Угрюмов проделал все манипуляции в гараже и уехал на машине Дмитрия к платной стоянке.

Хозяин огромной автостоянки был человеком грамотным и умел вести дела. Чтобы въехать на стоянку, нужно вставить в автомат сотню. Автомат сжирал купюру и выдавал чек, где стояло число и время. Выезд находился на другом конце, где тебя встречал сторож. По чеку он определял, сколько дней машина простояла на охраняемой территории. Ты шел в кассу и доплачивал по сотне за день, если только не выехал в день заезда. Таким образом, сторожа лишались возможности работать на свой карман.

Алексей положил документы Наташи за солнцезащитный козырек, где она их всегда держала, а коробочку с бантиком и косметичку убрал в бардачок. Забрал кейс с деньгами и на всякий случай осмотрел багажник — вдруг там остались вещи хозяина, ничего не нашел и направился к выходу. Сторож сидел на лавочке у выездного шлагбаума и мирно похрапывал. Угрюмов подошел к урне, куда водители выбрасывали ненужные чеки, сгреб кучу чеков и набил ими целлофановый пакет.

Вторую ночь он не смыкал глаз, но не чувствовал усталости, словно в нем открылось второе дыхание. Солнышко уже припекало. К дому Дмитрия Алексей вернулся пешком, здесь его поджидал «Фольксваген», на котором он приехал за «Пежо».

Он помнил тот маленький магазинчик, где покупал Наташе брелок для ключей с подковой на счастье, и поехал туда. Там их по-прежнему было множество, на любой вкус. Он купил такой же, как у Наташи, и надел его на ключи от «Пежо» Дмитрия. Потом купил в газетном киоске поздравительную открытку и отправился домой.

«Дорогая, Натуля! — написал он на открытке. — Поздравляю тебя с днем рождения. Прими мой скромный подарок и помни, если ты его наденешь, то это на всю оставшуюся жизнь. В противном случае выброси.

Твой Алеша».

Вместе с маленькой бархатной коробочкой, в которой лежало обручальное кольцо, положил открытку в тумбочку.

Сегодня Наташе исполняется двадцать семь лет. Они строили много планов на сегодняшний день. Хотели отметить день рождения с помпой. И сегодня он собирался сделать ей предложение. Он знал, что она ждала этого момента, но никогда не заводила разговоров на тему женитьбы.

Алексей снял пиджак, повесил на стул, достал из холодильника бутылку водки и, поставив перед собой фотографию невесты в рамочке, сел праздновать.

Надолго его не хватило. После третьей рюмки он заснул за столом.

Расследование велось без выходных дней. Прибывший из Краснодара «важняк» оказался очень активным парнем. Блохин не привык к таким темпам, он действовал неторопливо, с оглядкой, но успевал немало за рабочий день. Вербицкий ему показался слишком суетливым. К тому же он повторял то, что уже сделали до его приезда, словно не доверял опытным людям, съевшим собаку на преступлениях всех мастей.

В девять часов утра подняли на ноги хозяина гаража. Баженов с укором посмотрел на Блохина, стоящего за спиной незнакомого парня с ямочкой на подбородке. Подполковник поджал нижнюю губу и кивнул, мол, что я могу сделать.

— Я скоро наизусть выучу ваши вопросы и свои ответы, — проворчал Петр.

Он стоял на пороге и не собирался приглашать незваных гостей в дом.

— Мы можем уйти и вызвать вас повесткой. Никаких проблем, — спокойно сказал следователь.

— Нет уж, спрашивайте.

— Вы — начальник, Угрюмов — подчиненный, но приказывать ему в девять вечера выполнять какую-либо работу не совсем этично. Вы так не считаете?

— Я? Я приказываю? У нас Лешка командир. Что он скажет, то мы и делаем. И я тоже. Я ему доложил обстановку, а он мог ехать, а мог и не ехать. Чихать я хотел на Юрку, пусть так и валялся бы там до утра, самосвал все равно не украли бы. У нас в городе люди машины даже не запирают. Дорога-то только одна, куда денешься на угнанной?

Вербицкий глянул на Блохина, и тот кивнул в знак согласия.

— Если бы у Алексея были другие планы, он поехал бы?

— А у него и были другие планы. Моя дочь пригласила его на свое двадцатилетие. Он обещал приехать. Лешка свое слово держит. Юлька очень расстроилась, что мы без него приехали, Юрку по матушке обругала. Этот хмырь никому жизни не дает.

— А где вы отмечали день рождения?

— В ресторане «Посейдон» на набережной. Он под открытым небом, у самой воды.

— И много было гостей?

— Не считал. Порядком. Человек сорок, а то и больше. Гудели до утра.

— Хорошая дата, стоит того. Вы уехали из гаража без пятнадцати девять?

— Да. Или минут на пять раньше. Леха ждал меня уже принарядившись. Свой знаменитый миланский пиджак надел.

— А пуговицы все на месте были? — спросил Блохин.

— Издеваетесь, что ли? Еще про цвет носков спроси.

— Ладно. Извините за беспокойство. Отдыхайте.

Сыщики вышли на улицу.

— Куда теперь? — спросил Блохин.

— В больницу.

Сели в машину, тронулись. Помолчали.

— А у Алексея было алиби — вечер, проведенный среди подвыпившей толпы. Но исчезни он на час из поля зрения, никто не заметил бы.

— Опять вы за свое, Илья Алексеич. Не вписывается Лешка в эту историю. Ну никак. Тут и к гадалке не ходи.

Вербицкий его не слышал.

— Чертово копыто тоже на берегу моря. Далеко от ресторана?

— Минут двадцать ходьбы. Рядом. Но Угрюмова не было в ресторане, Баженов поломал ему все планы, послав в другой конец города.

— Город! Его за час пешком обойдешь. Я никак не могу понять логику задержанной. На что она рассчитывает? Уперлась и стоит на своем. В девять вечера ушла с работы, села в машину, приехала домой и легла спать. Все! Точка! Она же знала, что машина битая. Логичнее соврать. Да, ездила в ресторан «Таврида» к Чертову копыту, хотела купить билеты на сеанс. Задела дерево, поцарапала машину, но все это происходило не в пятницу, а в четверг, за день до убийства. Докажи, что не так. У нее было время подумать. Не хочет. Твердит одно и то же, как заезженная пластинка. А история с царапинами на шее вообще ни в какие ворота не лезет. Она же не с орангутаном спит, а с нормальным мужиком. Или они мазохисты?

— А если вызвать курьера, чей велосипед она раздавила? Он ей в лоб скажет, что видел ее.

— Бесполезно. Она свою тактику выбрала и уже не отступит. Теперь ей поздно отступать. Меня еще одна вещь смущает. Слишком легко она справилась с жертвой. Оглушила, в охапку и через парапет. А если бы Таисия ее одолела?

— Чемодан с полумиллионом долларов придал ей сил. Кстати, Илья Алексеич, мне понравилась ваша мысль с поездкой в ресторан за билетами. Версия очень правдоподобная. У Наташи сегодня день рождения, не собирались же они на чердаке гаража его отмечать.

— Да, напустили тумана, черт голову сломает. Легко уличить человека во лжи, но в чем его уличишь, если он молчит.

— Она врет, а не молчит.

— Нет. Она говорит так, как должно было случиться, если бы не ездила к Чертову копыту. Закончила работу, села в машину, приехала домой. Устала. Легла спать. Это мы обязаны доказать, что она врет. У нас нет прямых улик, только косвенные.

На их счастье заведующий четвертым отделением дежурил по больнице.

— Данила Карпович Сельдин, — представился врач, прочитав удостоверение Вербицкого. — Чем могу?

— Задержана ваша медсестра Наталья Сергеевна Шейнина. Не волнуйтесь. Ее ни в чем не обвиняют. Мы проверяем многих случайных людей, попавших в нехорошее место не в то время и не в тот день. Обычная работа.

— Теряете время, господа. Наташенька — наша любимица. Вы знаете, как трудно работать с нашим контингентом. У психически больных людей все чувства обострены, как лезвие скальпеля. Нужно терпение, терпение и еще раз терпение. Больные в ней души не чают. Она великолепный психолог и огромной доброты человек. Таких по праву можно называть сестрами милосердия. Давно уже забытый термин:

— Да, звучит несколько несовременно, — согласился Вербицкий. — Когда вы ее видели в последний раз, доктор?