— Остановите экипаж, — хрипло прошептал мистер Лион.

Будто во сне, где время замедлилось почти до полной неподвижности, он сунул руку в карман жилета, вытащил монету и протянул ее кучеру. Затем, все еще как во сне, он спрыгнул со ступенек экипажа и подошел к краю толпы. И тогда — тоже как во сне, но на сей раз он словно находился внутри сна, который уже видел раньше, — мистер Лион услышал собственный голос; он спрашивал, медленно выговаривая слова:

— Что случилось?

— Южная Америка, — так же медленно ответил человек, стоявший рядом.

— Южная Америка?

— Они объявили о банкротстве, — проговорил человек, кивая в сторону наглухо запертого здания.

— Южная Америка?

— Нет. «Смит, Фрай и Ко». Вся их братия. Гнилое это дело, скажу я вам. Правительство должно вмешаться, пока все лондонские банки еще не вылетели в трубу.

С этими словами он ушел. Мистер Лион усилием воли сбросил с себя дремоту и выбрался из толпы, которая с каждой минутой прибывала и свирепела. Он поспешил по Бишопсгейт, а дойдя до поворота на Корнхилл, зашагал еще быстрее. Оттуда всю дорогу до лавки он почти бежал. «Да, я разорен, но я не остался нищим, как тот вчерашний незнакомец», — старался он успокоить себя.

Он настежь распахнул дверь лавки и вбежал в заднюю комнату. Его охватила необъяснимая потребность взять в руки шкатулку, полную денег. Он хотел ухватиться за нечто надежное — за добрые звонкие монеты, которые охотно примет мясник или булочник; славные английские монеты, которые спасут его от ужаса и унижения внезапной нищеты; монеты, что помогут ему и его семье избегнуть долговой тюрьмы, хотя бы на время.

— Прошу тебя, а-Шем, не допусти этого! — прошептал мистер Лион, наклонившись под стол. Он протянул руку, чтобы снять половицу, как вдруг увидел, что кто-то уже избавил его от этой необходимости. Половицы не было на месте. Кто-то открыл тайник. Дрожащей рукой он ощупал углубление в полу. Оно было невелико, и пальцам понадобилось лишь несколько мгновений, чтобы обшарить весь тайник. Пусто.

Он медленно выпрямился и побрел в торговую комнату, хватаясь за грудь — он задыхался.

— Мистер Лион! Вам плохо? — спросил мистер Уорбург, входя в лавку.

Тот не ответил: он уже рухнул на пол.

— Он будет жить, — сообщил врач, осмотрев мистера Лиона.

— Слава Богу, — сказал мистер Уорбург.

— А вы, сэр, — обратился доктор к пациенту, который уже сидел, но был все еще слаб, — как вам могло прийти в голову бегать по Лондону в теплом пальто в столь жаркий день? Неудивительно, что вы перегрелись и потеряли сознание.

Тот промолчал. Пусть лучше доктор думает, что его обморок был вызван неудачным выбором одежды, чем узнает истинную причину его недомогания. В Лондоне новости распространяются быстро. Если пойдут слухи о том, что он разорен, кредиторы будут у его дверей еще до наступления вечера.

— Вызвать экипаж, чтоб он отвез вас домой? — спросил мистер Уорбург, когда доктор ушел.

— Нет, мне уже намного лучше, — ответил мистер Лион, пытаясь говорить бодрым голосом. — Но, думаю, я зайду к Бэру перекусить. Чашка крепкого кофе поставит меня на ноги.

— Я велю Саймону проводить вас, — сказал мистер Уорбург, видя, что мистер Лион идет, пошатываясь. Помощник зашел в заднюю комнату, но вернулся один. «Странно. Еще несколько минут назад мальчик был здесь. Куда он мог подеваться?» Утренний поток посетителей уже схлынул из «Кофейни Бэра». Оглядывая свое маленькое королевство в доме на Свитингс-элли, Эшер Бэр — хозяин заведения — с удовольствием заключил, что все в полном порядке. Столы протерты, посуда вымыта, котелки, в которых варился кофе, выскоблены дочиста. Все готово к следующему, полуденному, наплыву гостей.

— Желаете чего-нибудь? Может быть, еще кофе? — спросил он единственного оставшегося посетителя.

— Нет, благодарю вас, — ответил мистер Эзра Меламед, сидевший на своем всегдашнем месте, в дальнем углу зала, и читавший утреннюю газету.

Мистер Бэр быстро протер полотенцем и без того безупречно чистый столик — по привычке — и вернулся за прилавок. Он заметил, — что табличка с правилами висит немного криво. У каждой кофейни в Лондоне был собственный свод законов, и бэровская не была исключением:

Первые пять правил были общими для всех подобных мест, а последнее объяснялось тем, что у Бэра строго соблюдались законы кошерной кухни. Придя сюда, посетитель едва ли посмел бы положить купленный где-то ломоть сыра на тарелку для мяса.

Поправив табличку, Эшер Бэр налил себе кофе и взял газету, хотя на самом деле он вовсе не нуждался в газете, чтобы узнать последние мировые новости. Его кофейня — как и прочие в этом квартале, — словно магнит, притягивала купцов, брокеров и банкиров из Сити. Само собой, здесь собирались евреи, но предназначение «Кофейни Бэра» было то же, что у любой другой: маленький, уютно обставленный зал как нельзя лучше подходил для оживленных споров на любую тему, привлекшую общественное внимание в тот или иной день. Здесь обменивались новостями о падениях и взлетах цен на Фондовой бирже, о войне на Пиренейском полуострове; здесь же объявляли о рождении ребенка, помолвке и — да не случится подобного с нашими близкими и знакомыми — кончине. Словом, это было место встречи с друзьями и деловыми партнерами, и мистер Бэр гордился тем, что его кошерное заведение приносит такую пользу еврейскому народу.

Кроме того, он был рад, что может оказать личную услугу Эзре Меламеду. Мистер Меламед недавно потерял жену — она скоропостижно скончалась вскоре после Песаха, всего лишь через несколько месяцев после того, как Меламеды выдали замуж вторую, младшую, дочь. Когда молодые уехали в Америку, оставив мистера Меламеда одного в Лондоне, мистер Бэр распахнул двери своего дома перед вдовцом. Каждый шабат мистер Меламед обедал с Эшером Бэром и его семьей. А если кто-то подивится, что такого богатый человек мог найти в доме простого владельца кофейни, значит, он просто не знает Бэров: и мистер Бэр, и его супруга — само воплощение жизнерадостности и гостеприимства. К тому же Мириам Бэр превосходно готовит.

Само собой, мистер и миссис Бэр надеялись, что недалек тот день, когда их почетный субботний гость снова будет сидеть во главе собственного стола. Казалось бы, найти невесту не представляет труда для такого завидного жениха — Эзре Меламеду еще не было пятидесяти лет, он обладал отменным здоровьем, немалым состоянием, изысканными манерами и приятной внешностью. Кроме того, обе его дочери уже вышли замуж и жили со своими семьями (старшая на континенте, а младшая, как было сказано выше, перебралась на американские берега), так что можно было не опасаться, что дети станут вмешиваться в дела отца — говорят, такое бывает порой, однако самой Рассказчице не доводилось видеть подобные случаи, поэтому она не может с уверенностью сказать, является ли географическая отдаленность детей (особенно дочерей) от отца еще одним доводом в пользу мистера Меламеда как претендента на роль жениха.

Но, несмотря на многочисленные достоинства мистера Меламеда, наши Мудрецы говорят: найти спутника жизни столь же трудно, как раздвинуть воды Красного моря. Если же мы, Боже сохрани, поддадимся соблазну усомниться в их словах, то достаточно будет расспросить одну еврейскую хозяйку со Свитингс-элли, чтобы убедиться в истинности этого изречения. Ибо хотя миссис Бэр всегда держала ушки на макушке, ожидая появления недавно овдовевшей достойной еврейской дамы, однако та, кому было суждено стать второй женой мистера Меламеда, все не спешила заявить о себе.

Если мистер Меламед и был опечален возвращением к холостой жизни, то он не выказывал своих чувств на людях. Вероятно, единственным признаком того, что он не сумел до конца справиться с болью потери, были его визиты в кофейню — теперь он проводил там больше времени, чем в ту пору, когда был счастливым мужем. Итак, в то лето 1810 года мистер Меламед часто сиживал в дальнем углу зала с газетой и чашечкой кофе — именно этим он занимался, когда в кофейню вошел мистер Лион.