– Я об этом не подумал. У тебя лицензия только на Калифорнию?

– И Нью-Йорк. Тебе нужно пригласить кого-то и здешних адвокатов. Я знакома с несколькими людьми, которых могу рекомендовать; один из них, Кевин Ярбороу, кажется, очень хороший юрист.

– Но ты можешь работать вместе с ним.

– Если ты хочешь, чтобы я принимала участие. Я сделаю все, что смогу. Завтра я возвращаюсь в Лос-Анджелес, Джош. Мне многое нужно наверстать.

Он улыбнулся с сожалением, когда они направились на кухню.

– Все твои клиенты ведут себя так, будто тебе больше нечего делать, как только думать о них?

– Все. Я бы, наверное, тоже так себя вела. – Она открыла холодильник, потом морозильную камеру, порылась там. – Я думаю позвонить Кевину и попросить его прийти сегодня сюда; тебе нужно познакомиться с ним как можно скорее. И мы сможем обсудить, что будем делать. Мне не хочется уезжать. Я смогу вернуться через неделю или две, хотя бы на день; я тебе дам знать.

Она поставила коробку и два пакета на кухонный стол и повернулась к нему. Джош взял ее руки в свои: холодные, тонкие пальцы оказались в его теплых руках. В одних носках она казалась меньше ростом, чем ему помнилось.

– Анна, послушай меня минутку. Я о многом собирался тебе сказать в эти последние несколько дней, и о том, насколько эти чудесные дни были неполными для меня, потому что тебя не было там.

Он смотрел в ее глаза, большие и удивленные, немного ошеломленные. Но не испуганные, увидел он. Не испуганные. Он почувствовал дикую радость. Но к этой радости примешивался его гнев и замешательство, и начинающаяся тревога о том, что ждет его впереди.

– Извини, я пытаюсь все отмести в сторону. Хочу сосредоточиться на тебе, но вмешиваются всякие посторонние вещи.

– О них-то нам и нужно поговорить. Что будем делать дальше.

Она повернулась обратно к кухонному столу и занялась ужином. Джош работал вместе с нею, помогая открывать упаковки и выкладывая торт на стеклянную тарелку. Он распаковал хлеб и поставил его в печь согреваться – Анна наблюдала, как Джош открывает шкафчики, отыскивая тарелки и стаканы, выдвигает ящики и достает вилки и ложки. Она так живо думала о нем, тогда на фуникулере, так ясно его себе представляла, когда он позвонил из Египта, что теперь, работая рядом с ним в молчаливом согласии, это казалось продолжением мыслей, как будто они стали частью друг друга. На улице снег падал тяжелыми хлопьями, метавшимися под порывами ветра. В кухне было тепло и тихо сосновые шкафчики, стол и стулья сияли, как золотые в свете лампы. На душе у Анны было мирно и спокойно! Беспокойство прошедших нескольких дней ушло на какое-то время; исчезло ее беспокойство о замкнутости Джоша, хоть и мелькнуло на мгновение в гараже; напряжение, вызванное его необъяснимым арестом, застыло в неопределенности. Когда они ходили по кухне, встречаясь и расходясь в разные стороны, она не чувствовала ни боязни, ни волнения; ею овладело чувство правильности происходящего. «Удивительно», – подумала она. Раньше это чувство возникало у нее только в отношении работы.

Анна подняла глаза и встретилась с ним взглядом, они обменялись улыбками. Она не анализировала своих чувств и не удивлялась им, а просто позволила им войти в свою душу. Она ему доверяла, чувствовала, что нужно было им оказаться вместе в этой надежной гавани, в то время как снаружи начиналась метель.

– Здесь хорошо, – непринужденно сказал Джош и поставил на поднос салфетки, тарелки и стаканы для вина. – Легко будет забыть это, как сказал наш друг Тайлер, – у нас здесь много хлопот. – Он сделал паузу, глядя на ложки и вилки, которые держал в руках, положил их на тарелки. – Только мы не сможем забыть. И ты права, надо подумать, что делать дальше. – Джош взял из ящика салфетки и сложил их. – Есть еще и все остальное. Что мы можем сделать для Лео и Гейл. И для всего города. Я не вижу, у кого в ближайшие дни или недели будут легкие времена. Если только мы не обнаружим, что один из моих надежных рабочих затаил зло против Лео и компании... – я не верю в это, но...

– Нет, я тоже не верю...

Анна помешивала томатный соус длинной деревянной ложкой. Извивающиеся струйки пара поднимались кверху, обволакивая ее белый свитер и румяное лицо. Такой расслабленной Джош ее еще никогда не видел. Она была удивительно красивой, в лице появилась какая-то новая безмятежность, которая притягивала его к ней, так что до боли хотелось обнять ее.

– Здесь происходит что-то ужасное, Джош. Нелогично, чтобы рабочий или кто-то еще положил этот бол в кучу мусора рядом с твоим домом. Ящики для мусор стоят по всему городу между фуникулером и Ривервудом, нет смысла выбирать какой-то один дом, если только не...

– Предполагалось, что он будет найден, – спокойно закончил Джош.

– Это значит, что кто-то должен был найти его. – Они отнесли поднос и блюда с едой в гостиную и расставили их на стеклянном кофейном столике. – Возможен только один вариант, почему так получилось. Болт не искали, понадобилась бы целая армия, чтобы просмотреть все мусорные ящики и отбросы в Тамараке, а это заняло бы недели, пока добрались бы до Ривервуда.

– Значит, кто-то сказал им, где искать.

– Да.

Джош разжигал огонь в камине. Он встал на колени, наблюдая, как тонкие язычки пламени лижут дерево.

– Я не знаю, кто может настолько ненавидеть меня, чтобы так поступить.

– Это может быть кто-то, решивший, что твой отъезд из города в то утро – подходящий повод. Что-то в этом роде.

Он покачал головой.

– Все равно нет смысла. У меня нет ни малейшего повода портить фуникулер.

– Или нанести ущерб Тамараку.

Он резко повернулся к ней.

? Ты знаешь, что я не делал этого.

– Представь себе, что ты Тайлер. Кто-то звонит тебе и говорит, что отсутствующий болт из фуникулера находится возле дома Джоша Дюрана и есть полная уверенность найти там этот болт; что ты знаешь о Джоше Дюране? Совершенно ясно, тебе известно о посещении фуникулера; ты мне рассказывал, что со многими беседовал, когда был там. И в любом случае, не делал из этого тайны. Многие знают, что ты уехал из города утром, когда и случилась авария. И кроме того, были египетские инвесторы.

? Тайлер о них не знает.

? Он может знать. Это не было секретом, и любой из присутствовавших на рождественском ужине мог рассказать другим.

Джош сел рядом с нею на диван, наблюдая за огнем.

? Ну и что? Я только нашел их; принимать участие в приобретении ими компании я не собирался. Но это тоже безумие. У него нет доказательств; нет причин так думать.

– Нет. Если только... если только кто-нибудь не подсказал ему это.

– Зачем бы...? Ну, предположим, если мы поверим, будто кто-то навел Тайлера на мой дом, чтобы найти болт, то можем поверить, будто кто-то подсказал ему все остальное. Но зачем ему это? Зачем мне устраивать аварию на фуникулере, распугивать туристов? Никто не станет покупать компанию, у которой такие проблемы... – Он остановился. – Но, конечно, цена была бы ниже.

– Да. – Они помолчали.

– Не верю, – решительно сказала Анна. – Слишком слабо. Ни один обвинитель не пойдет с этим в суд.

– Если это все, что у них есть, – сказал Джош.

– Ты можешь подумать о чем-нибудь еще?

– Нет, но я бы подумал, как соединить эти факты и получить такой вывод.

– Пойду позвоню Кевину, – сказала Анна. – Не думаю, что у них есть против тебя какое-то судебное дело, но Кевин может увидеть все иначе, чем я. Так или иначе, его надо ввести в курс дела. Он мог бы присоединиться к нам за кофе.

Но вернувшись в гостиную она сказала, что Кевин назначил Джошу встречу на завтрашнее утро в своем офисе.

– Он не хочет выходить сейчас, говорит, что у нас тут уже снегу на шесть дюймов, а по прогнозу будет четырнадцать-двадцать.

Джош открыл бутылку вина, которую принес из погреба Лео.

– Мне придется одолжить у Лео сапоги, чтобы дойти до дома, – отрешенно прошептал он.

Анна подошла к входной двери и открыла ее. Порыв ветра швырнул ей снег под ноги. Снег падал, как тяжелая завеса хлопьев, сверкающая белыми полосами в свете фонарей, висевших по обе стороны двери.