Потому что слово «убью» Сивка узнал не от Яна…

Воспользовавшись заминкой, выринеец сбросил Сифа на землю, прижимая коленом и пытаясь заломить руку, но упорный мальчишка вертелся ящерицей, молотил ногами и вообще всячески осложнял противнику жизнь.

— Хита, хита, — выдохнул он, выворачиваясь и откатываясь в сторону.

И, как всегда такое получается, случайным ударом ноги выбил пистолет, за которым «охотился» уже так долго и старательно.

Выринеец не рванул за оружием — а бросился на мальчика, всем весом, жёстко, и драка вспыхнула по новой, на сей раз в грязи, на брюхе, или, как это зовётся по-умному, «в партере».

Противник в силу веса вполне успешно пытался подмять Сифа под себя. Сифу этого не хотелось — не хотелось проигрывать, не хотелось лежать мордой в грязи и вообще не хотелось умирать, а в намерениях выринейца сомневаться после всего произошедшего не приходилось.

Сердце колотилось то ли в висках, то ли в горле, рот был набит грязью с ржавым привкусом крови, а силы потихоньку кончались.

Вроде бы у обоих.

… Наконец Сиф откатился прочь, вскочил, но запнулся о собственную ногу и неловко рухнул на колено.

Ноги отказывали, а мир плыл вокруг, покачиваясь, как корабль в штормовом море.

Напротив Сифа примерно в той же позе замер и выринеец, перемазанный в грязи с ног до головы — Сиф, наверное, выглядел не лучше. Но выринеец сжимал в руках подобранный с земли пистолет, а Сиф где-то в полёте или драке потерял даже нож.

Некоторое время царила тишина, если не считать хриплого захлёбывающегося дыхания противников. Сиф не шевелился, понимая, что любое неосторожное движение может разрушить хрупкую паузу, выринеец тоже замер, только ходила ходуном грудь. Кажется, он не доверял своим рукам и поэтому тянул с выстрелом.

— Ян? — вгляделся Сиф, с трудом, по рюкзаку и цвету волос, узнавая случайного попутчика.

Ян криво усмехнулся окровавленными губами:

— Унову ми, скаль?

Он больше не скрывал национальности, видя, что Сиф и так прекрасно понимает.

— Подожди… Почкай, по… поват ми, — из горла вместо просьбы на всех трёх — русском, забольском и выринейском — языках вырвался почти неслышный сип. Мир перед глазами Сифа дрожал и норовил куда-то ускользнуть, всё тело вздрагивало в такт судорожному дыханию. — Те… ты следил за мной? — он снова соскочил на забольский. — Тогда, в Рате?

— Ну да, — кивнул Ян, который тоже был не против передышки. Ему она была ещё больше на руку: чем спокойнее дыхание, тем проще целиться… Впрочем, с такой дистанции кто промахнётся-то?

У Сифа оставалась только маленькая надежда на психологию. Ещё Кот говорил, что глядя в глаза человеку, разговаривая с ним — сложно убить… Может, и этот Ян не сможет? Или кто-нибудь появится… Или хотя бы идея родится, как спастись…

Конечно, Сиф отдавал себе отчёт, что вероятность счастливой развязки крайне низка, но не мог не переставать надеяться.

— Почему?

Снова вместо внятных слов что-то сиплое, но Ян расслышал и неожиданно задумался, перекладывая пистолет из руки в руку. Пожал плечами с изрядной неуверенностью:

— Потому что ты — это ты, а я — это я. Я не могу жить спокойно, когда ты тут… и Хамель тоже не может, — тут он снова нахмурился и крепче взялся за пистолет. Но всё ещё медлил.

Сиф медленно и очень осторожно попытался встать — неоднократно за весь визит в Забол рассаживаемые колени болели и стоять на них долго было невозможно. Ян повёл рукой — зачаток движения, начало попытки прицелиться… Сифу пришлось снова опуститься на землю, оттягивая начало активных действий.

— Ты меня сейчас убьёшь?

Эй, верните кто-нибудь голос! Почему связки отказывают смыкаться?!

— А какие ещё варианты? — хмыкнул Ян. — Я других не вижу. Либо я тебя убью сейчас… либо мне ещё бегать за тобой придётся. А это, знаешь ли, непросто делать незаметно для посторонних. Не дай Бог тобой местные безопасники озаботятся… ты же у нас ценная пташка, да?

— Почему? — Сиф даже изумился.

— Ну так ведь воспитанник самого капитана Заболотина, сопровождаешь Великого князя и всё-такое… — из слов ядом сочилось презрение.

«Вообще-то, уже нет, — хотел возразить Сиф. — Теперь я просто Сиф без роду и племени… с двумя назваными братьями и кучей родственников, от которых отказался…»

Но собственная фраза его остановила. Сержант Александр Парядин смотрел тяжело, как Кондрат, и от него отказаться было нельзя, как невозможно было бы отказаться и от Кондрата.

Но вот видеть Сергия и Ирену Сиф совершено точно больше не хотел.

Яну не понравилось затянувшееся молчание, и он сам спросил:

— А зачем ты сюда ломанулся-то?

Нет, об этом Сиф ему тем паче не хотел рассказывать. Поиски собственной памяти — дело тонкое и очень личное. Сиф ведь даже Капу не сказал, куда направляется, и сейчас об этом очень жалел. Если бы Кап знал, то хотя бы… хотя бы… Сиф не знал, что «хотя бы», но верить, что вот сейчас Ян нажмёт на спуск и всё, абсолютно всё закончится, не хотелось.

— Эй, ты вообще здесь? — недовольно повысил голос Ян.

— Здесь, — согласился Сиф. — Может, мы всё-таки разойдёмся мирно, а?

Ян сощурился и медленно поднялся на ноги. Дуло пистолета поползло вверх и устроилось где-то на груди у Сифа.

— Ну нет, — проговорил Ян зло, раззадоривая сам себя. — Я слишком долго об этом мечтал, Шакалёнок… Шесть лет — очень долгий срок, и всё неважное давно бы перегорело. Но не это. Я тебя убью сейчас и поставлю этим точку в жизни Шакалёнка Сивого и маленького русского разведчика Сивки одновременно.

— Индейца, — невольно поправил Сиф. — Моим позывным — настоящим — был «Индеец».

А в разведвзводе «Маська», но это прозвище было настолько личное, что Сиф говорил о нём редко. Тем более людям, которые собираются его убить.

— Мне без разницы, — отрезал Ян. Пистолет переместился ещё чуть вверх — на уровень Сифовой головы. Выринеец очень старался разозлиться, чтобы выстрелить без раздумий, на эмоциях, но горячка драки, похоже, уже прошла. Ситуация всё больше заходила в тупик — Сиф боялся пошевелиться, Ян медлил.

Дождик крапал, напрасно пытаясь умыть вывалявшихся в грязи противников. Наступила лесная тишина, невероятная сейчас, абсурдная своим природным спокойствием… Неподалёку, за спиной Сифа, журчал ручеёк. И память, глупая память старательно вырисовывала Кондрата там, дальше по обрыву, вверху.

Сиф поднял голову, подставляя лицо каплям. Небо, обрамлённое деревьями по берегам оврага, было серым, затянутым тучами, но таким близким…

— Эй, пистолет опустил! — раздался вдруг голос откуда-то сверху, с этого неба.

Сиф вздрогнул и заозирался. Ян тоже.

Человек стоял на краю оврага и глядел вниз, на обоих противников. Видя, что Ян медлит, человек повторил, всё так же спокойно и уверенно:

— Давай-давай, опускай пистолет и клади на землю. Ты же всё равно не будешь сейчас убивать Иосифа… Тьфу, что за люди глупые пошли, не подойдёшь — не поверят, — с этими словами человек где бегом, где съезжая по песку и глине, принялся спускаться.

Последняя фраза была сказана с безумно знакомой интонацией.

— Шац, — выдохнул Сиф, шарахаясь назад.

Всё-таки Шанхай за ним следит. И явно в курсе, что здесь делает Ян.

И что бы он ни говорил Краюхам, в конце концов, он всегда мог солгать — этот стопщик и бывший артиллерист, который знает слишком много… всего. Краюхи — тоже люди. Тоже могут ошибиться…

Ян развернулся к спускающемуся Шанхаю, выстрелил — здесь уже явно работали рефлексы, которых ему так не хватало во время беседы с Сифом… Промахнулся, но Шанхай даже не дёрнулся, словно наперёд зная, что не попадёт.

Дальше Сиф не стал ждать и рванул прочь, пока Ян не вернул ему своё внимание, замешкавшись только раз — подбирая втоптанный в грязь ножик. Не любимая финка, конечно, но всё равно пригодится…

Подобрал — и припустил во весь дух.

Проскальзывая по глине, падая, пригибаясь, зигзагами… Как угодно, только скорее прочь — от Яна, который казался поначалу вполне хорошим парнем, даром, что выринеец, от Шанхая, такого спокойного, уверенного, одёргивающего Яна, как окликают непослушных, заигравшихся детей.