарри, видимо, чувствовал себя очень виноватым, покупая эту корзину). Кот сразу успокоился. Кэт включила плеер и снова принялась смотреть в окно. Она пыталась представить себе, что Джайлс ждет ее дома с бутылкой вина и горячими извинениями.
