Он поднялся и посмотрел вниз. Там никого не было.

Она включила ночник. Не говоря ни слова, они обнялись. Тепло тела и учащенное дыхание, удары сердца. В нем пробудилось воспоминание об одном давнем дне, о таком же мгновении. Нетерпение и поиски ее губ. Сколько ему тогда было лет? Он улыбнулся. Как это было давно. А теперь он держит в объятиях другую женщину и вместо нетерпения чувствует неуверенность. Имеет ли он право, сможет ли решиться?

Он нежно касался ее губ, лба, век. Ладони чувствовали тепло ее кожи, а пальцы — холод металлической застежки. Он опустил руку, легонько ухватился за замочек. Еле слышный звук открываемой молнии отрезвил ее.

Она отодвинулась.

Пальцы его замерли на полпути. Мгновение они смотрели друг другу в глаза.

— Можно? — прошептал он еле слышно.

Она глубоко вздохнула.

— Я ведь стесняюсь, — прошептала она чужим голосом. Никогда не слышал он у нее такого голоса. Кому он принадлежал? Кто эта испуганная женщина?

Он покачал головой и бережно застегнул молнию.

— Я тоже, Генрика.

По лицу ее скользнула мимолетная улыбка.

— Это, видимо, возраст. Чему-то он помогает, а чему-то мешает. Может быть — самому главному. Ну что, пойдем спать, не так ли?

Критический момент миновал, напряжение спало. Она мягко прикоснулась к его губам.

— Когда-нибудь потом, в будущем…

— Спокойной ночи, Генрика, — он поцеловал ей руку.

Неудачливые стареющие любовники! Они потеряли уверенность. Многое перестало быть само собой разумеющимся. Слишком долго оба жили в одиночестве и теперь не решались переступить порог, отдернуть занавес. Он, уходя, не испытывал ничего, кроме мучительных сомнений. И долго лежал у себя в номере, прислушиваясь к ударам прибоя.

Толпа охватила его, она увлекала и уносила. Напрасно он пытался пробиться к Генрике. Она рассматривала уже бог знает какой по счету ковер. Торговая площадь кипела и клокотала, переливаясь всеми цветами радуги, свежий утренний воздух таял над головами.

Снова он попробовал преодолеть течение, но быстро сдался. Генрика обернулась, поискала его глазами. Он поднял руку, чтобы помахать ей, но торговец уже увлек ее в темноту своей лавки — поискать какую-нибудь диковину в укромных ее уголках. Угостить чаем, забросать потоком слов, комплиментами, очаровать тысячелетней давности трюками, перед которыми ни одна женщина не устоит. Он опустил руку и отдался течению. Бороться с ним было бесполезно. Свыше его сил. Только Генрика с ее неуемной энергией способна пробиться сквозь это столпотворение. Так что лучше ему бросить якорь в каком-нибудь крохотном уличном кафе и подождать ее. Что-то давно ее обнаженные руки и плечи не просматривались в этом пекле.

Высокая стройная женщина, закутанная с головы до пят в черную чадру, оттолкнула его локтем, но толпа снова прижала их друг к другу, ее корзина с бараньим окороком и овощами уперлась ему в живот.

Блеск больших глаз за покрывалом.

Тайна!

Под свободным одеянием едва различимый стройный силуэт.

— Мсье… — Он не знал, к кому она обращается, голос ее растворился в стотысячеголосом прибое базара. — Мсье, если хотите видеть доктора Тиссо, следуйте за мной!

Он удивленно огляделся: никто не обращал на него внимания. Женщина в чадре была в двух шагах впереди него. Глубокий приглушенный голос и незаметное движение головы. Видимо, это относилось к нему? Он чувствовал, как гулко забилось его сердце. Генрика исчезла, только корзина с бараниной и овощами раскачивалась в нескольких шагах. Черное платье с покрывалом было неотличимо от тысяч ему подобных. Тень, призрак, капля воды в огромной реке.

Он двинулся следом за ней. Она проскользнула узким переулком, которого сам бы он не заметил между домами, на соседнюю улицу. Заколдованная тишина. Отдаленный шум базара и голоса будничной жизни. Женщины без покрывал на глинобитных двориках. Здесь они у себя дома. Корзина с овощами и бараниной по-прежнему покачивалась в двух шагах от него.

Осторожно! Пророк все видит!

Белый мужчина и женщина в чадре. Он замедлил шаг. У него не было желания получить удар ножом в спину. Куда же она его ведет? Он глубоко вздохнул. Никак не мог унять сильно бьющееся сердце. И она замедлила шаги, видимо, услышав его неуверенный, сбивчивый шаг. Однако не оглянулась. Улочка извивалась и сужалась. Над головой голубое небо, а перед глазами — проход в каменной стене. Щель, трещина, лазейка в прошлое. Женщина исчезла в проломе.

Мгновение он колебался, потом полез за ней. Грузовой автомобиль с брезентовым тентом и кучи ящиков вокруг. Кто-то неожиданно набросил ему на голову плотное, непроницаемое покрывало, его окутала тьма, двор с ящиками и фургон исчезли.

— Спокойно! С вами ничего не случится, через два часа вернетесь.

Его ухватили за руки и подняли в кузов. Мотор глухо заворчал. Он беспомощно сидел на полу, вокруг рассаживалась его стража. Минута, которую он так ждал, ожидание которой не давало ему спать, о которой с такой уверенностью говорил инспектор Суриц.

КОНТАКТ!

Машина резко набрала скорость, подпрыгивая на неровной мостовой, — но, может быть, это была не мостовая, а твердая глинистая почва. В первые минуты он тщетно пытался как-то ориентироваться в пространстве, но потом бросил. Это не имело никакого смысла. Никто не говорил с ним, но он чувствовал, что рядом с ним сидят люди, что они следят за ним.

Машина еще прибавила скорость, толчки и раскачивание прекратились. Видимо, они выехали из города и мчались по прибрежной магистрали. Однако тщетно он старался услышать плеск моря.

Примерно через полчаса движение замедлилось, машина вновь начала трястись и раскачиваться. Хорошая дорога кончилась. С минуту они тащились чуть ли не шагом, потом мотор умолк, машина встала. Чьи-то руки подхватили его, помогли выбраться из кузова. Без единого слова повели куда-то — он чувствовал мягкую пыль под ногами, потом услышал звук открываемой двери, и вдруг его окружила прохлада. Он был в доме. Еще несколько шагов, поворот ключа в замке, кто-то сдернул с него покрывало, перед ним распахнулась дверь, и чья-то рука протянулась ему навстречу.

Сзади щелкнул замок, он замер в растерянности. Небольшая комната без окон, глиняный пол, деревянный стол и длинная лавка. Доктор Тиссо молча смотрел на него.

— Боже мой, доктор! — воскликнул Войтех в ужасе.

— Мне приказано сообщить вам условия моего освобождения, — хриплым голосом сказал Тиссо. — Ни о чем другом не выспрашивайте, меня накажут за это.

— Как вам угодно, доктор, слушаю вас, — пробормотал Винтер. Он не ожидал ничего подобного. Тиссо сам должен ставить условия своего освобождения? Он оглядел эту тюремную камеру. С правой стороны в стене было небольшое зарешеченное окошко. Через него, видимо, ему подавали пищу.

— Вы здоровы, доктор? — спросил он, стараясь, чтобы голос его звучал обычно. Потом резко шагнул к Тиссо. — Я сделаю все, что будет в моих силах.

— Буду вам за это очень благодарен.

Голос Тиссо дрогнул, он тщетно пытался сохранить самообладание. Он весь затрясся и рухнул на лавку.

— Сделайте, сделайте все, что будет возможно! Только не сообщайте в полицию, иначе меня тут же пристрелят!

— Это само собой разумеется, можете на меня положиться, — солгал Войтех. Сердце его сжималось. Он беспомощно замер у стола, на котором была расстелена подробная карта Туниса. Тиссо скорчился на лавке.

— Сюда, смотрите сюда, — сказал он, овладев наконец собой, и подсел к карте. — В этом районе вы должны провести разведку, — обвел он пальцем какое-то место на карте. — Я думаю, речь идет не о геологической разведке, просто вы должны здесь что-то найти… — Голос вновь ему отказал. — Это бессмыслица, полнейшая бессмыслица, но от нее зависит моя жизнь. Они — сумасшедшие…

— Успокойтесь, доктор, — если надо провести разведку, мы проведем ее.

Тиссо вытащил грязный носовой платок и вытер лоб.

— Насколько это возможно — самую тщательную разведку. Где-то в этом районе должно быть спрятано несколько десятков ящиков или бочек, которые вы должны найти. Ничего больше я не знаю — да и они сами, кажется, тоже. Ящики зарыты в песке, под барханами…