Пусть Эм не была цыганкой и, следовательно, была нечистой, но ее общение с цыганами научило ее в достаточной степени их повадкам. Она не только сняла квартиру в их доме, но еще и получила от хозяина позволение нанять его дочь в качестве помощницы. Если Эм и могла положиться на кого-то, не выдавая при этом своих тайн, так это на цыган — не из-за их преданности, а из-за того, что чужая сила вызывает у них отвращение.

— Готовы ли мои платья? — спросила Марта, явно стараясь скрыть свое нетерпение и явно не преуспевая в этом.

— Я принесла их вчера, — ответила Эм. Она пошла в туалетную, Марта за ней. Эм кивнула в сторону двух ярко-красных платьев. Они были одинакового фасона, только платье Эм было легко расстегнуть, чтобы его можно было быстро снять и остаться в том, что надето под ним.

Марта что-то пробормотала по-цыгански и потрогала одно из платьев кончиками пальцев. Глаза у нее блестели.

— Вот красота, — выдохнула она.

— Если все пройдет хорошо, — сказала Эм, — вы получите его после представления. Вы получите все эти платья.

Марта окинула ее гардероб опытным взглядом:

— Они, верно, стоят пятьдесят фунтов.

— Это так, — согласилась Эм. Это были наряды, подаренные ей светскими дамами. Впрочем, в новой жизни они будут просто опасными, связывая ее с прошлым.

— С ними я много могу сделать, — сказала Марта. Судя по ее лицу, она что-то подсчитывала.

— Только если вы не будете изображать Эсмеральду, — предупредила ее Эм.

— Интересно, а похоже ли на меня то, что у вас под вуалью.

— Если бы было похоже, я не выбрала бы вас, — холодно заметила Эм. — Вы отнесли письмо в Скотленд-Ярд, как я велела?

— Ага. Я попросила Джорджа сделать это. Он выглядит совсем как уличный мальчишка. — Теперь работа мысли выразилась в ее глазах еще отчетливее.

Эм нахмурилась, хотя и понимала, что девушка все равно этого не увидит.

— Вы попросили кого-то прочесть вам его.

— Может, и так, — сказала девушка.

— Из него никто ничего не поймет, кроме того, кому оно адресовано. — Лорд Олтуэйт видел ожерелье, теперь нужно сделать так, чтобы он не искал ее, чтобы можно было и дальше у него под носом выдавать себя за Эсмеральду. Запачканное грязью письмо Элис послужит этому наравне с рассказом о том, что его нашли на теле женщины, выловленной из Темзы.

Эм заговорила о другом:

— Скажите, вы выучили наизусть?

— Ну да.

— Давайте послушаем.

Эм осталась довольна декламацией Марты. После ухода цыганки Эм принялась изучать список тех, кто гостил в доме Гамильтонов в день смерти Гарри. Она прочла этот список уже раз сто без всякой пользы для себя, теперь она читала его в сто первый раз и все равно была далека от ответа. Этот список гостей ничем не отличался от других подобных. Имя лорда Олтуэйта остановило ее внимание. Чего проще — взять и указать на него пальцем. Но это было бы неправильно, неправильнее всего, что она сделала до сих пор. Она не могла этого сделать, даже если лорд Варкур и поверил бы ей.

Мысли о лорде Варкуре вторглись в ее голову, и она закрыла глаза. Между ними не было ничего значительного, но в его присутствии у нее начинало щемить сердце, и это пугало ее. Его боль жгла ее, хотя для этого не было никаких оснований. Даже если бы она была настоящей дочерью своей семьи, он все равно был бы для нее недосягаем. При теперешнем же положении вещей их отношения невозможны. Если принять это во внимание, любое чувство было бы большой ошибкой. И это ей не по карману.

— Так куда она поехала потом? — устало спросил Томас.

— Потом она велела мне ехать обратно к этим цыганам, — сказал кебмен, комкая в руках свою шляпу. — Вы точно думаете, босс, что это хорошо — рассказывать о ней? Она всегда была добра ко мне. Всегда нанимает именно меня и платит мне чуток больше, чем полагается, хотя у ней самой, видать, в кошельке не густо. Вы уверены, что через меня у нее не будет неприятностей?

— Напротив, — сказал Томас. — Благодарю вас. — И он подтолкнул фунтовую банкноту к другому концу стола.

Кебмен почесал голову и вышел, что-то смущенно бормоча.

— Мне это не по душе, Эджингтон, — сказал Томас, когда кебмен ушел.

Эджингтон вышел из тени к камину — разговор происходил в гостиной Томаса.

— Это вы захотели установить за ней слежку. Вы уверены, что она как-то связана с Олтуэйтом? Или вы послали меня гоняться за вашими собственными демонами?

Томас налил себе немного бренди. Другой бокал он протянул Эджингтону, но барон отрицательно покачал головой.

— Я совершенно уверен в этом деле. Олтуэйт узнал ожерелье. Вы видели, какое у него было лицо.

— Да, — согласился Эджингтон.

Томас быстро глотнул бренди. Какой странный привкус!

— Это ожерелье — одна из фамильных драгоценностей Олтуэйта.

— А вы не думаете, что она могла сказать вам правду о том, как она его нашла?

— Я уверен, что она знает Олтуэйта. Вы не видели ее лица, когда я высказал предположение, что он попользовался ею. Она была в ужасе. — Он опять сделал глоток. Да, с бренди было определенно что-то не так, странная горечь. Томас поставил наполовину выпитый бокал на стол.

Казалось, эти слова не убедили Эджингтона.

— Любая женщина ужаснулась бы, если бы очернили ее честь.

— Мадам Эсмеральда изображает из себя соблазнительницу. Неделю назад я готов был поклясться: эта особа согласится, что спала почти со всеми мужчинами, которых я ей перечислил. — Томас наклонился вперед. — Нам нужно узнать, что заставляет ее так бояться Олтуэйта. Это главное.

— Если вы правы, тогда у вашей Эсмеральды есть ключи ко всему этому делу.

Томас посмотрел на Эджингтона и сморгнул — ему показалось, что тот все время ускользает из его поля зрения.

— Вот почему мы должны следить за каждым ее шагом.

Эджингтон покачал головой:

— Вряд ли она докладывает об этом кому бы то ни было, Варкур.

— Но она может сделать что-то, что-то сказать… — Томас замолчал и снова сморгнул. Комната внезапно поплыла перед его глазами. Он посмотрел на полупустой бокал. Пил ли он бренди после того, как здесь побывала Эсмеральда? Он с трудом восстановил в памяти последовательность событий. Портвейн — да, он выпил стакан портвейна вчера вечером. Но он не прикасался к бренди. Он шагнул к шкафчику с напитками, и весь мир тревожно накренился.

— Варкур? — воскликнул Эджингтон.

Томас не обратил внимания на собеседника. Он открыл дверцу и протянул руку к задней стенке. Там была спрятана маленькая бутылочка. Он достал ее и увидел, что она пуста. Он рассмеялся. Смех, как ему показалось, донесся откуда-то издали. Он повернулся к барону, и весь мир медленно уплыл в сторону. Великолепная женщина. Великолепная и опасная, и мысль о ней наполнила его необъяснимым восторгом.

— Эджингтон, я был бы вам весьма признателен, если бы вы оказали мне одну услугу, — сказал он, старательно выговаривая каждое слово.

— Да? — настороженно спросил тот.

— Я сейчас потеряю сознание, а вы перетащите меня на кровать. Потом вылейте этот проклятый бренди. Боюсь, что мне дали дозу моего же лекарства. — И с этими словами он позволил миру медленно окраситься в черный цвет и опустился на ковер.

Прежде чем он потерял сознание, перед его глазами появилось лицо Эсмеральды, улыбающейся своей проделке. Он тоже улыбнулся и взял ее протянутую руку, и она увлекла его в опиумные сновидения.

В бальном зале было жарко и душно. Воздух был наполнен множеством запахов, исходивших от ярких газовых светильников и элегантной толпы. Пышные груди, поднятые вверх волшебной силой модных корсетов, были выставлены на обозрение, как и цветы, каскадами спускавшиеся с локонов на платья. Покачиваясь с каждым движением и шагом, наряды обнаруживали калейдоскоп нижних юбок и лодыжек, и между этими распустившимися, как пышные цветы, окружностями расхаживали суровые в своих черных фраках мужчины.