Перед командармом-10 ген. Г. фон Эйхгорном была поставлена следующая задача: стремительным броском овладеть Вильно, перерезав тем самым неприятельские железнодорожные коммуникации, и выбросить в тылы русских конные массы, чтобы окружить русскую 10-ю армию. Для этого все двенадцать тысяч сабель (неслыханная цифра для германцев), имевшихся в распоряжении Гинденбурга севернее Полесья, были сосредоточены на участке предстоящего прорыва. Всего же германская группировка насчитывала около трехсот тысяч штыков и, как говорилось, двенадцать тысяч сабель.

В чем смысл захвата именно Вильно? С падением виленского железнодорожного узла русские фланги Северного и Западного фронтов разбрасывались в стороны и не смогли бы оказать друг другу помощи. Следовательно, окружение и последующее уничтожение 10-й русской армии проводилось бы в условиях отсутствия у русских не только резервов, но и тех войск, что могли бы деблокировать окруженные части извне. Французский генерал Камон так писал о Свенцянском прорыве: «Идея его состояла в том, чтобы при помощи кавалерийских дивизий «ущемить» три железнодорожные пути снабжения правого русского крыла в пунктах — Вильно, Молодечно и Минск, принудить таким образом корпуса правого фланга отхлынуть в беспорядке и тогда атаковать их массой, предназначенной для маневра и быстро подвезенной из Ковно к Вильне и далее»[260].

Таким образом, если летние операции — Риго-Шавельская, 2-я Праснышская, наступление группировки ген. А. фон Макензена с южного фаса Польши — имели целью окружение всего русского Северо-Западного фронта, то теперь перед начальником штаба Гинденбурга ген. Э. Людендорфом стояла куда более скромная задача — окружение всего одной русской армии. Столь ограниченная, по сравнению с предшествовавшими, цель новой операции явилась следствием отчаянной стойкости русских солдат и офицеров, дравшихся с превосходившим в силах и средствах врагом на протяжении пяти месяцев. Десятикратное и более превосходство противника в обеспечении боеприпасами позволило австро-германцам вытеснить русских из Польши, Галиции и Западной Литвы, нанося русским громадные потери и захватывая десятки тысяч пленных. Но ни разу победоносному неприятелю не удалось окружить и пленить ни одной русской полевой дивизии, не говоря уже о полной армии. Единственное исключение — гарнизон крепости Новогеоргиевск. И теперь, уже на исходе лета, в преддверии осенней распутицы, превращавшей болотисто-лесные районы севернее Полесья в непроходимые дебри, немцы предпринимают последнюю попытку маневра на окружение хотя бы одной-единственной армии русских, по принципу шлиффеновских «Канн».

Противостоявшая немцам 10-я русская армия ген. Е.А. Радкевича имела в своем составе всего сто десять тысяч человек. Соседи — 5-я армия ген. П.А. Плеве (55 000 чел.), 1-я армия ген. АИ. Литвинова (107 000 чел.) и 2-я армия ген. В.В. Смирнова (54 000 чел.). Таким образом, даже по общему соотношению живой силы противники имели равную численность. Впрочем, если русские имели триста тысяч штыков и сабель в четырех армиях, что раздробляло управление по сравнению с неприятелем, то немцы свели те же триста тысяч в единый кулак под руководством одного командарма. А если вспомнить германскую артиллерию и ее обеспечение боеприпасами, то становится ясно, что Гинденбург придавал Виленской операции чрезвычайно важное значение, прекрасно понимая, что близящаяся осень вскоре остановит наступательный порыв больших войсковых масс вплоть до января, когда мороз скует льдом болота и речные поймы местности. Кроме того, надо было помнить и о том, что начальник Полевого Генерального штаба ген. Э. фон Фалькенгайн начнет переброски войск с Востока во Францию, как только французы удосужатся начать наступление. Особенно значительным было преимущество немцев в пулеметах.

Соотношение сил и средств перед началом операции в четырех германских армиях севернее Полесья и пяти русских армиях Северо-Западного фронта (без учета некомплекта в частях, особенно сильного для русских)[261]:

Немцы сосредоточили ударный кулак против стыка русских 5-й и 10-й армий, которые, вытянувшись после боев первой половины августа в одну линию, не имели за собой эшелонированных в глубину резервов. Генерал Людендорф учел все: 5-я русская армия входила в состав новообразованного Северного фронта, а 10-я — в состав Западного. Таким образом, русским предстояло налаживать взаимодействие не только армий, но и фронтов, которые только-только были образованы и только-только получили своих главнокомандующих.

Как говорилось выше, в связи с переменами в Верховном Главнокомандовании 22 августа в Ставку прибыл император Николай II, и только теперь кадровая расстановка стала окончательно ясной. Великий князь Николай Николаевич отправлялся Наместником на Кавказ. Общее руководство оставалось за императором (Верховный Главнокомандующий с 23 августа), пожелавшим принять на себя бремя военных невзгод, а фактическое руководство стратегией и военными действиями — в руках генерала от инфантерии Михаила Васильевича Алексеева. Этот тандем верховного руководства русскими вооруженными силами просуществует до конца, до самого падения монархии. Всего через три дня, 26 августа, немцы перешли в наступление в общем направлении на Вильно — Молодечно, открыв тем самым Вильно-Свенцянскую операцию. —

Ввиду особенностей данного района, ограниченного с юга Полесскими болотами, а в тылу русских — малопроходимыми лесами, германское наступление получало дополнительные шансы на успех. Отсутствие в ближайшем русском тылу мощных железнодорожных узлов вынуждало русскую сторону к вялому парированию ударов, в случае падения Вильно. Соответственно, немцы рассчитывали опрокинуть русские войска и занять все железнодорожные линии севернее Полесья, чтобы, разгромив и уничтожив часть сил русских фронтов, оттолкнуть русских в бездорожье. Как писали в России, «противник рассчитывал громоносным ударом обрушиться на правый фланг нашей боевой линии Западного фронта, пробиться в направлении Вилькомир — Вилейка, выйти во фланг и тыл Западного фронта и заставить его корпуса отходить назад через узкое горло между Молодечном и Полесьем»[262].

Первой вперед бросилась германская конница. Мощный натиск германцев смел конные отряды Н.Н. Казнакова и М.С. Тюлина, служившие передовым отрядом русской 10-й армии на ее стыке с 5-й армией. В этот момент разрыв между русскими армиями, теперь уже входившими в состав разных фронтов, составил девяносто верст. Как всегда, стыки между русскими армиями прикрывались лишь конными отрядами, слабо снабженными артиллерийскими средствами ведения боя. В реорганизационной неразберихе последних дней взаимодействие между фланговыми частями разных армий, вошедших теперь к тому же в состав разных фронтов, не было отрегулировано, что сразу же позволило группировке ген. Г. фон Эйхгорна приступить к маневру глубокого охвата фланга русской 10-й армии.

Германская ударная группа включала в свой состав 2, 10, 58 и 77-ю пехотные дивизии общей численностью в 28 800 штыков при 320 орудиях, 288 станковых и 216 ручных пулеметах. В прорыв были введены 1, 3, 4 и 9-я кавалерийские дивизии общей численностью в 14 400 сабель при 72 орудиях и 48 пулеметах. Противостоявшие им на первом этапе операции русские конные отряды насчитывали около двадцати тысяч человек. Отряд генерала Казнакова: полторы кавалерийских дивизии и четыре пехотных батальона — 5400 сабель, 3200 штыков при 18 орудиях и 12 пулеметах. Отряд генерала Тюлина: две с половиной кавалерийских дивизии и три пехотных батальона — 10 800 сабель и 800 штыков при 24 орудиях и 20 пулеметах в составе 1-й Кубанской казачьей дивизии, бригады 2-й Кубанской казачьей дивизии, сводной казачьей бригады, Сибирской казачьей бригады, 54-го Донского казачьего полка. На самом участке прорыва соотношение сил сторон было вообще ненормальным: противник имел 72 батальона и 96 эскадронов при 400 орудиях против 5,5 батальона, 82 эскадронов при 42 орудиях[263].