— Да. Я временами груб. Водки хотите?
— Я бы, пожалуй, выпил, а вам, пожалуй, хватит.
— Как это хватит?
— А вот так.
— А я хочу.
— Хотеть не вредно.
— Вы мне помешать, может, собираетесь?
— Нет, зачем же. Позвольте я вам поставлю.
— Ну уж нет. С утра сухарики, вечером сударики.
— Кто, простите?
Зверев заказал еще двести граммов «Смирновской». Получил фужер, наполовину наполненный, собрался выпить, но чьи-то стальные пальцы сжали ему запястье. Интим разрушился. В баре они были уже не вдвоем с вежливым знатоком восточных единоборств. Уже некто небольшого роста, в пуховике и шапочке вязаной, почти такой же, как у Гражины, и такой же отчетливый и сильный стоял от него справа. Любитель культурного диалога аккуратно ударил Зверева в солнечное сплетение, и, пока возвращалось сознание, пока перестал качаться пол, он видел, как рванулся Женя Карпов из автомашины, как потянул ствол из-под пиджака, но остановился вдруг, споткнулся, стал валиться на бок, а в это время полетели стекла в «четверочке», что цвета кофе с молоком, в которую уложили целый рожок — и конец стажерству. А потом услышал, как расстреливают за спиной тетку за кофейным автоматом, проходят внутрь в подсобку. И там выстрелы. Оглушительные и точные…
А после — парение светил и звездное небо в размывах сна.
…Зверева вывезли куда-то в пригород. Когда он очнулся на заднем сиденье БМВ, стиснутый боевиками, и скосил глаза, за окном проносилась отличная лесная дорога. Попробовал оглянуться, но ему не позволили. Примерно минут через сорок остановились. Впереди решетка ворот, возле нее пост с неизбежным «телефонистом», далее просторный двор, обманчиво простецкий дом, двухэтажный, крепкий. Определили Зверева в комнату на втором этаже. В ней диван, стол, кресло, портрет Хемингуэя на стене.
Через полчаса отвели в подвал, в сауну. Одного не оставили, вместе с ним парились те же двое, что сидели в машине. Так что ничего страшного пока не происходило. После бани, попив кваса из трех литровой банки, не вступая ни в какие переговоры со своими товарищами по ритуалу, вернулся в комнату, причем его уже не провожали до дверей. Ближе к ночи принесли ужин — холодное мясо, хлеб, некрепкий чай. Стало быть, сегодня аудиенции не предполагалось.
На новом месте засыпать трудно.
Зверев заставил себя спать ровно шесть часов и без сновидений. Он просыпался каждый раз, когда в коридоре, за дверью, неслышно проходила охрана, но едва шаги затихали, снова погружался в чуткое, но спасительное состояние. В восемь утра ему принесли завтрак: два яйца всмятку, майонез, сосиски, горчицу, блинчики с джемом и кофе. Невидимый повар знал свое дело. Яйца сварены «в мешочек», крупные, не из магазина. Сосиски отличные, не разваренные, а только опущенные в крутой кипяток на полминуты, как и положено. Блинчики гречневые, тонкие. Мастерство проверяется на самых простых вещах. Здешний повар был совсем не простым. Зверев получил после сауны халат и чистое нижнее белье. Теперь его вещи, приведенные в полный порядок, висели на разных вешалках в шкафу. Обувь сияла первозданным блеском.
«Интересно, а пистолет они тоже вычистят?» — подумал он несвоевременно. Табельного оружия и удостоверения пока не наблюдалось.
Тот, ради кого и для кого находился здесь Зверев, появился около полудня. Обычная черная «Волга» с затемненными, наверняка пуленепробиваемыми стеклами, за ней «рафик» с охраной, еще «мерседес» голубой с тремя пассажирами. «Волга» въехала прямо во двор, в гараж. Там пассажир вышел. Во дворе не появился, а значит, прямо из гаража попал в дом.
«Хорошо они тут живут, основательно».
Внизу хлопотали, видимо встречали гостя. Судя по всему, он от бани отказался. Наконец приказано было явиться пред светлые очи.
За хорошо накрытым столом сидел тот, кого Зверев видел сотни раз по телевизору, кого временами ненавидел. Временами казалось ему, что он ошибается, и тогда Зверев с опаской и надеждой смотрел ка этого государственного деятеля. Сейчас он разглядывал его с недоумением и непостижимым воодушевлением идиота.
Хозяин и гость были в просторной комнате одни. Все, что было необходимо для беседы, стояло на столе.
— Прошу, — пригласил Юрия Ивановича хозяин застолья.
— Я вообще-то плотно позавтракал.
— В наши времена излишне плотных завтраков не бывает. Прежде чем мы поговорим о делах, предлагаю закусить. Что предпочитаете?
— Когда меня брали на Моховой, не дали допить водку. Двести грамм. А между тем было уплачено.
Хозяин откровенно и непосредственно рассмеялся тем самым знакомым смехом, который не раз раздавался с экрана телевизора. Чем хуже шли дела в стране, тем непосредственней и сокровенней был смех.
— Вот хорошая водка. Не паленая!
Здесь усмехнулся уже Зверев. Застолье началось.
Такой водки он не пил в жизни. Закусил рыбой, тонкой и золотистой, стал намазывать икру на горячий калач.
— Хорошая мысль, — отметил хозяин и последовал примеру Зверева…
— А не убивать милиционеров было нельзя? Они свое откушали.
— Юрий Иванович, постарайтесь меня понять правильно. То, что я уже здесь, — риск просто редчайший. То, что мы вот сидим с вами и закусываем, — событие экстраординарное. Вы-то сами как думаете?
— Я ничего не думаю. Я жду объяснений.
— Вот. Правильно. Логично. Вы, как мне докладывали, не курите. А я подымлю слегка. Приятственно после завтрака.
Хозяин закурил душистую и тонкую папироску. Потом встал, пригласил Зверева к креслам, что стояли у широкого окна. Зимний лес в покрывале первого снега открывался за этим окном. Подождав, пока за спиной служки приберут на столе и поставят кофейник на спиртовке, а потом покинут место уединенной беседы, продолжил:
— Вы, Юрий Иванович, естественно, понимаете, что столь неординарные события связаны с тем, что вы вели одно интересное дело, которое теперь разрослось и приняло масштабы общенациональной трагедии. Вы вели его как бы ненавязчиво, но вместе с тем, как и все дела ранее, талантливо. В результате ряды господ артистов поредели, министры сняты, прокурор расстанется с должностью вот-вот, а воз и ныне там. Вы следите за моей мыслью?
— Естественно. Слежу, и довольно пристально.
— Ни одна спецслужба, включая ГРУ, не может продвинуться в деле ни на шаг. Военная разведка ничего не может найти. Страшенные даже для меня деньги пошли в оборот. И ничего! Пустота! Тупик. А между тем вы-то что-то знаете. Метод ваш дедуктивный или интуитивный дал какой-то результат. Только вы молчите. Вас ведь должны были не сюда привезти, а в другое место. Деньги потеряны такие, какие и не снились господину министру финансов. Шоу-бизнес — это очень большие деньги. Ну вы же и сами все понимаете. Ведь понимаете? Вот и чудненько. Но дело-то не в деньгах. Хотя из-за них, родимых, из вас наделали бы ремней. Вы бы все рассказали. Ну нет сейчас никаких секретов. Все с подкорки снимается. Точнее — почти все. Если бы номера счетов из вас вытягивать в пикантных банках, или адреса какие, или даты… Нет проблем. Но речь-то идет о тонкой сфере, что-то на уровне интуиции, фантазии какие-то… Ведь так?
Хозяин смотрел на Зверева внимательно и нетерпеливо.
— Все так. Фантазии.
— Вот вы как-то про ход в «Праздничный» узнали, вы или друзья ваши, подруги, но не важно это сейчас. Дело-то не в деньгах. Вы все правильно сделали. Поймали бы Хохрякова этого, допросили, вывернули наизнанку и не узнали бы ничего. Ведь так? И то, что Иоаннову вы не сочувствуете и даже отчасти рады его такому вот концу, я понимаю… Но ведь дура эта Емельянова ляжками своими старыми будет трясти, семья ее бесталанная будет скакать и гадить от страха за кулисами, а потом их «определят»! Причем в этом уверены все. Вся страна. Весь мир. Значит, мы не сможем защитить каких-то паяцев. Мы бессильны. Не мы, а какое-то подполье и есть настоящее правительство. Ну не может быть так, чтобы все силовые министерства работали по одному делу — и ничего. Тут нечисто. Это или всеобщий заговор, или локальный апокалипсис. Мы это на коллегиях говорим каждый день. И не может быть, чтобы от одного какого-то милиционера зависели судьбы государства. Мы искать будем как прежде. Но вас, Юрий Иванович, в дело возвращаем. Я мог бы сам сюда не приезжать. Это чтобы вы прониклись ощущением момента, хотя вы и сами понимаете, что к чему. В случае успешного исхода дела, а оно может быть только таким, я уверен, вы получите все. Вы не знаете, чего просить. Но уверяю вас — все. В противном же случае я вас лично в соляной кислоте растворю. Поставлю аквариум в кабинете и растворю. А теперь желаю успеха. Сейчас с вами поговорят о мелочах.
