Начало было необычным. Шеренга ждала. Феофилакт продолжил.

— Первая новость, которая вас точно обрадует: завтра ваша контуберния не пойдет со всей тагмой на тренировочный марш. Новость вторая, и главная: вместо обычного марша завтра я лично веду вас в императорский дворец. Там вы проведете несколько тренировочных поединков. Наблюдать за поединками будет сам василевс. Драться же вам придется с этерией — иноземной гвардией императора.

Феофилакт помолчал, давая осмыслить услышанное.

Сказать, что Трофим был в замешательстве, все равно что ничего не сказать. Он ожидал чего угодно, но не этого. Императорский дворец!.. Показательные бои с хранителями самого василевса! Он переглянулся с товарищами. Лица у всех, словно морская рябь, выражали сменяющие друг друга чувства: волнение, радость, изумление, тревогу. Трофим без труда читал их на лицах товарищей, потому что находил отклик тех же чувств внутри себя. Бой перед императором — это же отличный шанс показать себя! Но почему так неожиданно? И потом, гвардия этериотов — иноземцы из Русского каганата, Варангии, Инглии, Франкии, суровые, опытные воины… Да, лица друзей выражали многое, им явно не хватало мимики, чтобы выразить все свои чувства И только на физиономии Улеба Трофим не увидел тревоги, лишь предвкушение. Улеб с озорным видом подмигнул ему. Случайно на глаза Трофиму попался по-прежнему стоявший на часах Анцала. Лицо его выражало легкое обалдение вперемешку с завистью.

На какой-то момент Трофим и его друзья даже забыли о Феофилакте. Но он продолжил, и все взгляды тут же вернулись к нему.

— Не сетуйте, что вас не предупредили заранее. Я сам получил приказ только сегодня днем. Если б узнал раньше, конечно, отменил бы ваши увольнительные. Думаю, это сделали с умыслом, дабы мы вас не натаскивали специально для предстоящей схватки. Мне приказали привести первую контубернию учебной тагмы. — Это вы. И вы не зря носите это звание. Уверен, вы уже почувствовали меру дела. И все же, думаю, вы понимаете её не вполне. Это не просто несколько показательных боев, пусть даже и перед лицом самого императора. Это дело политическое.

Феофилакт сделал значительную паузу и оглядел удивленные лица контуберналов.

— Я не оговорился. Именно политическое. Вы учитесь в командирской школе, и будете первым её выпуском. Вы станете младшими командирами первой тагмы Эфес, фема Фракесон. Это первое место, где василевс прижал владетельных вельмож и пытается возродить порядок стратиотов[24]. Однако пока что фема существует большей частью в далеко идущих планах. Есть — стяг, есть сигны — знаки подразделений. Но люди пока не набраны, хоть в феме и составлены приписные списки. Вы станете его младшими и средними командирами. Следующий выпуск пойдет в фему Ипсикион. Это попытка восстановить военную традицию, которая когда-то гремела по миру, и которую мы почти утеряли. — Феофилакт покачал головой. — Ромеи обленились. Наши соотечественники привыкли, что ратную службу за них несут другие, а они лишь платят налоги. Фемы и таксии умерли, так же, как до них нумера и легионы. А богатая знать считает, что воины, живущие на землях, дарованных им императорами, это их личные подданные. Сейчас в армии служит слишком много наемников и выходцев из других стран. Наемники привыкли драться своим оружием и своим порядком. Они принесли свои обычаи в нашу армию. В большинстве наших полков солдаты давно уже не знают ромейского строя и маневра. Но наемник сражается за деньги, а не за землю отцов. Задержи ему плату — он ограбит тебя и уйдет. Враг даст ему больше — он перебежит. И даже если платить наемнику регулярно и в срок — нет такого жалования, за которое человек готов умереть, потому что планирует сам потратить, что заработал. Поэтому солдат, который бьется за убеждения, в бою всегда стойче солдата, который бьется за кошелек.

Вас учат истории. В державе уже было время, когда мы стали слишком полагаться на наемников. Это закончилось падением Гесперии[25]. Мы потеряли все свои западные земли. Теперь там бродят лишь тени ромеев, а в Вечном городе звучат варварская речь и живут дикари. Теперь мы снова делаем ту же ошибку — теряем доблесть отцов и полагаемся на иноземных воинов. Император хочет исправить это. Вот для чего начали вновь создавать наши тагмы по образцам старых времен. Вот для чего по всей державе искали людей, которые еще помнят нашу военную науку. Вот зачем все эти трудные годы мы готовили вас. — Феофилакт сделал паузу. — А теперь император решил посмотреть, на что он потратил столько денег из казны. Заодно, полагаю, он планирует вашей победой — буде она случится — щелкнуть по носу своих этериотов, дабы бы те не слишком зазнавались.

Не думайте, что сами этериоты не понимают того, что я вам рассказал. Императорская затея вряд ли придется им по вкусу. Они будут стараться победить вас с удвоенным желанием. Во-первых, чтобы отстоять свою честь, и во-вторых, чтобы на корню пресечь идею, которая может в будущем оставить из без сытой службы. Бой будет вестись тренировочным затупленным оружием, но я бы на вашем месте не расслаблялся. Этериоты — многоопытные воины. Отнеситесь к этому серьезно. У них будут и повод, и желание. Так что если кто из вас захочет отказаться, он может сделать это сейчас. Мы найдем ему замену. Завтра такого шанса уже не будет.

Это то, что я хотел сказать вам. Что скажете вы? Кто-нибудь хочет отказаться?

— Отказаться? Ни за что! — воскликнул Фока с горящими глазами.

— Наконец-то! Почти настоящая драка. — Стукнул кулаком по ладони Улеб.

Трофим переглянулся со своими товарищами и сказал за всех:

— Мы готовы.

Феофилакт удовлетворенно кивнул.

— Тогда завтра у вас особый распорядок. Подъем как обычно. Из физических упражнений только разминка. Оптион Плотин проследит за деталями. — Плотин кивнул. — А в десять часов жду вас у главных ворот.

— Что нам взять с собой, комес? — спросил Трофим.

— Оружие и доспех. Броню и подстёгу иметь при себе в походном свитке. Оденете её перед самым боем — ни к чему заранее потеть и терять влагу… Тренировочное оружие будет ждать вас уже во дворце. Еще вопросы?.. Тогда спать, спать, спать. Забыть все волнения — и спать. — Феофилакт внушительно обвел их взглядом. — Ваш бой начался еще сегодня. Тот, кто не сможет уснуть и проворочается всю ночь, завтра наверняка проиграет. Это тоже проверка на спокойствие и волю. — Он искоса глянул на превратившегося в зрение и слух Анцалу. — Уверен, завтра вся школа будет болеть за вас. До утра, ученики.

Ночь над столицей. Ночь над казармой. Спят в комнатках-кубикулах на жестких постелях с грубой подстилой молодые ученики. Тому, кто физически вымотан прошедшим тяжелым днем, редко снятся сны. Но за годы учения они накопили выносливость, и к некоторым приходят ночные видения. Причудливые и правдоподобные, небывальщина и быль. Кому что пошлет странный дух сна. Ворочается во сне молодой степняк. Он видит свой сон.

…Великая охота. Большая облава. Вот уже сорок пять дней, как многотысячное войско гонит зверье, направляя его в непроницаемый круг. Смыкает войско концы своих крыльев, растянувшиеся на сотни чакырымов, и мечется дикий зверь, еще не понимая, что ловушка захлопнулась, и нет из неё выхода, кроме как волей и милостью великого хагана. Не выпустят их охотники-удальцы. Всяк хочет показать свою сноровку: и молодые, которым еще только предстоит стать воинами, и зрелые, чтоб каждый увидел, чего стоит опыт. Гонят загонщики зверя, почти не вынимая луков из саадаков, убивая не больше, чем нужно им сейчас для пропитания. Едут на лошадях загонщики, бежит зверье вместе — стаями и стадами, хищники и их жертвы.

Уже не рад волчий вожак соседству обезумивших от ужаса косуль, у которых так легко сейчас завалить отбившегося ослабевшего детеныша. Уже прорежена его стая проломившимся в дикой панике клином кабанов. И опять слышны гортанные выкрики загонщиков. Мечутся звери в поисках выхода. Но даже когда останавливаются на ночевку люди, то вокруг стоит стена из их чутких караулов и пахнущих ужасом лесного пожара дымных костров. Всё — уже круг. Воют, ревут, бесятся в смертельной тоске и диком ужасе загнанные звери. И если вцепляется кто из хищников в горло подвернувшейся жертве, то не столько из голода, сколько из изливающегося ненавистью страха — еще жив и могу отнять жизнь. И отступает на мгновение заполняющий каждую частицу страх, когда привычная теплая кровь бежит по зубам в глотку. Но мгновение проходит… А круг уже сужен, так, что загонщики пришедшие с противоположных сторон видят друг-друга, и начальники войска докладывают прибывшему караваном хагану, что облава окончена, и можно переходить к добыче.