Перешли на вечную нейтральную тему: о погоде. Я начал заливаться певчей птицей, что, мол, над всем югом, аж до самого побережья, безоблачное небо. Он даже не стал у меня спрашивать, откуда я это знаю. Он все меня прощупывал. Кивал да прощупывал. Интересно, за кого он меня принимает: за одного из бывших своих соплеменников? Скорее всего. Кто я на самом деле, ему в голову никогда не придет. Они такие же закостенелые во взглядах, как и люди. По-моему, скептицизм у них — врожденное чувство. Это разумно, не спорю. Этим Творец их правильно одарил. Да и мне, признаться, так гораздо легче работать.
Ну, после погоды перешли на торговлю. Тема опасная, поскольку с торговли разговор медленно перемещался в область политики. А вот об этом не стоит, не стоит. Рано пока об этом. Про политику потом…
Доехали до развилки, по левую руку замок на возвышении стоит. Добротный такой, крепкий, нахрапом не возьмешь, а если еще и свой колодец есть, то вообще можно сидеть и ждать, пока осаждающие сами с голоду перемрут. Многозначительно киваю на замок. Мол, пора мне, пора к любимой донне под крылышко. Ему показываю налево, там корчма должна быть. Трогаюсь в сторону замка, спиной чувствую его напряженный взгляд. Не поверил он мне, что ли! Хорошо, хоть подлесок впереди.
А там…. А там уж мы ему подарочек обеспечим, чтобы знал: ничего доброго такие встречи не приносят.
Уже из подлеска смотрю, как он едва успел соскочить с подыхающей коняги. Да, зрелище не из приятных. Как там было у одного моего знакомого поэта, тоже, кстати, бывшего соплеменника моего протеже:
Вы помните ли то, что видели мы летом?
Мой ангел, помните ли вы
Ту лошадь дохлую под ярким белым светом,
Среди рыжеющей травы?
Полуистлевшая, она, раскинув ноги,
Подобно девке площадной,
Бесстыдно, брюхом вверх лежала у дороги,
Зловонный выделяя гной.
И солнце эту гниль палило с небосвода,
Чтобы останки сжечь дотла,
Чтоб слитое в одном великая Природа
Разъединенным приняла.
[2] Да-да, давно пора. Кобыла медленно подыхала. Конечно, по времени этого мира и люди столько-то не живут, не то что лошадки. Ага-ага, забегал. Про меня уже и забыл. Думает, не истлеет его одежонка вместе с самим хозяином. Пусть помучается. Красивая и живописная метафора, не правда ли? Ох, ну люблю я красивые жесты, люблю. Не могу с собой ничего поделать.
Смотрите, уже и вещи свои собрал, лишнее бросил и быстрым шагом к корчме — лошадь новую покупать. Отступать ему некуда, только вперед. Теперь он точно со всех ног помчится в ближайший порт. А какой у нас ближайший порт? Да только Талбек и есть, бывшая столица королевства вандов. А его там ждут, не дождутся. Давно, надо сказать. Очень давно. И, кстати, похоже на то, что действительно именно его. Если я ничего не напутал с лошадью. Что ж вы хотите! Годы бегут, бегут века, и память уж совсем, совсем не та.
Я посмотрел, как он тащится по пыльной дороге. Остановился, будто почувствовал мой взгляд. Говорят, что враг моего врага — это мой друг. А ученик моего врага — это что ж, враг моему ученику? Но я не беру себе учеников, в отличие от противоборствующей стороны. Почему? Во-первых, некогда. Во-вторых, зачем кого-то учить, если можно просто запугать, купить или обмануть. Так проще, удобнее и эффективнее. Но все равно — удачи тебе и доброй дороги. А она у тебя будет, ох, какая долгая. Но я рядом, к худу или к добру, я рядом. Он тоже не дремлет, мой супротивник. Правда ведь?
Но только листочки на деревьях тихо-тихо зашуршали, и мне почудилось в этом шепоте: «А ты как думал?»
Из книги Альберто д'Лумаро «Сны о Саране». Из предисловия ко второму изданию, исправленному и дополненному
Трудно представить культуру нашей цивилизации без короля возрожденного Сарана Ательреда II. Его образ столь же прочно вошел в мировую литературу и драматургию как персонажи Ветхого и Нового Завета, как пьесы великого ирландца Уильяма О'Шей, как сто новелл феррарца Баррико или бессмертная поэма Альгерто Даннети, кстати, современника Ательреда II. Но о нем речь пойдет чуть позже.
Когда имя исторического персонажа становится нарицательным, как, например, имя Иуды, это вполне закономерное и объяснимое явление. Но когда одно и то же имя употребляется в значениях строго противоположных, воплощая в себе то великую мудрость и добродетель, то абсолютное зло, историкам стоит задуматься, и притом задуматься основательно.
То, что в качестве своего знамени имя саранского короля использовали такие враждебные политические силы, как словенские социалисты и партия «Саранское возрождение», с приходом к власти которой и началась страшная шестилетняя война «всех против всех», как ее справедливо назвал Ганс Иохим Лейбер в книге «Шестилетний апокалипсис», только подтверждает мою мысль.
Да, саранский монарх удостоился и такой чести, как первый цветной кинофильм. Впервые в истории человечества радиопередача, прозвучавшая в европейском эфире без малого век назад, началась национальным гимном «Саран, Саран превыше всего», написанным, как считают многие историки и я в том числе, при дворе Ательреда II.
Сочинение уроженца Нижней Тевтонии Гейдриха Гейде об алхимике Фаустиано или более поздний роман в стихах Токвадо Эссо «Талбек освобожденный» также повествуют о временах правления Ательреда II. Ательреда II Реформатора, Ательреда II Жестокого, Ательреда II Справедливого и, наконец, Ательреда Железная Маска. Этот последний и самый зловещий эпитет стал названием самой популярной в истории театра пьесы мэнгерца Пьера Мольерта «Король Железная Маска», которая не сходит с театральных подмостков без малого триста лет. Этот ряд культурных аллюзий можно продолжать до бесконечности и никогда не завершить, потому что до самых последних дней нашей цивилизации имя саранского короля будет у всех на устах.
Но при общеизвестности жизни и деяний этого без всяких сомнений самого известного короля перед историком, беспристрастным исследователем прошлого, ставится поистине невыполнимая задача. Каким образом честно и беспринципно можно писать об исторической личности, которая уже при жизни была мифологизирована и едва ли не обожествлена. Хотя сааниты — еретическая секта, отколовшаяся от одного из основных ответвлений «Церкви последнего пророка» — действительно считают, что пророк и основатель их религии на самом деле был не кем иным, как королем Сарана Ательредом II. Но я не считаю нужным здесь продолжать эту скользкую тему и отсылаю вас к литературной антологии «Лучший из людей», составленной моим уважаемым коллегой, профессором Адрианопольского университета истории и культуры, Павлом Маркиналом.
Да, поистине, задача сложная и, казалось бы, невыполнимая: развеять «Сны о Саране», которыми до сих пор грезит наш мир, и сделать попытку реконструкции истинной исторической личности, реального человека, объединителя и реформата Саранского королевства, уроженцем и подданным которого я имею счастье являться.
Но мощный аппарат принуждения порождает и мощную бюрократию, а посему эпоха Ательреда II оставила нам сотни свидетельств того, что в действительности происходило тогда во вновь объединенном королевстве. Но беда в том, что эти документы, написанные почти в одно и то же время, в одном и том же городе, в нашей замечательной древней столице, могут смутить даже самые твердые умы и привести к совершенно противоположным выводам. Как, например, получилось с книгой моего земляка Риго Муарино «Миф о геноциде народа», где с одной стороны приводятся чудовищные цифры казненных и погибших на исправительных работах, а с другой — доказывается, что никакого тотального уничтожения людей при Ательреде II вовсе и не было.
В своей книге я постарался избегать подобных казусов и исторических парадоксов. Я провел бесчисленные часы, вчитываясь в пожелтевшие листы пергамента, делая записи и составляя сложные таблицы и графики, от которых постарался избавить своего многоуважаемого читателя. Да, в этой книге вы с большой долей вероятности сможете прочесть о том, кем же был на самом деле Ательред II (обойдемся без эпитетов), но это будет та горькая, жестокая правда, которая, как я надеюсь, развеет «Сны о Саране» лишь на время. Ведь миф бессмертен и убить его даже силами современной науки невозможно.
