– Лео считает, что никто не купит компанию, потому что у нее неприятности. Может быть, он держался храбро перед своими детьми, а так он беспокоится гораздо больше, чем говорит. Но в разговоре настроен оптимистично. Резервуар будет снова работать через неделю-другую; лыжный сезон будет отличным – снегу на горе уже двенадцать дюймов – и Управление успокоится до января и может быть, все обойдется, кто знает? Твоя племянница заставила редактора местной газеты написать передовицу с чертовым обзором истории Тамарака, которая начинается со времен динозавров, и убедила городского адвоката вынести вместе с судьей постановление, чтобы никто не занимался очисткой, пока у города не появится время изучить эту проблему. Она первоклассный агитатор, тебе это известно? Винс? Ты слушаешь?

– Продолжай.

– Ну, все они вопят об этих статьях и о трепотне Управления, потому что требуется время, чтобы все проанализировать, знаешь. Может быть, слишком много беспокойства, они еще не выкрутятся. А это значит, что Гейл и Лео могут убедить семью подождать до весны, посмотреть, каким будет этот сезон. Они уже истратили больше миллиона баксов на резервуар, подвоз воды и выпуск бюллетеней, где говорится, что все обстоит отлично; против них ведется куча судебных процессов, но они могли бы выпутаться, если сезон будет хорошим. Лео уже сказал, что они отложат всякие усовершенствования и расширение, и сократят персонал.

«Это уже кое-что, – подумал Винс, – они держат что-то в запасе».

– Что еще?

Голос Кита стал непринужденным.

– Ну, кое-что сказал Лео. Он говорил, что не собирается экономить на техническом обслуживании. И он будет этого придерживаться. Но в трудные времена, кто знает?

«Сукин сын», – подумал Винс. Он поймал себя на том, что против своей воли восхищается Китом. Он все замечал, рассматривал все возможности, делал то, что ему говорили и не задавал вопросов. Но наряду с восхищением снова в его сознании раздался предупреждающий сигнал, уже появившийся несколько минут тому назад. Надо за ним понаблюдать. Слишком уж он сообразителен.

– Больше ничего, – сказал Кит. – Если что-нибудь объявится, я дам тебе знать. Ты будешь на месте, да?

– Я отъеду на пару недель после Дня Благодарения. А потом буду здесь.

– Проведешь смотр нашим союзникам?

– Что-то в этом роде. – Он положил трубку, рассердившись на любопытного Кита. Любопытство было оправдано в отношении Гейл и Лео, а не его, Винса. Кит был пронырливым и наблюдательным парнем, но о Винсе мог знать только то, что тот позволит ему узнать. И, разумеется, ни к чему ему знать, что Винс едет в Европу провести там свой медовый месяц.

– Сенатор, – сказала его секретарша, стоя в дверях, – вы сказали мне забрать вас отсюда в два часа, чтобы вы успели на самолет.

Винс поднялся.

– Спасибо, – надел пальто. – Через три дня увидимся в Денвере. Я не могу жениться, если мой персонал не будет присутствовать.

– Мы там будем, сенатор. Мы ждем этого события. Это так великодушно с вашей стороны пригласить нас и оплатить дорогу... мы хотим, чтобы вы знали, что мы очень благодарны.

Винс кивнул.

– Если Рей Белуа позвонит, скажите ему, что я встречусь с ним в аэропорту. Если позвонит Сид Фолкер, скажите ему, что я надеюсь, он встретит мой самолет. Свадьба будет в его доме, так что можно позвонить мне туда, если меня не окажется дома.

– Да, сэр, – сказала секретарша.

Винс вспомнил, что все это ей уже говорил раньше. Почему он вел себя, как разволновавшийся молокосос, который женится в первый раз?

Винс не волновался, а был полон возбуждения. Это было настоящее начало предвыборной президентской гонки. Впереди у него еще были выборы в Сенат, но он не сомневался, что выиграет их. И уже смотрел далеко вперед, поэтому и женился на безупречной женщине, приобретая безупречного партнера: с приятным характером, достаточно привлекательная, состоятельная, с хорошими связями, занятая хорошей работой. Мечта каждого американца о безупречной первой леди. А когда она посмотрела на Винса обожающими глазами, то стала его мечтой о безупречной жене.

«А почему бы и нет? – подумал Винс, усаживаясь свой лимузин. – Если подождать, то все само идет в руки».

Джош позвонил ей в восемь, и когда Анна открыла верь в белый кокон своей квартиры и улыбнулась ему со словами: – «С возвращением», он был так рад видеть ее, что – инстинктивно задержал ее руки в своих. Она, конечно, отступила назад; если бы он подумал заранее, то мог бы предсказать, что так и будет. Сердясь на себя и на нее, он прошел вслед за нею в гостиную, где на стеклянном кофейном столике стояли вина и закуски.

Но она была рада видеть его. Он сидел на белой кушетке в то время как Анна стояла перед ним, наливая вино. На ней было короткое синее шелковое платье, которое облегало ее и подчеркивало длинные изящные ноги, длинные волосы откинуты назад, обрамляя лицо. Казалось, женщина была довольна тем, что тишина затянулась, поэтому Джош задумался о ней и о выражении ее глаз, когда они встретились. Глаз – теплых, приветливых, радостных, немного удивленных. «Удивленных», – подумал он. Анна не ожидала, что будет рада. Или будет до такой степени рада. Но потом отстранилась.

«Нам нужно поговорить об этом – подумал он. – Как-нибудь в ближайшее время. И, конечно, она об этом узнает».

– То, что ты приехал раньше, означает успех или неудачу? – спросила Анна, когда они сидели на кушетке.

– Успех, – Джош поднял стакан в безмолвном тосте. – По крайней мере, вероятность успеха. Мы нашли вход в коридор, ведущий, надеемся, к чьей-то могиле. Ведет ли этот коридор к могиле фараона или кого-то еще, мы узнаем только через месяц-два, много времени займет откапывание, извлечение осколков.

– А из-за чего осколки?

? Из-за землетрясений или наводнений. Это выяснится, когда мы углубимся и увидим, какие повреждения нанесены колоннам и стенам. У меня есть слайды; они помогут тебе составить впечатление о раскопках.

– Они у тебя с собой?

– Да, я прихватил их, направляясь сюда, но это может подождать.

– Нет, я хотела бы увидеть их сейчас. Как чудесно, я не думала, что ты получишь их так быстро. Ты не возражаешь?

– Нет, конечно нет.

– Я поставлю проектор.

Анна вскочила и прошла в другую комнату, почти сразу же вернувшись с проектором и кассетой с ячейками. Она нервничала, или, может быть, подумал Джош, она разволновалась с того момента, как в ее глазах мелькнуло удивление.

– Вставь, пожалуйста, слайды.

Женщина протянула ему кассету. Джош почувствовал ее замешательство и удивился этому. Молча он заполнил круглую кассету и отдал ей, глядя, как Анна устанавливает кассету в проектор. Она протянула руку и включила светильник у себя за спиной, и они остались в темноте, едва рассеиваемой пятном света от лампочки на противоположной стене комнаты. Потом нажала на кнопку, слайд опустился в объектив и на стене ожила целая сцена: пространство голых скальных утесов и тени от песчаных холмов Долины Царей. Анна коротко задохнулась, наклонившись вперед.

– Как величественно, – выдохнула она.

Джош рассматривал ее четкий профиль.

– Почему?

– Масштаб, абсолютно подавляющие размеры всего этого. Поэтому я люблю горы: это особый род красоты, такой массивной, первозданной и устойчивой, что можно поверить в вечность.

– Поэтому я всегда стремлюсь туда вернуться, – сказал Джош. – Если бы у меня там и не было работы, я бы ее придумал.

– Но у тебя есть еще и горы.

– Они более человечны, в них есть жизнь. Тебе надо увидеть пустыню, она чудесна и ужасающа одновременно. Любой пейзаж, который там встретится, безжалостен, но снова и снова притягивает людей. Это вроде как темная сторона нас самих, грубая и жестокая, но извращенно привлекательная.

Анна не сводила с него глаз. Через минуту она встряхнула головой.

– Это далеко от той красоты, о которой я говорила, – и нажала на кнопку, чтобы перейти к следующему слайду.