— Совершенно правильно!

— Иначе, они запросто друг друга перестрелять могут

— А стрелял, кстати, кто?

— Не знаю, по-моему, кто-то из них со страху пальнул!

Мы обыскали убитых спецназовцев и в нагрудном кармане каждого из них обнаружили маленькие похожие на авторучки устройства, которые, как оказалось, при совпадении частоты излучений начинали вибрировать, давая знать своими колебаниями, что перед обладателем датчика находится «свой». Действовали они на расстоянии визуального контакта. Мы, не задумываясь ни на секунду, взяли себе найденные устройства, тут же прикрепив их в кармане разгрузочного жилета.

Игра в лабиринт продолжилась по новым правилам. Ведь у нас теперь были датчики, с помощью которых мы могли ещё продержаться довольно долго и морочить голову американцам в течение длительного времени. Да только рано или поздно, но мы всё равно проиграли бы главный приз в этом состязании, с датчиками или без них, но я и Димка были обречены, просто взятые нами приборы, конечно же, продлили бы время нашего пребывания на поле противника и только. «Почему?» — мог бы поинтересоваться неискушённый в таких делах читатель, да по очень простой причине — полковник Дентен обязательно раскусил бы нашу хитрость, а, поняв её, тут же сменил бы частоту работы датчиков. Да и потом нашу игру в «салки-догонялки» с опытным противником можно было бы сравнить с желанием, стоящего под ливнем, человека не промокнуть до нитки, но не с помощью зонта, которого у него не имелось, а быстро и ловко бегая, стараясь увернуться от капель проливного дождя.

Нас спасла ночь. Мне оставалось только удивляться и гадать, отчего командир группы «Дельта Форс» с самого утра не применил это метод борьбы с нами?

Солнце неумолимо катилось к закату. Я про себя даже молил, чтобы это произошло как можно быстрее. Вскоре его лучи ещё раз прощально сверкнули над горизонтом, и оно скрылось за горами. Ночь спустилась с гор сразу же вслед за уходом солнца. Темнота в горах вообще наступает мгновенно. Понятие сумерек там нет, и никогда не было. Граница между ночью и днём практически отсутствует. Тогда это сослужило нам хорошую службу. Полковник Дентен не оставил своих парней ночевать вместе с нами, опасаясь, видимо, что за ночь он вообще может лишиться своей группы, от которой и так уже осталось всего-то пятьдесят процентов. Он сразу же отозвал весь ещё оставшийся в живых личный состав спецподразделения и морских пехотинцев, участвовавших в наших поисках и задержании. После возвращения его людей с горного плато полковника вновь ждало огорчение, ибо вновь два человека из «Дельты» и один морпех не вернулись, а это означало, что они погибли. К тому же два солдата подорвались на минах, не успев даже приступить к выполнению задания. Результаты сегодняшнего дня и особенно вечера вывели полковника Дентена из себя. Ко всему прочему свидетелями того, как действовали солдаты из подразделения «Дельта», стали резидент ЦРУ и его помощник. Всё бы ничего, но Марк, весьма скептически высказался насчёт того, что группа полковника сможет вообще взять русских диверсантов. Помощник резидента говорил об этом в полголоса, но так, чтобы его слова долетали до ушей Чада Дентена. Полковнику трудно было сдерживать злость, накатившуюся лавиной на него после того, как он получил доклад о потерях от командира одного из своих отделений.

— Бредли! — начал кричать Дентен на лейтенанта, командира второго отделения, солдаты которого погибли первыми. — Вашим солдатам нельзя не воевать, им надо служить вахтёрами и охранять казино, а лучше швейцарами, чтобы потом за чаевые вызывать такси для проигравшихся там клиентов. Они тупицы, а не бойцы спецназа. Вот русские — это настоящие парни, с такими как они, при желании, можно горы свернуть. Вы собираетесь их брать? Или вас опять будут резать как баранов на бойне?

— Сэр, мы пытаемся! Видит Бог, мои ребята не трусы, но и русские не болваны!

Дентен прекрасно понимал, что ему не за что ругать своих солдат. Они все толковые и подготовленные парни, и нет за ними никакой вины, просто русские оказались лучше. Но полковник не мог сдержаться, а посему и кричал на офицеров, дабы за день накопившуюся агрессию и злость из-за собственных неудач выплеснуть на своих людей. А тут ещё приезжее начальство стояло над душой.

Только мы с Димычем этого ничего не слышали. Наши мысли были совершенно о другом. Мы предполагали, что спецназ «Дельта» и морские пехотинцы, не успев сегодня доделать свою работу, с наступлением рассвета тут же вновь начнут прерванную ночью операцию и продолжат поиски моей группы. Поэтому у нас было совсем немного времени, всего лишь несколько часов, для принятия решения: или погибнуть, или предпринять что-то кардинальное и вовсе уж необычное для своего спасения. Но вот что? Ответа на такой сложный вопрос у нас не находилось.

Наступившая ночь принесла нам с собой не только передышку, но и жуткий холод. В горах разница дневной и ночной температур просто колоссальная. В течение тридцати-сорока минут ртуть в градуснике опускается на двадцать или двадцать пять градусов. Человеческий организм просто не в состоянии быстро адаптироваться к такому перепаду температуры, поэтому плюс двадцать пять, если днём было под сорок, кажется ужасным холодом, от которого буквально зуб на зуб не попадает. Тёплую одежду мы не имели, а поэтому, когда я и Димка собрались под большим камнем на совет, дабы обсудить создавшееся положение, то сели как можно ближе друг к другу, надеясь, таким образом, хотя бы чуть-чуть согреться.

— Давай, Димыч, перевяжу тебе пальцы! — Предложил я ему. Раны следовало обработать, потому, как внешне несколько пальцев выглядели очень даже плохо. Они здорово распухли, гноились, и от них исходил довольно неприятный запах. Мы ещё накануне забрали из карманов убитых нами американских спецназовцев индивидуальные аптечки и перевязочные материалы. Обработав раны на пальцах, я начал бинтовать их.

— Эй, эй, эй! Командир! Ты мне указательный палец на правой руке оставь, — забеспокоился Сокольников, — залей его йодом и оставь, а то стрелять будет несподручно.

Я в течение десяти минут закончил обрабатывать раны и туго забинтовал пальцы, не тронув только указательный, как и просил меня мой друг.

— С первым вопросом совещания мы закончили. Теперь второй! Ну, что будем делать, товарищ боец Сокольников? Чтобы выйти на сопредельную территорию, надо преодолеть долину, потому как прямо по ней проходит государственная граница, а соответственно за ней начинается Иран. Ну не сразу у стены, а с другого конца долины. Это всё второстепенное дело. Если мы окажемся в долине, то в принципе по ней можем и до своей границы дойти. Вот теперь нам надо решить два вопроса: как попасть на долину и как незаметно спуститься с плато, причём практически по отвесной стене? У кого, какие предложения имеются по этому вопросу?

— Командир, я, пожалуй, выскажусь первым. Днём это сделать ни теоретически, ни практически невозможно. Ночью у них так же всё будет под наблюдением — это, во-первых. Во-вторых, у нас нет даже верёвок, а без них спуститься по стене — полный абсурд. Выход один — идти назад прямо сейчас, перебить батарею, пока она не изготовилась к бою, и прорываться в долину через теснину, где нас ожидала засада, постараться захватить машину, БТР или вертолёт и попытаться уйти от погони, — предложил прапорщик.

— Твоё предложение никуда не годится, — сказал я, не боясь его обидеть, ибо дело мы решали слишком серьёзное, чтобы думать о таких мелочах жизни. — Тебе ведь было сказано ещё днём, когда я вернулся с переговоров, что там прорваться нельзя. Невозможно! У нас просто боеприпасов не хватит, понял? И обсуждать этот путь — просто время терять!

— Вообще правильно, Саня! Моё предложение, действительно, никуда не годится, — с трудом проговорил, даже не проговорил, а прокашлял Дед, — нас перебьют, потому что, если под стену они понагнали столько солдат и техники, то и с противоположной стороны подготовились основательно. Да, и полковник Дентен подробно всё на карте изобразил, хотя и соврать мог, но навряд ли! Батарею они охраняют — это бесспорно! А потом вполне вероятно, что они устанавливали её специально на наших глазах, чтобы мы именно так и поступили, то есть пошли туда, где нас ожидают. Не стоит их не дооценивать! — Прапорщик показал рукой куда-то вниз, имея в виду, наверное, тех, кто собирался нас захватить. — На машине или бронетранспортёре мы далеко не уйдём. Они поднимут вертолёты, и нас перехватят по дороге или уничтожат, даже если мы прорвёмся на сопредельную территорию, и, главное, извинений никому не принесут по поводу того, что бомбы не там, где надо, упали. А если и принесут, то нам от того легче не станет. А потом следующий вопрос — кто вертолёт пилотировать будет? Я сам не умею, значит, ты, Батя? Всё-таки, одно дело планёр или спортивный самолёт, а другое дело вертолёт, там ведь принцип управления не самолётный, ну может я, конечно, ошибаюсь? Только думаю, даже уверен, что вертолёт ты поднять не сможете, ты даже не сможете запустить его движок. Значит, опять же придётся лётчика захватывать? Саня, но это же ведь не кино! Вот то-то и оно!