Томас похлопал Пэдди по спине.

— Мне нужно еще найти домино и маску, помнишь? Ну, как, ты мне поможешь? Ведь все это ради твоей родины.

— Моей родины? Черта с два! Если наша родина и получит от всего этого какую-то выгоду, то только случайно. Но кто я такой, чтобы тебе возражать? Ладно, пойдем закусим где-нибудь и выпьем, да и возьмемся за дело. Я начинаю скучать по моей Бриджет и хочу убраться с этого насквозь промокшего острова до того, как она перестанет по мне скучать.

Сэр Ральф отдернул штору и посмотрел в окно. Дождь наконец прекратился, и в просвете между низко висящими тучами вновь появилось бледное солнце. Из Тауэра он отвез Маргариту домой, причем ему пришлось утешать ее всю дорогу, так как она беззвучно рыдала в свой платочек над несчастной судьбой сэра Перегрина.

Идиот! Глупый, безмозглый кретин! Но дело было не только в Тоттоне. Кто приложил столько усилий, чтобы поставить Перри в положение, когда ему не остается теперь ничего другого, как только отказаться от членства во всех своих клубах, оставить пост в военном министерстве и удалиться в деревню?

Это не мог быть Вильям, который всегда предпочитал действовать чужими руками. Хотя, вне всякого сомнения, коварства и ловкости, с какими все это было проделано, ему не занимать.

Хервуд опустил штору и отвернулся от окна. Нет, Вильям явно не имел к этому никакого отношения. Он, конечно, приказал убить Перри, но только после того, как исчезнет надобность в его услугах в военном министерстве.

Как им теперь удастся убедить этого медлительного с виду, но весьма проницательного американца, что, несмотря на произошедшее, все, как и прежде, будет идти по плану? Похоже, им придется ускорить дело и отправить товар незамедлительно, пока на место Тоттона никого не назначили, а Гроуза не заменили другим клерком. Да, дело могло стать весьма щекотливым.

Как только Перри умудрился попасть в подобную переделку? Как он мог быть так глуп?! Вильям наверняка посинеет от злости, когда услышит о том, что произошло, и скорее всего обвинит во всем его, Хервуда.

Все рушилось. Все крушилось, и почва уходила у них из-под ног точно так же, как и много лет назад, когда Вильям пытался заключить сделку с французами. Почему он не хотел ограничиться обычными аферами, как та, в которую они втянули Жоффрея Бальфура? Каждый из них пятерых разбогател на подобных сделках, получая неплохие деньги, пока все не лопалось и очередному одураченному простофиле и тем, кто ему доверился, не оставалось ничего другого, как только оплакивать свои потери.

Да, конечно, Бальфур едва их не погубил. Но они вывернулись даже после той французской катастрофы. Они удвоили свое богатство с помощью менее щепетильных кретинов, чем Бальфур, а потом вообще покончили с подобными играми, и все эти последние шесть лет каждый из них шел своим путем.

Пока в голове Вильяма не зародился новый план. Пока у него не возникла вдруг эта идиотская уверенность, что он способен расшатать правительство и скинуть с трона Георга. Прибегнув к шантажу, он заставил их всех согласиться с его планом. Держа у них над головой, как хлыст, имя Жоффрея Бальфура и соблазняя картинами власти и богатства, он сумел убедить их, что на этот раз у них все получится.

Нет, Вильяма необходимо убрать, пока их всех не повесили по обвинению в государственной измене. От Стинки теперь не было никакого проку, но это даже к лучшему. Он был явно не в себе, решив, что этот неисправимый картежник сможет, если его припереть к стенке, убрать для него Вильяма.

Итак, на Стинки рассчитывать не приходилось. Ну и ладно, деньги целее будут. Если уж кредиторы ходили за Стинки даже по улице, в чем у него был случай убедиться сегодня в Тауэре, то его не спасут какие-то жалкие несколько тысяч фунтов. Принни тоже от него отвернулся. Так что, похоже, Стинки, как и Перри, придется уехать в деревню, и скатертью дорога.

Кто же остается? Кто может ему помочь? Артур? Вряд ли. Этот шут сказал ему сегодня утром, что окончательно решил жениться на Джорджиане Роллингз и даже уже послал объявление об их помолвке во все газеты. Газеты! Похоже, у его друзей была явная склонность оповещать весь свет о своей глупости!

Сэр Ральф нахмурился, вновь обратившись мыслями к Перегрину Тоттону. Кто же все-таки устроил сегодня утром в Тауэре этот фарс? Кто так ловко сыграл на тщеславии сэра Перегрина и увлек на путь, который и привел его к гибели? Кто вне их маленькой группы мог выиграть от этого? Кто столь сильно ненавидел сэра Перегрина, чтобы пойти на такое?

И потом, был еще и лорд Чорли. У Стинки вообще не было врагов; он был любимцем всего высшего света. Однако кто-то же обрушил на него всю эту гору долгов, которая висела над его головой столько лет? И Стинки даже не знал, у кого находятся его долговые расписки, кто шепнул на ухо и другим кредиторам, что его карманы пусты и у него нет никаких перспектив. У Стинки не было врагов? Один, вероятно, все же был. Но кто?

Сэр Ральф выдвинул стул и уселся за столом, продолжая ломать голову в поисках ответа на свои вопросы. В этой увешанной бриллиантами подружке Артура было что-то странное, неестественное, от чего за версту несло мошенничеством, но, может, ему это только чудилось, и он видел беду там, где ее не существовало, и исключительно лишь из-за постигшего Перри и Стинки несчастья?

И все же Артур ничего не знал — меньше, чем ничего, — о Джорджиане Роллингз. Что если впоследствии выяснится, что она действительно, как предположил Перри, была дочерью лавочника или еще что-нибудь похуже? Хуже? Что могло быть хуже мезальянса? Сэр Ральф не мог себе этого даже представить. Но если их брак все же окажется мезальянсом, Артур станет всеобщим посмешищем и ему придется на какое-то время, пока не утихнет скандал, удалиться в деревню.

Удалиться в деревню… Знакомые слова. Можно было бы поверить, что Вильям пытается убрать их всех с дороги, чтобы не делиться с ними плодами будущей победы, если бы достижение этой самой победы не стало бы сейчас, без Перри и Стинки, более проблематичным. К тому же, Вильям никогда не церемонился, желая от кого-нибудь избавиться. Он не удалял тех, в ком более не нуждался, — он уничтожал их, навечно. Нет, Вильям явно не стоял за всей этой чередой несчастий.

Перри унижен, втоптан в грязь. Стинки бегает от своих кредиторов. Артур вот-вот женится на совершенно неподходящей особе, которая, вдобавок, почти вдвое моложе его. Итак, трое из них были по существу выведены из игры. Он, сэр Ральф, вполне может стать четвертым… И тогда останется один Вильям.

Сэр Ральф знал, что если бы он сам решил покончить со всеми ними по одному, он тоже, несомненно, оставил бы Ренфру напоследок. Наклонившись вперед, он запустил обе руки в свою шевелюру. Все это просто смешно. Никто даже понятия не имел, что они составляют группу, некое подобие клуба, объединенные прошлым, слишком пристальное внимание к которому было бы явно нежелательным. Люди, которых они ловко обчищали как липку, все поголовно верили, что сами виноваты в своих несчастьях, и полагали, что сэр Ральф и его приятели также потеряли деньги.

Один только Жоффрей Бальфур заподозрил здесь другое. Только Жоффрей Бальфур, по настоянию Вильяма, был полностью посвящен в их план связаться с французами. Только у Жоффрея Бальфура могло возникнуть желание им всем отомстить.

Но Жоффрей Бальфур был мертв. Сэр Ральф сам видел, как он умирал, и никогда не забудет, как из него по капле уходила жизнь.

Хервуд сжал кулаки. Он был близок к разгадке, он чувствовал это. Было что-то, что он знал, видел, но никак не мог вспомнить. Кто охотился за ними? Кто?

— Вы приготовили деньги?

Сэр Ральф вскинул голову и увидел в дверях Максвелла, который пристально смотрел на него из-под сросшихся в одну черную линию густых черных бровей. Он кивнул, и во рту у него внезапно пересохло, когда он вспомнил, что сегодня Максвелл собирался повести его по дороге к вечной жизни. Но как Максвелл его отыскал? Не подослал ли его кто-нибудь к нему с намерением ему навредить? Не совершил ли он глупость, поверив Максвеллу? Существовал ли действительно способ избегнуть смерти? Не умереть, как умер Жоффрей Бальфур, дергая ногами и ловя ртом воздух?