Направившись к лавке, Саса вошёл внутрь. В глубине сидела толстая женщина средних лет. Увидев Саса, она всё равно продолжала молчать.

Саса обернулся. Прямо напротив стоит его машина, рядом на земле валяется мотоцикл. Из открытой дверцы до колен высунуты ноги мужчины.

Женщина, однако, расспрашивать не спешит. Выражение её лица такое, словно она ничего не замечает…

Рядом с ней и вправду есть телефон. Хорошо бы, чтоб он не понадобился.

— Дайте, пожалуйста, колы, — обратился Саса к женщине.

— Секундочку. — Её лицо смягчилось. Наверное, она опасалась оказаться вовлечённой в происходящее.

Открыв бутылку, Саса стал пить прямо из горлышка. Трижды переведя дух, он осушил её до дна. Только сейчас он понял, что ему хотелось пить.

— Откройте-ка ещё одну.

Саса положил на прилавок деньги, и пожилая женщина сказала, протягивая бутылку:

— Можете не возвращать.

Когда Саса вышел из лавки, мужчина уже выбрался из машины и стоял снаружи.

Саса протянул ему бутылку, и тот, кивнув, приставил её ко рту и запрокинул голову. Выпив половину, он поставил бутылку на краешек тротуара и поднял мотоцикл.

— С мотоциклом ничего не случилось? — спросил Саса.

— Не, всё в порядке, — ответил тот, хотя руль немного погнулся.

Парень с силой нажимает ногой педаль зажигания. Мотор было начинает тарахтеть, но сразу глохнет. Он пробует снова, с тем же результатом.

Именно тогда Саса вдруг заметил — этот парень до сих пор ни разу не посмотрел ему в глаза, избегал его взгляда.

«Вон оно что, ему, оказывается, тоже есть что скрывать. Значит, вызови я скорую, неприятности были бы не только у меня».

Но если мотор не удастся завести, придётся загружать мотоцикл в машину и отвозить его.

А поместится ли мотоцикл в машину? Как раз когда у Саса появился этот новый повод для беспокойства, двигатель, наконец, завёлся.

— До свидания, — сказал парень и, так и не посмотрев ему в глаза, уселся на мотоцикл и скрылся из виду.

Дня через два после этого Саса зашёл в один хорошо знакомый ему бар.

Присев у стойки, он потягивал свой напиток, когда подошла Соноко и присела рядом с ним.

Вскоре она обратила внимание на его шрам. Две свежие борозды, ещё сохраняющие кровянистый цвет, протянулись через тыльную сторону его левой кисти.

— Ой, какая прелесть. С женой поссорился, да?

— Нет.

— Кошка поцарапала?

— Кошек у меня тоже нет.

— Смотри, какой ты страстный мужчина!

Соноко, как заворожённая, глядела на присохшую кровь. Казалось, глаза её затуманились. Очевидно, шрамы возбуждают её. Саса слыхал об этом. Говорили, что она удовлетворяется, только когда её мучают. Может, глаза её затуманились именно потому, что она представила себя жертвой.

А может, всё это лишь игра воображения. Он даже не был уверен, правдивы эти слухи или нет. Время от времени, после того, как бар, где работала Соноко, закрывался, Саса ходил с ней в ресторан — и ничего кроме этого. У него было ощущение, что их связывает отнюдь не простая дружба, однако на большее не притязал. У Соноко было своё обаяние. И что-то в его душе радостно откликалось на возможность продолжать эти отношения — близкие, но неопределённые.

— Что с тобой происходит в последнее время? — спросила Соноко, сменив тон на вежливый.

— Трудно объяснить.

— Да, похоже, что трудно, — сказала она и снова взглянула на его руку.

— Интересно, который час? — спросила она.

— Думаю, довольно поздно. Ведь мы в третьем кабаке подряд гуляем.

Соноко сидела справа от него. Протянув руку, она немного отвернула его манжету и посмотрела на часы. Рукав её кимоно мягко тронул его щёку, запах духов стал заметнее.

— Уже скоро будут закрывать, — проговорила Соноко и медленно провела кончиками пальцев по шраму.

Его рука вздрогнула.

— Ещё больно?

— Немного…

— Интересно всё-таки, что с тобой происходит, — Соноко подавила улыбку. — Давай пойдём — начнём пить по новой. Ты мне всё и расскажешь.

«Ей можно и рассказать», — подумал Саса. Рассказывая, он сам сможет лучше понять отношения с Сугико. Кроме того, этим рассказом, его откровенными подробностями, ему хотелось ещё больше запутать свои загадочные отношения с Соноко.

Они легко перекусили в ресторане, недалеко её от дома.

Но стоило только Соноко сказать: «Ну давай, рассказывай», как Саса почувствовал, что у него пропала охота в подробностях описывать свою связь с Сугико.

— Что-то мне лень стало.

— Ты же только что так и горел желанием.

— Мне показалось, что тебя это возбуждает.

— И что, хотел меня ещё больше возбудить, что ли?

— Вроде того… Да только это не такая история, которую стоит рассказывать обстоятельно, тем более человеку моего возраста.

— Может, ты и прав, — ответила Соноко, но, переведя взгляд на его руку, добавила: — Может, хотя бы в общих чертах расскажешь?

В общих чертах Саса рассказал. Заняло это минуты три — или, может, четыре?

— Мерзее и быть не может, — бросила Соноко, дослушав.

— Правда ведь мерзко, да? Это просто невыносимо, когда женщина всё позволяет, и только за девственность всё держится. Но в этой невыносимости тоже есть интерес…

— Я вообще-то тебя имела в виду.

Саса вздрогнул.

— Почему же?

— В такую пору жизни любая девушка видит в мужчине венец творения. И готова ради него на всё.

— Не сказал бы, что она готова на всё.

— Но ты ведь заставляешь её делать много всякого-разного, не правда ли?

— Она сама этого хочет.

— Но ведь это ты сделал её такой, верно?..

Саса отхлебнул вина из бокала и надолго задумался.

— Но самое интересное в этой истории, что тебя, оказывается, на девственниц тянет. Никогда бы не поверила.

— Да нет, не в том дело. Просто так вышло… — принялся объяснять ей Саса, подбирая слова. Он разговорился потому, что собеседницей его была именно Соноко.

— К тому же ты меня не поняла. Невинность всякая меня вовсе не интересует. Просто девственницы отвечают мужчине совсем по-иному. Это-то мне и интересно.

— Ах вот что… Ну и испорченный же ты…

— Если рассуждать с женской точки зрения, я вообще не понимаю этого презрения к девственнице. Я знавал таких, что теряли невинность с первым встречным, а после этого лишь облегчённо вздыхали. А на самом деле это изнанка того же самого — крайне пристрастного отношения к своей девственности.

— Может, оно и так…

Соноко ненадолго замолчала. Не то чтобы она задумалась, скорее колебалась, высказывать своё мнение вслух или нет.

— Я вот думаю — очень часто от того, как женщина теряет девственность, зависит вся её жизнь, — проговорила Соноко после паузы.

— Да? Мне это в голову не приходило. Ты, наверное… — тут Саса замолчал. «Ты себя, что ли, имеешь в виду?» — уже готов был произнести он, но не стал. Одновременно он подумал и о Миэко.

Соноко повернула разговор в другую сторону.

— Послушай, а ты веришь, что она девственница?

— Вот-вот, меня порой берёт сомнение, а что если это всё игра?

— И ты с ней так уже больше года…

— Ну да. Но если она на меня откликается со всей искренностью, то мне и этого достаточно.

Соноко допила бокал и, вставая, проговорила:

— Ну, пойдём. Хотя погоди, скажи-ка, а дальше-то что будет?

Саса вновь почувствовал страх.

— Не знаю. К тому же в последнее время рядом всё мельтешит какой-то молодой человек.

— Ну и забот у тебя… — рассмеялась Соноко, и они вышли наружу.

— До дома не проводишь? Дорога тёмная…

Они пошли вдвоём.

Узенькую улочку преграждал железнодорожный переезд с автоматическим шлагбаумом. Перед ним тускло блестело железнодорожное полотно. Соноко, шагая осторожно, чтобы не наступить сандалиями на рельсы, перешла на другую сторону.

— И всё-таки это мерзко. — Её слова прозвучали неожиданно, будто она только что вспомнила об этом.