– Я заметила, – сказала Анна насмешливо.

– Ты о чем?

– Она у тебя уже ржавая, твоя винтовка. Не притрагивался к ней все эти годы, да?

– Это оружие, – мрачно напомнил Кирилл.

– Я знаю.

– И шум здесь совершенно не нужен.

– Распугаем отдыхающих, – понимающе кивнула Анна.

– Ты не шути! – сказал с досадой Кирилл. – Мало ли что может случиться.

– А что здесь может случиться?

Кирилл размышлял – сказать или не сказать – очень недолго.

– Я не хотел тебе говорить, чтобы не беспокоить понапрасну, но ты все-таки должна знать. Здесь не очень спокойно. Не так все безмятежно, как может показаться на первый взгляд.

– А что такое? Пираты?

Она все еще шутила.

– Не то чтобы пираты. Вокруг множество островов. И пару раз их жители высаживались здесь.

– Африканцы?

– Да, африканцы.

– И что же в этом опасного?

– Они вели себя как настоящие бандиты. Разграбили все мои припасы, и я потом сидел без продуктов до следующего катера.

– Но разве ты им не объяснил…

– Кому не объяснил?

– Этим людям, которые забирали твои продукты.

– Я с ними не встречался.

– Ты прятался, – догадалась наконец Анна.

– А что я должен был делать?! – взорвался Кирилл.

– У тебя ведь было оружие.

– И что? Стрелять? По людям? Из-за ящика консервов?

– Ты не должен был стрелять по ним, – спокойно сказала Анна. – Но защитить себя мог, наверное.

Кирилл подошел к ней и вырвал из ее рук винтовку.

– Не хочу говорить об этом! А на будущее запомни: не надо здесь стрельбы и шума.

– Ты думаешь, они могут услышать звуки выстрелов там, на своих далеких островах?

Кирилл не ответил.

– Пусть только заявятся! – жестко и отрывисто сказала Анна. – Я не собираюсь ни от кого прятаться! И голодной из-за этих мародеров сидеть не буду!

Министр внешнеэкономических связей Вячеслав Данилович Григорьев, несмотря на свои неполные сорок лет, был уже лысоват, лицо имел круглое, что выдавало в нем человека, любящего уют, хорошую кухню и доброе вино. Если бы его можно было представить в халате и домашнем колпаке, а в руку ему поместить длинную курительную трубку, то он был бы один к одному помещик из старой русской жизни. Вот только глаза не вписывались в идиллический лубочный образ. Глаза его выдавали, они смотрели на людей не утомленно-равнодушно, а цепко, от этого взгляда мороз по коже пробирал, и хотелось глаза опустить, отвернуться, чтобы только с этим взглядом не встречаться. Вот этот самый взгляд выдавал в Григорьеве человека умного, расчетливого и в чем-то даже жесткого.

Он любил, чтобы о нем складывалось определенное мнение, чтобы собственный образ, кстати, им же самим придуманный, был понятен окружающим, и поэтому его манеры и поступки – все имело смысл, и даже его охрана вела себя соответственно, на то она и охрана. Короля, как известно, всегда играет свита. И когда машина, в которой ехал министр, останавливалась, на мостовую первыми всегда выпрыгивали охранники – высокие и мрачные, с короткоствольными израильскими автоматами «Узи» в руках, которые они демонстративно держали на виду, и прохожие, если они случайно оказывались поблизости, торопливо спешили прочь, и вот тут-то из машины появлялся сам Григорьев. Он с сосредоточенным видом, не глядя по сторонам, преодолевал несколько метров пыльного потрескавшегося асфальта и скрывался в дверях здания.

– Кто это? – слышался шепот.

– Григорьев! – так же шепотом отвечал кто-либо из посвященных.

В офис ассоциации «Возрождение» Григорьев приехал поздним вечером, когда уже стемнело. Миновал охрану, прошел длинным полутемным коридором и очутился в приемной президента ассоциации Бородина. Здесь было светло и просторно, в углу светился экран телевизора (звук был выключен), а молоденькая секретарша Бородина заученно улыбнулась и пропела ангельским голоском:

– Добрый вечер! Андрей Алексеевич вас ждет.

Григорьев прошел в кабинет, оставив охранников в приемной.

Бородин смотрел телевизор. Увидев вошедшего Григорьева, не встал, а лишь махнул рукой, приглашая садиться, а сам опять обернулся к экрану. Показывали боевую технику. Танки на полигоне били прямой наводкой по мишеням. Мишени рассыпались на куски.

– Интересно? – спросил Григорьев, опускаясь в кресло.

– Очень. Сейчас расскажу, о чем речь. – Бородин, не отрывая взгляда от экрана, махнул рукой куда-то в сторону. – Ты налей себе коньячка, Слава. Знаешь где.

– Может, твою секретаршу пригласим? Пусть она нальет.

Бородин оторвал наконец взгляд от экрана, посмотрел на гостя, покачал головой.

– Что я слышу! – воскликнул. – И это говорит человек, у которого семья: жена, двое детей и теща!

– Я совсем не то имел в виду, – вяло запротестовал Григорьев. – Ты просто извращенец, Андрюша, у тебя мысли не в ту степь бегут.

Бородин нажал какую-то кнопку, коротко бросил в переговорное устройство:

– Инга, зайди!

Появилась секретарша. Ее лицо излучало доброжелательность и готовность ко всему.

– Налей нам коньяку, Инга.

Она склонилась над низким столиком, на котором стояли рюмки. Короткая юбка едва прикрывала трусики. Григорьев, изменяясь в лице, отвернулся и наткнулся взглядом на Бородина. Тот беззвучно смеялся.

– Пошел ты к черту! – бросил ему Григорьев.

– Вы что-то сказали? – обернулась от столика Инга.

– Нет, это он со мной разговаривает, – теперь уже откровенно расплылся в улыбке Бородин.

Инга подала коньяк.

– Я могу идти?

– Естественно, – не сказал, а пропел Бородин.

Секретарша вышла.

– Это я извращенец? – вернулся к прежнему разговору Бородин. – Я? А не ты? У тебя, наверное, все пуговицы на брюках поотлетали.

– Пошел ты к черту!

– Пуговицы – не беда. Я сейчас позову Ингу, она пришьет.

– Пошел ты к черту! Она же сама провоцирует! Ты же видел!

– Ничего я не видел.

– Видел! Она у тебя без трусов, наверное, ходит? А?

– Не знаю, – целомудренно проявил неосведомленность Бородин.

Коньяк был чудесный. Григорьев сделал несколько маленьких глотков, прикрыв глаза.

– Интересный сюжет прошел по телевизору, – сказал Бородин.

Его голос звучал где-то далеко.

– На этой последней ярмарке у арабов наши пытались продать танки, а министр обороны…

– Наш министр?

– Да. Наш министр обороны вдруг дает интервью: танки, мол, барахло. И сделка срывается.

Григорьев махнул рукой.

– Я знаю эту историю, Андрей.

– Так расскажи. Я не понимаю, что происходит.

– Там посредник один влез, а они с министром в контрах. Собачатся между собой, понимаешь? Вот он их и умыл.

– Он и нас так может, а?

– Нас – не может. В Министерстве обороны контракт уже согласован. Они – за. Пока ты со мной, можешь быть спокоен.

Григорьев открыл наконец глаза, отпил из рюмки глоток.

– Мне сегодня звонили с завода-изготовителя, – сказал он. – Через месяц все десять комплексов будут готовы к отгрузке.

– Очень хорошо.

– Ты, со своей стороны, готов?

– Да.

– Я посмотрел данные на эту фирму, которая выступает посредником с украинской стороны. И теперь меня терзают смутные сомнения.

– Ты о чем?

– О фирме этой самой. Кто она? Откуда взялась?

– Я тебе объясню…

– Нет, ты только не обижайся, Андрюша. Я во все вникнуть хочу. Она какая-то левая, эта фирма. Шесть месяцев существует, ни одной сделки не проведено, и вдруг ты их выбираешь контрагентами в сделке на шестьсот миллионов долларов.

– Я тебе объясню…

– Объясни.

– Это моя фирма.

– Твоя?

– Да, моя. Сам я, правда, нигде в учредительных документах не фигурирую, но у руля там мои люди. Я эту фирму полгода назад специально под эту нашу с тобой сделку создал. Мы десять ракетных комплексов этой фирме продаем, а она их тут же передает арабам. На следующий день после получения комплексов арабами фирма ликвидируется – и все. Никаких концов.