Мистер Лион кивнул:

— Я уверен, что вы найдете Саймона на складе. Если только мистер Абрамсон не послал его с поручением.

Мистер Меламед, увы, не разделял его уверенности. Он думал о мальчике, но упоминание о мистере Абрамсоне всколыхнуло в нем новые подозрения.

— А что вы скажете о вашем управляющем? Он мог взять третий ключ? Ему было известно, где вы храните шкатулку?

Мистер Лион ответил не сразу. В глубине души он предполагал, что управляющий может быть причастен к краже. Несколькими годами раньше он владел собственной часовой лавкой и был одним из конкурентов мистера Лиона. Конкуренция закончилась, когда мистер Абрамсон разорился, продав слишком много товара в кредит своим знатным покупателям. Мистер Лион взял его к себе в лавку и назначил управляющим складом и смотрителем работ; иногда он сожалел о своем поступке: с тех пор между ними установилось невысказанное напряжение. Надо ли сообщать об этом мистеру Меламеду?

— Он не заходит сюда, — сказал мистер Лион, все еще не зная, о чем стоит рассказывать, а о чем лучше умолчать. — Когда мне нужно поговорить с ним, я иду на склад. Но вероятно, он знает, что я держу здесь наличные деньги, ведь он и сам когда-то владел лавкой. Иногда приходят счета, которые необходимо срочно оплатить.

— Я помню его лавку, купил там несколько вещей. Должно быть, ему тяжело работать под чужим началом.

— Но это не означает, что он способен опуститься до воровства, — сказал мистер Лион, осознав бессмысленность своей попытки скрыть что-то от мистера Меламеда. Они принадлежали к одной общине. Оба знали, кто с кем дружен и кто на кого держит зуб.

— А ваш бывший помощник? Он способен опуститься до воровства?

— Джейкоб Оппенгейм? О нет, мистер Меламед. Мистер Оппенгейм не смог бы совершить подобное.

— Почему же?

— По многим причинам. Он работал у меня пять лет и ни разу не дал мне повода усомниться в его честности. И он ученый человек, замечательный знаток Торы. И он не знал, что я держу в лавке крупную сумму денег. Когда он был моим помощником, у меня еще не было заведено откладывать наличные в шкатулку. И вчера мы встретились случайно. Он даже не собирался зайти ко мне в этот приезд, поскольку очень спешил.

— Но не сказал вам, куда он так спешит, верно?

— Прошу прощения, но я категорически отказываюсь включать Джейкоба в ваш список подозреваемых.

— Как знаете, — сказал мистер Меламед, не желая спорить; однако сам он вовсе не собирался вычеркивать Джейкоба из мысленного списка. — Но если ни мистер Оппенгейм, ни мистер Уорбург, ни мистер Абрамсон, ни Саймон не совершали преступления, стало быть, его совершил лорд Гренвилл.

— Вы, конечно, шутите, мистер Меламед.

— Мы должны проверить всех, у кого была возможность сделать это.

— Но лорд Гренвилл сказочно богат.

— А его младший сын?

— Люди поговаривают разное, но ведь сейчас очень многим молодым джентльменам случается залезть в большие карточные долги. И зачем бы Перси Гренвиллу отдавать мне деньги, если он собирался украсть их? Он мог бы сказать отцу, что был ограблен по дороге в Корнхилл.

— Верно. Как верно и то, что вы очень добросердечный человек, мистер Лион. В ваших глазах все невинны. Подобные взгляды обеспечат вам место в раю, но не вернут обратно вашу тысячу гиней.

Мистер Меламед надел шляпу, собираясь уходить.

— Значит, вы бросаете эту затею? — спросил мистер Лион.

— Бросаю? Дорогой мистер Лион, вы дали мне новую работу. Это все равно что подарить человеку новую жизнь, и я очень благодарен вам. Я не оставлю этого дела до тех пор, пока не отыщутся ваши гинеи.

Мистер Меламед закрыл заднюю дверь и вышел из лавки через парадную дверь; снова столкнувшись с мистером Уорбургом, он коснулся шляпы в знак прощания.

Однако вместо того, чтобы проследовать дальше по Корнхилл-стрит, он обошел лавку и свернул на улочку, что вела к задней двери. Он хотел попробовать заглянуть в лавку через окошко, чтобы узнать, мог ли посторонний наблюдать за мистером Лионом с улицы, оставаясь незамеченным. Но заглянуть в окно он смог лишь подпрыгивая; при этом он чувствовал себя неловко и глупо. Мистер Меламед предположил, что кто-то подтащил к стене ящик — он сам проделал то же самое, находясь в лавке, — но это было маловероятно. Хотя улочка была не такой людной, как Корнхилл-стрит, все же время от времени по ней проходили рабочие и торговцы; само собой, умный вор не допустил бы, чтобы его застали за таким подозрительным занятием.

Мистер Меламед размышлял над своей беседой с мистером Лионом. Его не покидала уверенность в том, что вор — кем бы он ни был — располагал, во-первых, ключом от лавки и, во-вторых, сведениями о тайнике под полом.

Древняя загадка Равы вновь зазвучала в его голове: «Как следует поступать в том случае, когда мышь вбегает в дом с кусочком хлеба во рту, и затем мышь выбегает из дома с кусочком хлеба во рту? Считаем ли мы, что та мышь, которая вбежала, и та, что выбежала, — это одна и та же мышь, или же две разные?»

Кто вошел с ключом? Кто вышел с деньгами? И сколько их было, двое или один?

Мистер Меламед решил первым делом расспросить мистера Абрамсона. Идя от лавки к складу, он придумал предлог, чтобы вовлечь его в разговор. Он спросит, не нужны ли на складе рабочие руки. Такой вопрос звучал вполне правдоподобно. Поскольку мистер Меламед был членом совета Большой синагоги и оказывал ей денежную поддержку, его напрямую затрагивали дела общины, в том числе и безработица среди новых иммигрантов.

Но, несмотря на благодатную тему, вопрос не вызвал дружелюбного ответа.

— Спросите лучше у мистера Лиона, — хмуро проговорил мистер Абрамсон. — Хозяин он, не я.

— Знаю. Но у него назначена важная встреча в Вест-Энде, поэтому он посоветовал обратиться к вам, ведь вы руководите рабочими и заведуете складом.

Мистер Меламед пристально разглядывал бывшего торговца. Если мистеру Абрамсону и была присуща ложная гордость, как можно было предположить по его угрюмому лицу, то управляющего задело бы очередное напоминание о том, что теперь он работает на складе, в то время как мистер Лион посещает богатых покупателей в их роскошных резиденциях. Но, как ни странно, лицо мистера Абрамсона оставалось совершенно бесстрастным.

— Надеюсь, дела идут хорошо? — продолжал мистер Меламед. — Может быть, вам нужны еще часовщики или столяры?

— Дела идут плохо, мистер Меламед. Работы едва хватает тем, кого мы уже наняли.

Он кивком указал на мастерскую. Около дюжины человек сидело за двумя длинными столами. Один из них, заметил мистер Меламед, был искусным каллиграфом: перед ним лежало несколько циферблатов, на которых он вырисовывал римские цифры. Несколько человек расписывали люнет лунными пейзажами. За другим столом сидели часовщики: они изготовляли тончайшие механизмы с помощью миниатюрных инструментов. Мистер Меламед предположил, что напольные часы делают снаружи, во дворе.

Он не был знаком с рабочими, но знал их в лицо — они виделись в Большой синагоге на шабат, когда община собиралась на службу. Всю неделю эти люди читали ежедневные молитвы здесь, на рабочем месте; как можно было увидеть по их бородам и одежде, они были родом с европейского континента и придерживались своих заповедей и традиций. Мистер Меламед подумал, что большинство из них, вероятно, знает лишь несколько слов на английском. Ему также пришло в голову, что, если бы не такие предприятия, как лавка мистера Лиона, им было бы очень нелегко найти работу.

Его разгневала мысль о том, что мистер Лион будет вынужден закрыть лавку, а эти славные труженики снова окажутся на жестоких улицах Лондона — но он не знал, в какое русло направить свою злость. Ни мистер Лион, ни «Смит, Фрай и Ко» не виноваты, что рынок обернулся против них. Честные проигрыши были такой же неотъемлемой частью торговли, как честные доходы. Иное дело — воровство; и мистер Меламед вернулся мыслями к собственной работе, то есть к поискам вора. Внезапно он вспомнил о напольных часах, которые лорд Гренвилл вернул в лавку. Было ли совпадением то, что они остановились примерно тогда же, когда из тайника пропала шкатулка? Или же кто-то пытался запятнать деловую репутацию мистера Лиона?