Адреса были направлены также Британской научной ассоциацией, редакцией «Британской энциклопедии» и другими организациями. Трогательный подарок — специально сделанные часы с надписью — пришел от часовщиков Юры. Еще одни часы прислали рабочие из Барселоны, помнившие встречу с ним в 1878 году.

Швейцарским друзьям Кропоткин написал из Брайтона: «Я сделал так мало, да и тем, что я сделал, я обязан Вам и русскому мужику… Прежде всего мне помогло близкое общение с русским крестьянином, а здесь, на Западе жизнь среди Вас и позднее в тесном контакте с английскими рабочими. Я воочию узнал и уразумел, как живут свободные люди, как они могут сорганизоваться… А впоследствии на меня наложил свою печать независимый, дружественный и предприимчивый дух гор. Ваш дух возмущения и борьбы против ужасов и преданий прошлого. Свято храните этот дух, лелейте его…»

Пришел адрес и из России: «Глубокоуважаемый Петр Алексеевич! Мы твердо верим, что русский народ сохранил свое особое место в Вашем сердце… привет из сердца Вашей многострадальной Родины, от жителей родной Вам Москвы, объединенных общим чувством преклонения перед Вами, встретит живой и глубокий отклик в Вашей душе». Под этими словами — 738 подписей, в том числе К. С. Станиславского, Л. В. Собинова, В. Г. Короленко, Андрея Белого, артиста И. Н. Берсенева, актрисы Л. Б. Яворской, композитора Р. М. Глиэра. 92 человека подписали адрес от русских политических эмигрантов, среди них — С. Я. Маршак, учившийся тогда в Лондоне.

В ответе, отправленном в Россию, Кропоткин писал: «Не нахожу слов, чтобы выразить, как глубоко меня тронуло это выражение теплых чувств, донесшееся до меня с родины после долгой с ней разлуки, и как отрадно было почувствовать, что ни годы, ни расстояния не порвали той связи с русской жизнью, которую я со своей стороны всегда с любовью хранил и лелеял в своем сердце»^[81]. В газете «Утро России», напечатавшей за два года до этого статью Кропоткина о Льве Толстом, появилась заметка, в которой предлагалось разрешить Кропоткину приехать в Россию — ведь прошло уже 38 лет после того, как «государственный преступник» совершил свой побег. Петр Алексеевич ответил редакции: «Кроме меня, за границей есть тысячи людей, которые не менее меня любят свою Родину и которым жизнь на чужбине гораздо еще тяжелее, чем мне. А по всей Сибири и в дебрях Крайнего Севера разбросаны десятки тысяч человек, оторванных от действительной жизни и гибнущих в ужасной обстановке. Вернуться в Россию при таких условиях было бы с моей стороны примирением с этими условиями, что для меня немыслимо».

В торжественном адресе британского юбилейного комитета признавались заслуги князя Кропоткина в области естественных наук, а также и его гуманистические идеи. Здесь имелись в виду те идеи, которые развивал Кропоткин на протяжении последних двух десятилетий перед мировой войной, принесшие ему особенно широкую популярность в кругах интеллигенции Запада. Это его теория взаимопомощи как всеобщего закона природы, в особенности характерного для человеческого общества. Около двадцати статей опубликовал он на эту тему в английских журналах, а в 1902 году в Лондоне вышла книга «Взаимная помощь как фактор эволюции», сразу же переведенная на несколько языков.

Но в день 9 декабря 1912 года Петр Алексеевич был нездоров. В письмах Марии Гольдсмит он писал: «Слег так некстати. На рождение пришло свыше 400 писем, телеграмм, адресов. Нужно писать ответы, хоть не всем, а я лежу! Тоска!.. Здоровье незавидное…»

Совсем скоро, в августе 1914-го, возникло новое препятствие — разразилась мировая война. Ее Кропоткин предсказал за несколько лет до начала. Еще в 1902 году, по окончании Англо-бурской войны, он опубликовал в английской печати статью под названием «Одна война закончилась — где следующая?». В феврале 1904 года, когда вспыхнула Русско-японская война, он в письме в редакцию высказал через французскую газету предположение о том, что столкновение на Дальнем Востоке — «лишь прелюдия к гораздо более серьезному конфликту, подготовлявшемуся с давних пор, развязка которого произойдет около Дарданелл или даже на Черном море — таким образом для всей Европы будет подготовлена новая эпоха войны и милитаризма».

С первых дней войны Кропоткин стал ее страстным обличителем, однозначно считая виновником начавшейся бойни германский милитаризм, а кайзеровскую Германию — агрессором, стремящимся подчинить себе соседние страны. Свободолюбивые народы Европы, вставшие на путь демократического развития, должны дать отпор нападению. Кропоткин сразу же определил как единственно возможный и желаемый результат войны — всеобщий и вечный мир, полное прекращение войн в дальнейшем. Об этом он написал в брошюре «Конец войны — начало вечного мира и всеобщего разоружения», изданной в Петрограде в 1914 году в качестве приложения к газете «Народная копейка».

Однако российские радикальные социал-демократы (большевики) во главе с Лениным выступили с интернационалистическим, как они полагали, лозунгом — «поражение своей стране!», рассчитывая использовать ситуацию войны в интересах революции. Тех, кто отстаивал принцип защиты отечества, они называли «траншейниками», «оборонцами», «социал-шовинистами». Достались в статьях Ленина эти прозвища и Кропоткину. А будущий «величайший полководец всех времен и народов», генералиссимус Сталин, а пока просто Иосиф Джугашвили (а по кличке в документах охранки — «Иоська Корявый»), в письме, отправленном из туруханской ссылки В. И. Ленину, обозвал Кропоткина в связи с его отношением к войне «старым дураком, совсем выжившим из ума». (Письмо опубликовано в журнале «Пролетарская революция», № 7, 1936.) Еще раньше, в 1907 году, в статье «Анархизм или социализм» он вынес князю свой приговор: «Учение Кропоткина приносит пролетариату вред». И точка.

Действительно, как только началась война, Кропоткин послал из приморского английского города Брайтона, где он тогда жил, в одну из крупнейших в России газет «Русские ведомости» статью с оценкой положения в Европе в связи с военными действиями, развязанными Германией. Потом он публиковал эти свои письма-размышления регулярно, под общим заголовком «Письма о текущих событиях». Всего было напечатано десять писем Кропоткина из Брайтона. В первых из них он развивал мысль о том, что противостоять германской военной машине может только объединение всех народов Европы перед лицом опасности. Ни в коем случае нельзя позволить Германии победить — результаты будут катастрофичны. В шестом и седьмом письмах, отправленных в феврале 1917 года, когда появились надежды на окончание войны, Кропоткин обращает больше внимания не на военные, а на экономические проблемы: в послевоенное время они, несомненно, выйдут на первый план. Он сравнивает характерные особенности экономического развития Германии, Англии, США, Канады, обращая особое внимание на тенденцию к стремительному росту, наблюдающуюся в эволюции американской экономики.

Это его наблюдение оказалось провидческим. В XX столетии США действительно стали богатейшей страной мира. Но прежде, чем сбылось это предсказание, произошло событие, которое давно ожидали, и тем не менее оно было воспринято как невероятное: в России свершилась революция…