«1) кавалерия бьет не силой шока, а быстротой маневра;

2) кавалерия не боится широких фронтов;

3) управление даже небольшими частями принимает часто характер стратегического руководства»[206].

Тем не менее добиться надлежащего применения конницы русским полководцам так и не удалось. Западный фронт ген. А.Е. Эверта не смог прорвать германскую оборону (Барановичская наступательная операция), почему сосредоточение там кавалерии явилось напрасным. Северный фронт ген. А.Н. Куропаткина вообще не решился на прорыв. А успех Луцкого прорыва Юго-Западного фронта ген. А.А. Брусилова не был поддержан кавалерией вследствие неумения штаба фронта и штабов армий правильно использовать свою многочисленную конницу (см. главу 7). В результате, в то время как австро-венгерские армии громились и в панике отступали на запад, нагнать их и вырубить было некому.

Из выжидательного района сосредоточения в ночь перед прорывом конница выходит на вероятный участок ввода кавалерии в прорыв — туда, где стоят ударные общевойсковые группировки. С успехом прорыва конница тотчас начинает свое движение вперед, дабы не пропустить благоприятный момент. После развала неприятельской обороны и образования коридора прорыва кавалерия вводится в прорыв. Ключом к успеху операции должна была стать стремительность продвижения на направлениях главных ударов, обеспечивающая упреждение контрмер противника. Инструмент для этого — кавалерия. Продолжительные оперативные паузы, неизбежные в современной войне, позволяют врагу создавать мощную позиционную оборону. Поэтому переход к маневренным действиям неизбежно связывается с предварительным прорывом насыщенной огневыми средствами тактической зоны обороны противника.

Следовательно, надо пробить в обороне такую брешь, через которую конница могла бы без потерь выводиться на оперативный простор. Войдя в прорыв, конница должна, используя свою мобильность, уходить в отрыв, создавая своим продвижением в оперативную глубину благоприятные предпосылки для быстрого продвижения главных сил на направлении главного удара. Прорыв фронтовой группировки осуществляется либо навстречу удару другого фронта (концентрическое окружение), либо в оперативно-стратегическую глубину (рассекающие удары на расчленение неприятельской группировки). При условии быстрого продвижения конницы в оперативной глубине окружаемые или рассекаемые неприятельские группировки не успевают своевременно выйти из-под удара. Таким образом, войска первого оперативного эшелона прорывают тактическую зону обороны противника, после чего в прорыв вводятся эшелоны развития прорыва, основу которых составляют подвижные группы. Главный враг кавалерии — не «техника», а «непрерывность пехотного фронта». Поэтому конница становится главным родом войск, когда фронт противника раздроблен и деморализован[207].

Развитие прорыва маневром против обнажившихся флангов неприятельской обороны обеспечивает возможность вторжения конницы в глубокий тыл противника. Непрерывность кавалерийского давления вызывает у врага панику и деморализацию, увеличивающуюся в геометрической прогрессии. Конница развивает прорыв маневром, дабы избежать неприятельского контрманевра резервами, в то время как первый эшелон атаки уже разрушил систему огневой обороны врага на данном участке фронта. Наличие в тылу врага достаточно крупной конной группировки деморализует неприятеля. То есть такая группа должна быть снабжена всем необходимым вооружением для самостоятельных продолжительных боевых действий. Конницу же первоначально бросили в лобовые атаки на неприятельскую оборону, а затем так и оставили втуне, не решившись на действия кавалерийскими корпусами в оперативном масштабе.

В ходе летнего наступления Юго-Западного фронта в 1916 году (Брусиловский прорыв) русская кавалерия вновь не смогла проявить себя в надлежащей степени. Конница имела ряд блестящих дел, однако в оперативном масштабе ее применение практически ничего не дало. Исход сражений решался пехотой и артиллерией, а конница по ряду причин (в том числе и не зависящих от самой кавалерии) ни разу не смогла развить тактический прорыв в оперативный. Разочарование действиями кавалерии было слишком велико, чтобы и в дальнейшем усиливать этот род войск. Даже сам кавалерист, главнокомандующий армий Юго-Западного фронта ген. А.А. Брусилов, считал, что «сами по себе эти кавалерийские и казачьи дивизии были достаточно сильны для самостоятельных действий стратегической конницы, но им недоставало какой-либо стрелковой части, связанной с дивизией, на которую она могла бы опираться. В общем, кавалерии у нас было слишком много, в особенности после того, как полевая война перешла в позиционную…»[208].

Конница так и осталась орудием тактики, в то время как задачей командования было превратить ее в силу оперативного значения. Кавалерия должна использоваться оперативной деятельностью, то есть резать тылы и операционные линии противника. Фронтальный бой в условиях современного огня не для конницы. Надо вносить дезорганизацию в тылы и фланги неприятеля. Такие удары, понятно, должны наноситься в период операции армий. Иными словами, непосредственно на поле боя бегущий противник должен преследоваться сильной войсковой (дивизионной и корпусной) конницей, а уже затем в очищенное от неприятеля пространство бросается стратегическая (армейская) кавалерия в качестве маневренного средства. Ее задача — разгром подходящих резервов противника и поражение врага в оперативной глубине.

Преследование должно быть преимущественно не прямым (под ударами вражеской артиллерии), а параллельным: обойти отступающего противника и задержать его до подхода пехоты. Стратегическая кавалерия действует в оперативном масштабе ударами во фланги отступающего неприятеля, одновременно заходя в его глубокий тыл, дабы расстроить подход резервов к полосе прорыва. Именно таким образом, осмыслив негативный опыт первого этапа Брусиловского прорыва, главкоюз ген. А.А. Брусилов намеревался использовать кавалерию в июле 1916 года. После прорыва германской обороны под Ковелем усилиями Гвардейского отряда ген. В.М. Безобразова и 8-й армии ген. А.М. Каледина в прорыв должна была быть введена конница, в том числе и гвардейский кавалерийский корпус. Прорыв не удался, а потому конница так и не была применена по своему прямому назначению.

Итак, в кампании 1916 года по различным обстоятельствам русской кавалерии вновь не пришлось оправдать свое существование в качестве многочисленного и основного рода войск. В результате Ставка, поддержанная фронтовыми командованиями, стала сокращать конницу. Новое реформирование русской кавалерии пришлось на зиму 1916/17 года, когда на Восточном фронте уже затихли бои. Продолжал вести активные боевые действия только Румынский фронт, однако и там дело с конницей обстояло неважно. Вследствие эвакуации в Молдавию массы румынских беженцев, износившаяся за годы войны железнодорожная сеть не справлялась со снабжением войск. Между тем лошадь требует громадного количества фуража и, в отличие от людей, не может высидеть на чечевице и последних сухарях.

Разоренная войной Молдавия не могла дать необходимого снабжения, и продфураж приходилось везти из России по одной железнодорожной ветке. Так как обозы армейских корпусов и без того поглощали все запасы Румынского фронта, командование распорядилось отвести всю кавалерию в тыл. Причем это произошло под давлением кавалерийских начальников, сознававших бесполезность дальнейшего присутствия конницы на Румынском фронте, ибо из-за бескормицы русская конница все равно не могла надлежащим образом выполнить ставящиеся перед ней задачи. Так, донесение начальника 3-го кавалерийского корпуса ген. графа Ф.А. Келлера указывало: «Ходатайствую об отведении корпуса в составе 10-й кавалерийской, 1-й Донской казачьей и 1-й Терской казачьей дивизий в глубокий тыл хотя бы на короткое время, чтобы дать ему возможность пополниться и привести в порядок материальную часть для дальнейшей работы»[209].