— Ах да, точно! Сколько вы уже вместе? Ну и как у вас с ним? Какая же я эгоистка, только о себе и говорю! — Лиз в предвкушении моего рассказа откидывается на спинку стула, сгорая от нетерпения узнать про самые неприличные подробности.

Что ж, она теперь женщина практически замужняя. Наверное, даже забыла, что такое секс. Значит, у нас все же есть нечто общее.

С Себастианом я познакомилась три недели назад в «Бишопе Нориджа» — заплеванном и пыльном кабаке на улице Мургейт, в пяти минутах ходьбы от «Браунс Блэк» — инвестиционного банка, где я работаю пресс-атташе. Мы с Патти де Джагер жаловались друг другу на нашу шефиню Табиту. Вот ведь ведьма. Я знаю, это суровая эпитафия, обычно я так не выражаюсь… но, черт побери, у нее даже имя как у ведьмы. В детстве я была без ума от «Заколдованных». Часами сидела перед телевизором и, сморщив нос, пыталась силой мысли создать котенка. У Табиты же нос длиной до самого зада, так что, если она сморщит этот самый нос… Даже страшно подумать.

Мы решали, как лучше поступить с Табитой. Перебрали все варианты: от обезглавливания, упаковки в мешок и сброса в Ниагарский водопад до ссылки в мир, где ей всю жизнь придется носить исключительно модную одежду. В ход пошла только вторая бутылка. Если почитать, что пишут о том, как в Средневековье поступали с ведьмами, то мы — истинные самаритянки. Патти разбила о пол третий бокал, и только после этого я заметила, что у нас появилась аудитория. Трое парней стояли, опершись о барную стойку. Один взял в баре бокал, прихватил новую бутылку и подошел к нам. Это и был Себастиан — шикарный мужчина. Экстрасенс. Пока Патти кривлялась, содержимое второй бутылки куда-то испарилось. Ее выпили явно не мы. Или мы? Нашему изумлению не было предела, особенно когда Себастиан направился к барной стойке и вернулся оттуда с двумя пакетиками чипсов. Я не заметила, что мой шарф изменил своему стратегическому назначению скрывать ложбинку на груди, и миру предстала попка младенца. Себастиан точно это заметил. И — просто невероятно — попросил номер моего телефона.

— У нас все замечательно, — говорю я Лиз. — Встречаемся уже чуть больше трех недель. Я по-прежнему не могу позвонить без повода, но отношения у нас хорошие.

— И?

— Что «и»?

— И как он? — Лиз подмигивает. — Он хорош?

— В каком смысле? — Я валяю дурака, тяну время, потому что знаю, какой будет реакция Лиз, если я скажу правду.

Себастиан Иган, сногсшибательный блондин, вылитый Адонис, совсем не торопится овладеть мной. Разумеется, мы целовались, но зайти дальше он не пытался. Даже не полез под блузку. Загадка какая-то, должно же ей быть простое объяснение. Себастиан — единственный мужчина в моей жизни, который не попытался затащить меня в постель в тот же вечер, когда впервые оплатил счет за ужин в ресторане. В школьные годы Пол О'Фаган и тот не растерялся, хотя заплатил только за котлетку.

— Ах, ты об этом? Нет, у нас еще ничего не было. Слишком рано, — произношу я с достоинством, говоря всем своим видом: «а-за-кого-вы-собственно-меня-принимаете».

— И с каких это пор мужчины обучены светским манерам? Значит, это ты из себя недотрогу строишь?

— Он относится ко мне с уважением, — демонстративно парирую я. — Хочет, чтобы мы получше узнали друг друга, прежде чем наши отношения перерастут в нечто серьезное. По-моему в этом что-то есть.

Беру в руки меню с десертами, пока она не догадалась, что я вру.

— Неужели? Он что, даже не пытался перевести тебя из вертикального положения в горизонтальное? (Я качаю головой.) Странный какой-то. Может, он голубой?

— Совсем не голубой! — уже кричу я. Пара за соседним столиком ловит каждое наше слово. Пристально смотрю на них до тех пор, пока они, покраснев, не отворачиваются. И все равно продолжают внимательно слушать. — Брось, Лиз, нам что, поговорить больше не о чем?

— Может, он женат? — перебивает она. На лице появляется ужас: мужчина предает благородную клятву, которую она только собирается дать.

— Послушай меня внимательно. Он не женат. — Я медленно выговариваю каждое слово. — Я была в его квартире. Никаких жен там нет.

— Ты была там недолго.

Как собака с костью в зубах. Всю сгрызет. Ладно. Пора становиться гадкой.

— Не хочу быть подружкой на твоей свадьбе.

Вот. Сделано. Надели каски. Ждем падения небес.

— Что-о? — Лиз цепенеет от моего заявления. — Ты не хочешь… но мы же обещали друг другу. Еще когда вместе учились. Ты у меня, а я у тебя. Разве не так? Не хочешь, чтобы я была у тебя? — в ужасе прижимает ладонь ко рту.

— Нет, не говори глупостей. Просто… — Время для второй бутылки. Жестикулирую официанту. — Лиз, ты только представь, только представь меня в платье подружки невесты! Скажи честно, что ты об этом думаешь?

Лиз смотрит на меня, вижу, что она поняла, о чем речь. Вероятно, перед ее глазами бегут те же картинки, что и у меня, хотя до такого она вряд ли додумалась: на всех свадебных фотографиях присутствует тень от моей обширной груди. Лицо Лиз стало прежним. Она смотрит на меня, и я понимаю, что она испытывает ко мне самые искренние чувства. Наша дружба сильнее моих габаритов. Лиз плевать на мои размеры.

— Орла, я прошу тебя быть подружкой на моей свадьбе, потому что ты моя самая близкая подруга. Ты можешь весить двадцать восемь стоунов и прийти абсолютно голой, главное, чтобы в церкви ты шла рядом со мной и вовремя поймала свадебный букет.

— Я не так много вешу, — возмущаюсь я.

— Да знаю я, знаю. Просто объяснила тебе, что я об этом думаю. — Лиз сердится. Она ожидала увидеть более восторженную реакцию своей лучшей подруги, которая — а про это она, кажется, забыла — оплачивает две бутылки «Дом Периньон». Разве это не высшая степень проявления дружеских чувств? — Какой у тебя размер? Восем…

— Вот не надо! — Я поднимаю руки в знак протеста. — К тому же ты не права. На один меньше.

— Шестнадцатый.

— Тсс, — быстро окидываю взглядом зал: надеюсь, ее никто не слышал.

— Что такого-то? Я где-то читала, что в Англии шестьдесят процентов женщин носят одежду от четырнадцатого размера. К тому же в Америке у тебя был бы двенадцатый размер. Если хочешь, пойдем перемеряем все платья, какие только сможем найти, может, подберешь себе что-нибудь подходящее.

— Но… — Я ищу новую отговорку.

— Никаких «но». Орла, тебе давно пора понять, что при встрече с тобой людям и в голову не приходит обращать внимание на твои объемы. Ты вообще когда в последний раз смотрелась в зеркало? Мне до смерти хотелось бы такое же лицо, как у тебя. Послушай, в университете мы заключили соглашение, и я не позволю тебе избежать своих обязательств. Неужели ты не понимаешь, что для меня значит твое присутствие? — Лиз жульничает: давит на чувство вины. Вот тут я и попалась. Обратно дороги нет. — Если ты так сильно переживаешь, можешь попробовать похудеть. В конце концов, у тебя в запасе целых двенадцать месяцев.

Двенадцать месяцев? С таким же успехом она могла сказать «двенадцать лет». Сколько было этих «двенадцать месяцев» с моего шестнадцатилетия, и хоть бы чуть похудела. Понимаю, как сильно Лиз хочет, чтобы я была подружкой на свадьбе. Просто она ни разу, ни разика, не говорила мне о моих размерах. Лиз — настоящая подруга, которая даст корректный ответ на любой вопрос. К примеру: не слишком ли у меня огромная задница в этом платье? Ну конечно, нет. А этот пиджак не слишком обтягивает спину? Разумеется, нет. А в этом купальнике я похожа на выброшенного на берег кита? Правильный ответ, категоричным тоном, однозначное «нет».

В таком ответе и заключается настоящая беззаветная дружба. Малейшее колебание, промедление означает: подруга задумалась над вопросом — значит, она сомневается. Быстро брошенное «не говори глупостей» означает: сходство с китом все же обнаружено, но подруга хочет об этом умолчать. А категоричный ответ, не оставляющий места сомнениям, означает, что у вас настоящая дружба и подруга никогда не задумывалась о твоем весе. Немного напоминает незадачливого мужа, который, отвечая на вопросы в анкете журнала, полного советов, как правильно похудеть, искренне удивляется, что его жена похудела в два раза и теперь весит всего десять стоунов, и говорит, что никогда не обращал внимания на ее вес. Даже если приходилось покупать ей два билета на самолет, потому что одного кресла ей было мало.