– Я бы не стал затеваться, не будь уверен. Знаешь, – я взял футболку из стопки и натянул на голову, – ты права. Надо было вместе всё хорошо продумать и оценить опасность. Извини. Наверное, я погорячился.

– Подурачился.

Она протянула мне свитер, и я засмеялся:

– Точно, подурачился. И я поогорчаю Дикса с его предложением.

– Нет, давай сделаем.

– Зачем?

– Зачем жить, если не рисковать?

– На тебя кто-то давит? Я? – Я помолчал. – Дикс?

– Нет, – нетерпеливо отмахнулась она. – Ты хочешь это сделать, и я хочу это сделать. Дикс тем более хочет, чтобы мы это сделали. Так давай сделаем.

– С чего ты взяла, что я этого хочу?

– Я видела твою реакцию, когда Дикс сказал, что нашел зрителей на частное шоу.

Действительно, предложение Дикса решало все мои проблемы, но больше того, я мог выступить и вернуться домой с триумфом, а не с поджатым хвостом.

– Тогда давай сделаем по-другому. Ты будешь стрелять в меня.

Сильви уставилась на меня:

– Ты шутишь?

– Я же не клоун. Ты права, риск есть, и на этот раз он выше. Я так понял, мы не сможем осмотреться перед выступлением, и мы не знаем, что за урод согласился выложить состояние за убийство для забавы. – Я натянул трусы и надел старые джинсы Дикса. – Так что ты будешь стрелять в меня. Если что-то сорвется, никто не заплачет.

Сильви усмехнулась:

– Ты хороший парень, Уильям, но ты паршивый лицемер – ты же знаешь не хуже меня, что никто не заплатит, чтобы посмотреть на твою смерть. Они хотят увидеть, как ты влепишь пулю в лоб хорошенькой кукле. – Она подошла ближе. – Признайся.

Я взял расческу с умывальника, протер зеркало и принялся зачесывать мокрые волосы. Сильви развернула меня к себе.

– Ты же знаешь, что Дикс и его приятель не согласятся или разорвут сделку, так?

– Ладно. – Я снова повернулся к зеркалу. Она права, для человека, который зарабатывает на жизнь обманом, вру я из рук вон плохо. – Ладно, но я пытался.

– Уильям. – Сильви покачала головой, будто только что разочаровалась в жизни. – Ты такой же, как все. – Она обняла меня, протискиваясь к двери. – Что ж, зададим жару. Но сначала ты расскажешь мне все детали. – Сильви придержала дверь. – И Диксу тоже, ему понравится.

Я пошел за ней в кроваво-красную гостиную, Дикс налил мне пива, и я раскрыл секрет трюка, сделав ударение на рискованных моментах. Сильви оказалась права. Диксу, кажется, нравилось. Он внимательно слушал и время от времени задавал вопросы. Как бы там ни было, вечер вышел приятный, последний приятный вечер на моей памяти.

Водитель, которого я нанял для перевозки оборудования, заупрямился:

– Я не могу здесь проехать, эта улица для автобусов и такси.

– И доставки.

– Доставка до одиннадцати, мы опоздали. – Он отвернулся от дороги, демонстрируя мне свое недовольное лицо во всей красе. – Ты толкаешь меня на преступление.

В перевозчики мой друг-чародей Брюс Макфарлейн посоветовал своего флотского приятеля Арчи. У Арчи лысина, три зуба во рту и морщинистое лицо, которое живет своей жизнью. Ощущение, что меня отругал татуированный младенец со сморщенной головой.

– Ладно, по пути домой я заскочу в собор Святого Мунго[28] и помолюсь за тебя. – Арчи бросил на меня взгляд, ясно говорящий, что он в любой момент запросто выкинет меня и мое барахло из фургона. Я сдался. – Я не знал, что это запрещено, компенсирую все неудобства.

– Если меня оштрафуют, платишь ты.

– Идет.

Я улыбнулся ему, но Арчи смотрел на дорогу, лавируя по забитой автобусами улице. Эйли говорила, что это недалеко от моей квартиры, но я исходил Тронгейт вдоль и поперек и ни разу не видел Паноптикума. Фургон прокладывал себе путь, а я сверял номера домов.

– Может, притормозишь немного? Мы, кажется, уже близко.

– Если я поеду еще медленнее, мы встанем.

Я показал на свободное место:

– Можешь там припарковаться.

– Это же, блин, автобусная остановка.

Как бы то ни было, Арчи зарулил на стоянку, бормоча что-то о синих врагах и недобитых гондонах, которые сами не знают, куда прутся.

Я открыл дверцу и высунул голову, ища глазами здание.

– Я на минуту.

– Если появятся копы, я свора…

Я захлопнул дверь и побежал по тротуару. Номер, который дала мне Эйли, принадлежал игровому залу с голубым фасадом и розовой неоновой вывеской, обещавшей «Развлечения, Развлечения, Развлечения». Окна закрыты гофрированными атласными шторами темно-синего цвета. Глядя на них, я подумал о пышных похоронах какого-нибудь воротилы бизнеса, действе в духе Либераче.[29] Между шторами и стеклом выставлены призы, которые страховая компания, видимо, не считает нужным прятать в сейф на ночь: огромные псы с невинными глазами, телевизоры и микроволновки, которые можно купить за полсотни фунтов в супермаркетах «Теско», и невероятные букеты из искусственных цветов, украшенные разноцветными перьями, за какие любой попугай удавится. Сквозь механический звон и лязг в открытую дверь доносился голос разыгрывающего бинго.

– Детская неожиданность, номер два. Один и пять, пятнадцать. Ключ к замку, два и один, двадцать один, как раз твой возраст, да, Лорна? Три и пять, тридцать пять, у Джей Ло зад, семьдесят пять. Тони весел, номер десять. Слепой старик, восемьдесят.

Никто не кричал стоп-игра. Я оглянулся на фургон. Арчи отчаянно жестикулировал, но я не заметил вокруг ни одного копа. Я заглянул в темный зал, озаряемый вспышками игровых автоматов. Несмотря на шум и грохот, народу внутри оказалось немного. В дверях на страже стоял вышибала, в полумраке за его спиной парочка игроков пытала счастье за автоматами, другие сосредоточенно рассматривали карточки лото.

Вышибала бросил на меня оценивающий взгляд. Может, он изучал дзэн, а может, знал, что таким большим парням, как он, не нужно ничего говорить, чтобы заставить парней вроде меня объясняться.

– Приятель, я ищу Паноптикум, слышал о таком? – сказал я.

Он кивнул в потолок:

– Наверху.

Я вышел на улицу и задрал голову. Три огромных этажа того, что викторианцы, видимо, считали греческим стилем, арочные окна уменьшаются с высотой этажей.

Вышибала проводил меня до черного входа с торца и ласково улыбнулся, когда я спросил про лифт.

– Ладно, все лучшее детям, да? – сказал я и пошел к фургону, надеясь, что мой аргумент убедит Арчи.

Но я уже начал понимать, что, несмотря на нытье, Арчи делает свою работу. Он ворчал всю дорогу вверх по грязной лестнице, но только войдя в зрительный зал, он едва не выпустил ящик из рук.

– Твою мать!

Войди я первым, я среагировал бы так же. Стоило повернуть с лестницы в зал, как перед глазами буквально вырос манекен – викторианец с бакенбардами в сюртуке и цилиндре. Эйли бросилась к нам:

– Вы в порядке?

Арчи приподнял свой конец ящика.

– В полном, родная. Он чуть не довел меня до инсульта.

Эйли выглядела очень мило. Свободный узел волос на затылке, старая рубашка в клетку и джинсы, вероятно видавшие лучшие времена, но вполне сохранившие форму.

– Его все пугаются. Я бы его передвинула, но нам и так сделали одолжение, уступив зал, боюсь, руководство не придет в восторг, если мы начнем здесь мебель двигать.

– Точно, родная, эти руководящие му… мужи просто кара небесная.

Эйли кивнула на украшенный блестками ящик, что я одолжил у Макфарлейна:

– Это для номера?

– Да.

Она виновато улыбнулась:

– Тогда вам еще на этаж выше, вход с черной лестницы.

Арчи улыбнулся и кивнул на меня:

– Не волнуйся, родная. Ему не помешает зарядка.

Мы подняли ящик по лестнице и вышли прямо на сцену. Мы осторожно опустили его, и вслед за нами вошла Эйли. Арчи провел рукой по голове, словно забыл, что волос у него давно нет, и огляделся.

– Помню, дед рассказывал о мюзик-холле, но я тут никогда не бывал.