— Ну, как решите, — с неудовольствием смирился Аркилов. — Я бы не связывался с такой обузой.

— Это вы, — строго произнёс Женич, вытряхивая трубку в окно и набивая её заново. — И ваше решение. А я… Что же, я разрешаю мальчику остаться — пока не станет окончательно ясно, кто он такой. Кстати, как его зовут?

— Он говорит — Сивый… Имя не назвал, а я не настаивал.

— А почему не настаивали? — уточнил Аркилов. Боря взглянул на него, кротко и терпеливо, но Аркилов отчего-то занервничал и замолчал.

— Он расскажет всё, когда придёт в себя. Слишком многое пережил. Он, вообще-то, ребёнок, — отрезал Заболотин, силой подавляя желание сказать какую-нибудь колкость в адрес педантичного капитана. Дразня взгляд, покоилась на столе его чистейшая, аккуратная фуражка.

— Хватит разводить споры, мы не на птицефабрике, — прервал подполковник, чуть хмуря брови. — Достаточно. Другие вопросы не ждут.

Оба капитана сразу смолкли. Женич, удовлетворённый таким эффектом, кивнул, ласково приговаривая:

— Вот и славненько. Значит, время поговорить о вашем рейде…

— Я к вашим услугам, но вряд ли смогу рассказать больше, чем написал, — честно предупредил Заболотин.

— Ну, это смотря какие вопросы… А про мальчика вашего, приёмыша, мы ещё поговорим. Безо всяких свидетелей, спокойно.

Заболотин тут же согласился. Посоветоваться с Женичем надо было обязательно, такие вещи без его ведома не решаются…

Правда, на сей раз уже решились, и капитан это чувствовал, хоть и старался не думать. Но своего «индейца» он уже оставить не мог. Даже несмотря на эти дурацкие пять попыток. Вернее — уже четыре…

… Заболотин-Забольский вынырнул из пучины воспоминаний и задумчиво поглядел на оказавшийся отчего-то пустым бокал. Вадим верно истолковал этот взгляд и откупорил вторую бутылку.

— Ты уже минут пять молчишь, — укоризненно сообщил он.

— Меньше, — внезапно подал голос Гном, устремив взгляд куда-то в коридор. Полковник обернулся, чтобы узнать, что так привлекло взгляд Гнома, и вздохнул.

— Давно не спишь? — поинтересовался он у стоящего на пороге кухни Сифа. Юный фельдфебель, кутаясь в плед, поджимал поочередно то одну, то другую ногу: он был босиком, а кафель на полу кухни холодил порою даже через тапки. В ногах мальчика крутился огромных размеров кот, а заметив взгляд — утробно мурлыкнул людям и гордо растворился в полутьме коридора, будто привиделся.

— Не то, чтобы очень. Вы как раз рассказывать начали, а я проснулся, — слегка виновато улыбнулся Сиф и чихнул.

— Ребёнку нужно согреться, — строго сказал Вадим и полез в навесной шкафчик за новым бокалом.

— Не спаивай моего ординарца! — попытался было воспротивиться Заболотин, но не преуспел в этом начинании, наткнувшись на строгий взгляд бывшего однокурсника.

— Я не спаиваю, я лечу, — припечатал Кром и выдвинул из-за стола ещё один стул. — Садитесь, молодой человек. Не топчитесь.

Сиф послушно сел и слегка ошалело поглядел на бокал, который ему уже сунул в руку Кром.

— Грейся, — строго велел Вадим.

— Дохтур наук нашёлся тут, тоже мне, — проворчал Заболотин-Забольский, недовольно косясь на Вадима, но того было так просто не прошибить.

— Ваше превосходительство, — переключился Вадим на Гнома, — а вы где воевали тогда?

Сиф дёрнулся, но под строгим взглядом Крома пригубил вино, а Гном поставил на стол бокал, задумался и не слишком охотно ответил:

— Я был на самой границе. Там, почитай, только городская война шла. Снайперы, засады, непредвиденные обстоятельства, непредвиденные жертвы, непредвиденное мирное население — а нам сидеть и думать, пытаясь их предвидеть. Дрянь, а не война, — Гном осушил бокал в несколько глотков и наполнил снова.

— Ну, мы тоже в городах воевали, — вздохнул Кром. — И думали тоже. Правда, не в тех масштабах…

— А мы — в тех… — проворчал Гном.

Сиф сидел, маленькими глотками пил вино, слушал разговоры и молчал. Заболотин уже перестал его гнать спать, понимая, что тогда Сиф будет лежать и всё равно слушать. Где-то под окнами уже несколько минут пыталась припарковаться машина, тихо сыпал редкий снег, жёлтое пятно фонаря и россыпь крапинок-окон в доме напротив плыли в почти непрозрачной густо-синей темноте.

— Была бы темнота чёрной, впору было бы затягивать гимн Российской Империи, — прервал Гном свой рассказ, глядя в окно. — Темнота, жёлтый свет в окнах и белый снег…

Сиф тоже поглядел в окно и тоже с неудовольствием признал, что до гербового триколора чуть-чуть не дотягивает. Кром и Заболотин переглянулись и пожали плечами. Их это не заинтересовало.

— Слушай, а Лёня с Колей где? Ты поддерживаешь с ними какую-то связь? — спросил Заболотин. На этот раз переглянулись Гном и Сиф и тоже почти синхронно пожали плечами — слушать о воспоминаниях однокурсников неинтересно было что генералу, что мальчику. Гном даже добродушно усмехнулся этакой синхронности, но Сиф отвёл глаза — всё ещё не простил расспросов.

— А как же, конечно поддерживаю! Куда же три Ку-Ку-Курсанта друг без друга! — тем временем широко улыбнулся Кром, с удовольствием поддерживая тему. — Лёня теперь серьезный такой Леонид Дмитриевич, занимается организацией и проведением выставок различных современных художников. Ну, помнишь, всё рисовать любил — да как курица лапой? Зато, как выяснилось, в чужих творениях после своего «курописа?ния» — великолепно разбирается. Сейчас он где-то в Питере. А Коля в Нижгороде, у него семья, трое детей, ждут четвёртого, и работа школьным учителем НВП. Он же до Академии пед оканчивал…

— Значит, ты у нас Московский, Лёня Петроградский, а Коля Нижегородский… — задумчиво протянул Заболотин. — Эк вас раскидало…

— За встречи, — немедленно поднял бокал Вадим. — За возможность вновь увидеться, несмотря на разброс по городам.

— За встречи, — поддержал Заболотин. Все четверо чокнулись. Неспешно шёл разговор, и молчание Сифа и Гнома бывшим однокурсникам и сослуживцам нисколько не мешало.

… «Умеет Вадим спаивать…» — рассеянно думал полковник Заболотин-Забольский, шагая по улице. Он выходил провожать генерала Итатина до машины, которую тот вызвал, а затем Вадима до метро. Обычно до станции было идти всего полчаса, но на этот раз путь занял около часа. В голове поселилась приятная рассеянность, а почти сошедший на нет снегопад сказочно-красиво летел вокруг к земле. Двум друзьям казалось удивительным совершенно всё на их пути. Они по десять минут разглядывали снежные шапки на машинах и культурно, очень тихо напевали, что вспоминалось из военных песен. Без костра и леса оно всё, конечно, было не то, ну да Бог с этим. Костёр на тротуаре было бы, наверное, разводить совсем некультурно…

Обратно от метро Заболотин шёл так же неспешно, размышляя, успеет ли пересесть на свою ветку метро Вадим, если переход там закрывается в час. Мысли были хитрые и разбегались, чтобы их не поймали. Зачерпнув снега прямо с капота своей машины, полковник им умылся, и мысли присмирели. Только качался над головой жёлтый фонарь на фоне почти чёрного неба.

— Сиф? — позвал Заболотин, закрывая дверь в квартиру.

Сиф не ответил, уже заснув, как был: на стуле, в пледе и с бокалом под рукой.

— Сморило, — вывел полковник. — Всего с одного бокала. Хотя, в принципе, уже ночь, так что неудивительно.

Он растормошил мальчика, привёл его в вертикальное состояние и отправил спать в комнату. Сам же сел за стол, допил свой бокал и задумался, глядя в окно. Война кончилась шесть лет назад и теперь решила снова всплыть, хотя бы в памяти. К добру ли это, к худу ли? Жизнь человеческая слишком коротка, чтобы в ней успело приключиться порядочное количество случайностей. Причины остальных событий ты попросту не замечаешь.

Лампа бросала жёлтый отблеск на окно, отчего стекло, сливаясь с темнотой за ним, казалось чёрным. Белела оконная рама. Заболотин, домывающий посуду, с удивлением подумал, что Гном был прав насчёт гимна, и с этой мыслью ушёл спать в большую комнату, стараясь лишний раз не шуметь. Хотя даже на войне Сиф умудрялся проваливаться в сон «по самые пятки», отказываясь просыпаться даже тогда, когда ему орали на ухо, а неподалёку визжали мины.