— Подожди! А как они смогут меня найти, ну, когда… если я выполню «заказ»?
— В телефоне GPS. Во время связи я называю кодовое слово. Если не отвечу или не назову код… — неизвестный вздохнул. — Через три минуты на планете станет одним трупом больше. Там не дураки работают, концы враз подчистят.
Плюс, твои данные у них-то сохранятся, на всякий пожарный. Так что и у тебя и у меня одинаково времени. Небольшая просьба, скажи, что застрелил меня. На дороге стоит красный седан, на заднем сидении два тела. На переднем — инструкция, как подстроить аварию.
— А если я тоже убегу, бросив аппарат тут? — занервничал Воронцов.
— Не хочу огорчать, но я столько стрелок на тебя оставил… Все. Время — деньги!
— Но почему я?! — крик капитана эхом разлетелся по ангару.
— Ты — идеальная кандидатура. Профессионал, семьи нет. Прощайте, граф!
Неизвестный исчез во мгле складского помещения, качнув на прощание лампу.
Виктор остался один, продолжая сжимать в ладони «Знак вседозволенности».
Там же. 05 часов 00 минут.
Воронцов посмотрел на часы и перевел взгляд на газету, которую уже, наверняка, развозят по всем киоскам «Руспечати». Он до сих пор не мог осознать произошедшего с ним. Информация в мозге буквально бродила, как бабушкино прошлогоднее варенье. С одной стороны неизвестный — преступник, и сыскарь дал ему уйти. Но с другой, тот выполнял приказы самого Императора, хотя приказов этих, как таковах, и не существовало. Имелось молчаливое одобрение всех действий. Попробуй, определись, где долг, а где совесть!
Как теперь жить дальше, зная то, что знаешь? Возникает извечный вопрос: что делать?
«Сука!».
Тишину нарушил сигнал ТОГО САМОГО телефона, заставивший следователя вздрогнуть. Виктор взял мобильник и, нажав кнопку приема, поднес его к уху.
— Слушаю…
Чуткий слух сыскаря уловил прерывистое дыхание звонившего. Потом прозвучал голос.
— Это кто?!
Из жизни Империи: эпизод четвертый
Отрывок школьного сочинение ученицы 6 класса на тему «Кем я хочу стать, когда вырасту».
…Когда я была маленькой, то очень хотела стать космонавтом, чтобы бороздить просторы вселенной на межзвездном корабле «СОЮЗ-АППОЛОН» или, на крайний случай, «ВОСТОК», но космическую программу закрыли, а международную космическую станцию затопили в океане. Так моя мечта стать астронавтом накрылась десятиметровой волной и сокрылась под толщей воды.
Потом я захотела стать врачом, но после того, как мне два месяца лечили ногу, хотя у меня болела рука, я поняла, что ничего хорошего из этой затеи не выйдет. Мама мне сказала, что в институтах учат плохо, оценки ставят только за деньги, а выпускаются оттуда одни коновалы (а я думала это что-то связанное с ветеринарами, которые зачем-то валяют лошадок). Так на моей мечте стать врачом нарисовался жирный красный крест.
Еще я хотела стать кинологом, но когда узнала, сколько государство выделяет денег на содержание животных (больше, чем мама получает пособие на меня), то захотела стать собакой, чтобы каждый день есть мясо, потому что маминой зарплаты на него не хватает.
Потом я твердо решила стать учителем, но и тут меня ждало разочарование. Оказалось, что педагог получает меньше, чем выделяется денег для животных кинологов, и мне опять захотелось стать собакой. Не понимаю, почему выражение «собачья жизнь» означает что-то плохое. Ведь звери там живут очень даже неплохо.
Немного поразмыслив, я захотела стать военной, полицейской или депутаткой, чтобы брать взятки и все такое. Ведь по телевизору показывают, что их за это не сильно наказывают, даже с работы не увольняют. Но мама сказала, что меня могут посадить в тюрьму, если я с кем надо не поделюсь, а я делиться не люблю.
Еще есть вариант стать «светской львицей», путаной или любовницей олигарха, хотя, я подозреваю что это одно и то же. А что?! Работа не пыльная (только маме не говорите!).
Можно выучиться, если образование опять станет бесплатным, и занять должность, которая называется ИТОГО. Мама говорит, что этот Итого получает больше всех. Жалко, что мне никогда не стать Императором, потому что у него есть свои дети.
А, может, я и вовсе уеду в Америку бомжевать. Говорят, у них там пособие по безработице во много раз больше, чем у нас зарплаты.
Я в раздумьях…
Эпилог
Кладбище павших за родину. 12 часов 00 минут.
Солнце стояло в зените. По голубому небу пролетали редкие облака, реактивный самолет и стая журавлей.
По мрачной кладбищенской аллее славы двигалась траурная процессия, состоящая из длинного лимузина-кабриолета, на котором покоился закрытый гроб. Катафалк медленно катил вдоль тысяч памятников и обычных могильных плит. За машиной, опустив головы, шествовали коллеги покойного — работники Имперского сыска. Первым двигался генерал Жеглов. Глеб Егорович нес в руках небольшую подушечку красного бархата, на которую прикололи награды покойного и новые погоны. Воронцову посмертно присвоили майора и звание «Герой Империи I степени».
Самого сыщика, еще при жизни, всегда раздражал сам этот факт. Покойному и его родственникам уже насрать и на награды, и на звания. Погибшего не вернуть.
Зато государство, вроде как, помнит, ценит и скорбит вместе со всеми. Спасибо ему большое и низкий поклон!
Периодически начальник управления отнимал от бархата одну руку, чтобы смахнуть набежавшие слезы, что скапливались на его пышных усах.
Процессия свернула на небольшую поляну, где подготовили место для погребения. Катафалк замер. Провожающие окружили машину, встав полукругом.
Генерал передал подушечку с наградами всхлипывающему констеблю, достал из внутреннего кармана приготовленную речь и, еще раз смахнув с усов слезы, заговорил дрожащим голосом.
— Дамы и господа! Друзья и коллеги! Сегодня мы провожаем в последний путь одного из, не побоюсь этого слова, величайших сыщиков Империи. Виктор Воронцов всегда будет жить в наших сердцах и висеть на доске почета в нашем управлении. Возможно, его подвиги воспоют… — Глеб Егорович захлебнулся слезами, но тут же взял себя в руки, вспомнив о чести мундира. Генерал не должен быть слабым! — Даже в последние секунды жизни он думал о работе: уничтожил преступника ценой собственной жизни и закрыл дело. Спи спокойно, граф, наш боевой товарищ, друг, брат, сослуживец, коллега, сосед, спортсмен и просто красавец.
Работники ритуальной службы сняли гроб с катафалка и стали медленно опускать его в могилу. Жеглов убрал бумагу в карман и продолжил.
— Летят самолеты — салют Воронцову!
Прозвучал ружейный залп, и провожающие покойного в последний путь вздрогнули.
— Плывут корабли — салют Воронцову!
Новый залп потряс гробовую тишину кладбища.
— Ура Воронцову!
— Ура! — подхватили бывшие коллеги героически погибшего капитана, ставшего майором.
Третий, заключительный выстрел завершил официальную церемонию погребения. Могильщики взялись за лопаты. Когда образовался небольшой холмик, провожающие стали по очереди возлагать венки и цветы. Едва все закончилось, сотрудники Управления Имперского сыска сели в служебный автобус и покинули место скорби. Спустя десять минут кладбище опустело.
Почти. Лишь две фигуры брели по аллее, приближаясь к могиле безвременно почившего следователя Воронцова.
Мужчина, одетый в черные брюки, фиолетовую футболку, потертую кожаную куртку и кепку с длинным козырьком, стоял, убрав руки в карманы. Женщина, затянутая в латексный костюм, в больших темных очках и кепку, как у ее спутника, сжимала в руке две гвоздики.
— Почему ты меня не убил? Я ведь могу сдать тебя, — спросила незнакомка.
— Убить и лишить себя такой красоты? — мужчина осмотрел спутницу с ног до головы. — Ни за что! И не сдашь ты меня. Во-первых, у меня много денег, а, во-вторых, я ведь могу вернуться к прежней профессии и доделать работу. Ты же этого не хочешь? — Он посмотрел на женщину.
