– Это был благотворительный матч, – продолжала Стефани, охваченная энтузиазмом. – Я присутствовала на нем, потому что «Харпер Майнинг» была одним из спонсоров. А по окончании матча он пригласил меня сыграть с ним гейм – чтобы расслабиться. Ты не поверишь! Он позволил мне обыграть себя! Ну разве это не чудесно?

– Похоже, уже тогда ты готова была потерять голову, – заметила Джилли, стараясь, впрочем, чтобы в голосе ее не прозвучали саркастические нотки. – Почему бы вам обоим просто не сбежать в лес? Столь шумная свадьба вам решительно ни к чему. Тебе не нужны ни я, ни кто-либо другой.

Стефани взглянула на нее в зеркало, перед которым наносила нейтральную основу под макияж, и в глазах ее отразились боль и обида:

– Джилли! Ты очень нужна мне здесь и сегодня, причем куда больше всех остальных. В кои-то веки со мной происходит нечто хорошее, и я хочу, чтобы все прошло правильно. И мне нужна твоя помощь. Действительно нужна.

– Мне не сумел бы помешать и табун диких лошадей, – заверила ее Джилли. – И уж меньше всего – эта забастовка авиалиний, случившаяся в самую последнюю минуту. К тому же Нью-Йорк окончательно мне наскучил. Я прилетела туда в неподходящее время года. Да и согласилась я на это только потому, что Филипп должен был быть там. А вот мне следовало бы быть умнее.

– А Филипп не возражал против того, что вы вернулись домой раньше времени? – Стефани с величайшей осторожностью наносила голубые тени на веки.

Выражение лица Джилли стало жестким, и по нему промелькнуло едва заметное облачко презрения:

– Моя дорогая, тебе же прекрасно известно, что Филипп никогда не возражает! Это слишком недостойно для него. Как бы там ни было, он успел сделать все свои дела. В последнюю неделю отпуска мы собирались слетать в Акапулько и попробовать затесаться среди денежных мешков. Так что выбор между этим и свадьбой года, как ее уже успели окрестить газетчики, был очевиден!

Стефани нервно улыбнулась. Ей опять потребовалась поддержка подруги.

– Да… я читала газеты. Я знаю, они пишут, – она на мгновение умолкла, а потом принялась загибать пальцы на левой руке, перечисляя обвинения, – что Грег женится на мне исключительно ради денег, чего мы, разумеется, ожидали с самого начала, и потому в этом нет ничего удивительного; что он намного младше меня; что с теннисом у него все кончено; что я – его пенсионное обеспечение; и что у него ужасная репутация в том, что касается женщин…

– А ведь так оно и есть, – негромко заметила Джилли.

– Но, Джилли, мне нет до этого никакого дела, – взорвалась Стефани. – И это поразительно. Это говорю я, женщина, которая всегда беспокоилась о том, что подумают другие. Но на этот раз я полюбила так сильно, что просто не обращаю внимания на мнение окружающих. – Она вновь отвернулась к зеркалу и недрогнувшей рукой продолжила наносить макияж, не прекращая при этом свою пламенную речь:

– Счастье само плывет мне в руки, Джилли. Он любит меня, любит по-настоящему. В некоторых ситуациях мужчина не может притворяться. – Она умолкла, промокнув салфеткой губы, накрашенные неяркой розовой помадой. – Да и, в конце концов, кто я такая, чтобы судить его? Имея за спиной два неудавшихся замужества, я нахожусь не в том положении, чтобы упрекать его в чем-либо. Ты должна помнить, что оба раза я готова была умереть. Я больше не ребенок. Мне вот-вот стукнет сорок, и сколько еще времени впереди у нас осталось?

Глядя в зеркало, Стефани заметила, что Джилли, поджав губы, отошла к приставному столику, чтобы вновь наполнить свой бокал шампанским.

– Ой, я совсем не имела в виду тебя, – поспешно добавила она. – Ты моложе меня, и, кроме того, у тебя есть Филипп. К тому же ты всегда была намного привлекательней меня, уравновешеннее и стройнее… – Она замялась и машинально принялась разглаживать свой жакет, словно для того, чтобы скрыть большую грудь, которой всегда стеснялась. Однако, набравшись мужества, она продолжила:

– Кроме того, ты всегда была красавицей и останешься таковой. Что до меня, то я сильно сомневаюсь, что принадлежу к числу тех женщин, чей внешний вид с годами становится все милее. Какими бы резонами он ни руководствовался, собираясь жениться на мне, уже за одно это я ему благодарна.

Теперь глаза Стефани затуманились тревогой, а губы плотно сжались в печальную гримаску, так хорошо знакомую Джилли. Она подошла к подруге и ласково обняла ее за поникшие плечи.

– Эй, перестань, – мягко сказала она, – а где же знаменитый бойцовский дух Харперов? Тебе чертовски не везло в жизни, но сейчас фортуна повернулась к тебе лицом, только и всего.

На лице Стефани, словно радуга на небе после дождя, вспыхнула улыбка.

– Помнишь, когда мы были маленькими девочками, то мечтали о том, как выйдем замуж за прекрасных принцев, когда вырастем. Что ж, Грег стал для меня таким принцем. На это ушло немало лет, но в конце концов он показался на моем горизонте. И его стоило так долго ждать. – Она с решительным видом обернулась к Джилли. – Я хочу его так, как никого еще не хотела в своей жизни. И я верю, что и он любит меня.

Несколько мгновений Джилли молча смотрела на подругу, а потом понимающе улыбнулась ей.

– Что ж, он, во всяком случае, разительно отличается от двух твоих предыдущих мужей, – с деланной беззаботностью заявила она. – Сначала – англичанин-аристократ, потом – американский ученый-исследователь. Умеешь ты выбирать себе спутников жизни, нечего сказать! Стефани Харпер, ты хотя бы отдаешь себе отчет в том, что тот, на ком ты остановила свой выбор, – это первый настоящий, патентованный, до мозга костей австралиец? Не то чтобы я совсем не любила достопочтенного сэра Как-его-там – но он не отличался ни стойкостью, ни выносливостью. А потом яйцеголовый янки – признай, это называется «из огня да в полымя».

Стефани недовольно нахмурилась, но потом занялась своими сережками. Крупные сапфиры чистой воды в обрамлении бриллиантов всегда были ее любимыми, но сейчас ее охватили сомнения. Достаточно ли в них синевы, чтобы смотреться с ее костюмом? Ей очень хотелось спросить, что думает по этому поводу Джилли, но та продолжала ораторствовать как ни в чем не бывало:

– Как женщина, уже неоднократно побывавшая замужем, ты по-прежнему темная лошадка. Дай подумать. Сначала ты, очертя голову, бросаешься в Англию (при этом надо учесть, что раньше ты никогда не выезжала за пределы Эдема) и возвращаешься оттуда с супругом-аристократом и новорожденной дочерью. Потом, прежде чем я успела погрузиться в семейную скуку, возникшую на седьмом году брака с Филом, ты уже развелась с этим мужем и выскочила замуж за нового – сколько, кстати, продержался отец Денниса?

– Джилли, прошу тебя, прекрати. – Стефани яростно сражалась с застежкой своего жемчужного ожерелья, и разговор этот явно не доставлял ей удовольствия. – Для меня это – начало нового, понимаешь?

Джилли с сожалением ушла от восхитительной темы прошлого Стефани. Отставив в сторону бокал, она помогла подруге застегнуть ожерелье, после чего бережно расправила премиленький пуританский кружевной воротничок на блузке Стефани.

– Значит, Бог троицу любит, да? – Она взглянула на часы. – Ну и где же он?

– Да, так и есть, Джилли, так оно и есть! – Стефани просияла. – Грег – хороший человек, поверь мне. Он тебе понравится, вот увидишь. Ты действительно полюбишь его.

Пока белый роллс-ройс с откидным верхом пробирался по извилистым улочкам и авеню в сторону прибрежного пригорода Сиднея Дарлинг-Пойнта, его водитель кипел холодной яростью.

– Какой идиот сподобится опоздать на собственную свадьбу? – злобно бормотал он себе под нос.

– Такой, как ты, Грег, – миролюбиво отозвался его будущий шафер. Он добрых полтора часа проторчал в квартире жениха, дожидаясь его, и теперь не видел никаких причин сдерживаться в высказываниях. – Ты хотел произвести впечатление, заставить их всех ждать – подразнить ее немножко, правильно? Ну же, признавайся. Ты не желал чувствовать себя комнатным песиком Стефани Харпер, с бантиком на шее, стоящим на задних лапках и умоляющим взять себя в мужья только потому, что она может десять раз подряд купить и продать нас всех, вместе взятых.