— Ну, пошли, — с тяжёлым вздохом смирился Каша, первым, что характерно, двигая в сторону кабинету — с любым решением Расточки друг рано или поздно смирялся, так что она и не сомневалась, в общем-то, что не окажется со своим предложением в гордом одиночестве. Единственное, она не могла поручиться, что и Спец будет столь же покладистым — но тот после появления Александра Павловича стал странно задумчив и не соизволил объяснить, почему «воздержался» в споре.

Заметив, что учитель пришёл, в сторону кабинета потянулись и остальные восьмиклассники, переглядываясь и обмениваясь предположениями, что же будет. Погода была плохая — так что не погонит же он их на улицу, как грозился!

У двери Спец внезапно затормозил, заворачивая и прислоняясь к стене. Друзья повторили его манёвр, и в ответ на их вопросительные взгляды Спец пояснил:

— Да как представлю, что ещё сорок пять минут торчать в этом кабинете… Давайте со звонком, что ли?

— Если бы ты сразу сказал, что не хочешь идти, он бы нас не засёк, и мы бы не пошли! — попенял ему Каша.

— Ага… Безнаказанно прогуливать урок офицера Лейб-гвардии, как же, — со странной смесью вызова и нерешительности ответил Спец. Словно с радостью прогулял бы — но отчего-то нельзя. Что-то не даёт. Раста вздохнула и начала сплетать три расточки — красно-жёлтую и две зелёных — в косичку. Спеца она иногда не понимала — что же скрывается за его словами, что он имеет в виду, что подразумевает, а что сболтнул случайно, не думая. Она часто замечала за ним эту досаду — скажет что-то, а потом мучается, но старается виду не подать. Почему, что им движет — она, как ни старалась, не могла понять. В конце концов, устав от загадок, она мысленно махала рукой и больше уже не думала, но хватало такого «недуманья» обычно ненадолго.

Сейчас Спец шёл на урок будто против воли, и этим снова поставил Расточку в тупик. Ну что он за человек, со своей странной щепетильностью во всём, что касалось армии, офицеров, военного дела?!

— Так. До звонка ещё… — Раста глянула на часы Спеца — кстати, ведь тоже на офицерские похожи! — и вычислила: — Ну, не больше трёх минут, если твой «хрюнометр», Спец, не врёт. Так что пора бы и в кабинет, в любом случае.

— Не врёт он, — Спец отдёрнул руку, надвинул рукав рубашки на часы и первым вошёл в кабинет. Расточка скользнула следом, чуть не столкнувшись с ним в проходе плечами, Каша, немного помявшись, зашёл последним.

Раста, заглаживая вину за то, что притащила на урок, подсела к Каше, а Спец был вынужден устроиться через проход. Раскладывая вещи по парте, мальчик не удержался и поднял глаза на учителя. Александр Павлович сидел с мальчишеской непосредственностью прямо на учительском столе — и внимательно глядел на ученика. Сиф сморгнул, прогоняя навязчивый образ военных лет: командир допрашивает пленного, но при этом держится так, будто ему всё известно. Абсолютно всё из того, что скажет или о чём промолчит этот выринеец. И только потом, на удивлённый вопрос мальчика: «А зачем ты спрашивал, если и так знаешь?» — капитан ответил, устало проводя рукой по лицу: «Ничего я не знаю. Но рассказать то, что и так уже врагу известно, человеку психологически проще…»

Вот и сейчас Сифу казалось, что Александр Павлович говорит одними глазами: «А я всё знаю о тебе…»

«Чушь, — твёрдо сказал себе мальчик. — Если бы он обо мне что-то знал — он бы сказал, разве не так?» — но всё равно, стоило отвести глаза и как ни в чём не бывало вырвать лист из тетрадки для переписки с друзьями, лоб начал щекотать чужой взгляд. Чтобы блефовать с таким уверенным видом — надо что-то знать. Надо иметь причину блефовать…

«Я просто себя накручиваю. Из-за Расточки перенервничал, вот и мерещится всякое», — почти весь урок твердил себе Сиф, рассеянно слушая о сигналах, обозначениях и прочих символах, позволяющих ориентироваться, распознавать и обмениваться мнениями в условиях плохой видимости, слышимости, военной обстановки и прочих бедствий. С гораздо бо?льшим вниманием он параллельно с этим читал «карманного» формата книжку, захваченную из дома, — четвёртую из «Хроник Нарнии». Домашнее задание было сделано ещё в Управлении, так что опасаться было нечего…

С этим заданием тоже курьёз вышел. Честно говоря, Сиф не планировал его делать — нечего удивлять Расточку с Кашей подобным рвением, — но в итоге чуть просчитался со временем, и в какой-то момент в Управлении стало делать совершенно нечего. Вот Сиф и полез, пользуясь отсутствием командира, в компьютер — поиграть в тайком поставленную «войнушку». На самом деле, игры, особенно военные, Сиф не слишком любил, но в этой его прельщала необходимость контролировать действия целого подразделения, разведки. Быть командиром, отдавать приказы — и стараться избежать самой угрозы огневого контакта. Всё-таки, игры играми, взгляды взглядами, а то, с чего жизнь, можно сказать, началась — не забудешь. С разведвзвода. Ну, потом уже, когда официально…

И всё было бы хорошо, не вернись полковник так тихо, что увлечённый игрой мальчик заметил его слишком поздно. «Та-ак, — сказал командир, с интересом наблюдая, как Сиф поспешно „сохраняется“. — Военной подготовкой занимаемся? — и, дождавшись обречённого кивка, распорядился: — Значит так: игру — снести, вот эти бумаги — разобрать и разнести, а потом… тебе там по нормальной НВП ничего не задали? Или уже сделал?» — и, понятное дело, пришлось засесть с тоской за учебник, отвечать на вопросы после параграфа, грызть ручку, подбирая «хипповские» ответы. Чтобы Станок — Сиф уже привык так нового учителя в мыслях называть — раз и навсегда отстал.

… Так что резкого оклика: «Бородин, а можно взглянуть на вашу домашнюю работу?» Сиф не опасался. Гораздо больше его занимал вопрос Расточки: «Вечером на Арбате будет Костяник в „Дредноуте“ играть. Сольный концерт! Ты — угу?»

«Скорее ага, — приписал бисерным почерком Сиф в углу бумажки. — Если опекун даст». И сунул записку друзьям уже под звуки звонка, в который раз поражаясь, как быстро пролетает урок, если его не слушать. Даже страшно становится от проносящегося мимо со свистом времени.

Александр Павлович на сей раз, объявив окончание урока, не вышел первым, а присел на свой стол — точно так же, как сорок пять минут назад. Ребята расходились — и тройка хиппи в их числе. Уже спускаясь по лестнице, Сиф запустил руку в карман, остановился и хлопнул себя по лбу:

— Навкино болото! Забыл книжку в кабинете!

— А, то-то я гляжу на тебя на уроке — а ты глазом куда-то под парту косишь, — хихикнула Раста и на лестничной площадке, подпрыгнув, уселась на подоконник. — Ну, давай, беги, ждём!

Сиф кинул у окна торбу и через ступеньку, досадуя на малый рост — а то и через две бы побежал — взлетел обратно на этаж. Ворвался в кабинет, заозирался. Книжки ни на парте, ни под партой не было…

— Ты — это ищешь? — раздался голос от доски. Сиф вздрогнул и резво обернулся. Александр Павлович протягивал книжку, всё так же сидя на столе. — Тоже Льюиса любишь?

— Да… В смысле, нашёл — читаю. Интересно. Только… — тут Сиф прикусил себе язык, удерживая желание раскритиковать тактику войск Мираза.

— Только — что? Мне там Миразова тактика не нравится, — признался Александр Павлович, странно щурясь.

— А мне нравится, — буркнул Сиф, забирая книжку и засовывая её в задний карман джинсов. — До свиданья, — и бодрой рысцой двинулся к выходу, но у двери его остановил окрик учителя:

— Как говорилось в одном фильме: «А вас, Штирлиц, я попрошу остаться…»

— И почему у меня нехорошие ассоциации… — пробурчал Сиф, оборачиваясь.

— Да ладно… у меня только один вопрос: у тебя отец в Лейб-гвардии не служит?

Сиф мгновенно взмок и столь же мгновенно расслабился. Не знает, значит…

Тут в кабинет заглянул Каша:

— Эй, Спец, ты чего застрял?..

А у Сифа уже сорвалось с языка, необдуманно и глупо:

— Он мне не… отец…

Ползущие на лоб брови Каши. Мгновенно подобравшийся Станок — знает он, что-то точно знает! И тягостное ощущение, что ляпнул самую большую глупость в своей жизни. Ведь так легко было сказать простое: «Нет, не служит»… Но язык почему-то споткнулся на этом «не служит». Точно так же как и на «не» в прозвучавшей в итоге фразе.