Уловив звук открывающейся двери, хозяин кабинета поднял суровый взор на посетителя. Ди Мар-цио произвел на мистера Берганцоли двойственное впечатление: понравилась угодливость, сквозившая в его улыбке, в скованных движениях, в поклоне, переходящем в постоянную сутулость, но не понравилось то, что визитер не снял очков. Темные очки, если их ношение не вызывается необходимостью, всегда порождают враждебность к владельцу, ибо говорят о его желании поставить себя выше окружающих, читая их мысли в их глазах, но не позволяя ничего прочесть в собственном взгляде. Посетитель, не переставая слащаво улыбаться, что-то забормотал о своем брате, о намечающемся открытии филиала в Нью-Йорке, но мистер Берганцоли, стремясь сократить визит, перебил его вопросом:

— Что за дело?

— Похоронная контора, старая жаба, — ответил визитер. Мистер Берганцоли не обиделся:' он просто решил, что последние слова ему померещились.

«Надо бы вызвать врача, сбить давление, а то уже в ушах звенит», — подумал он, а вслух произнес:

— Не будем ходить вокруг да около, мистер Ди Марцио: покровительство стоит денег. Я могу уже сейчас начать оказывать вам услуги: подобрать помещение на выгодных условиях, позаботиться о том, чтобы вы не слишком страдали от конкуренции, но для этого мне необходимо знать, когда вы . начнёте платить и в какую сумму вы оцениваете нашу помощь. Случается ведь и так, что скупость не позволяет человеку успешно делать бизнес в нашем городе. Кстати, не могли бы вы снять очки?

Улыбка посетителя сделалась еще лучезарнее.

— Это опасно, — с мягким укором произнес он, словно разговаривая с капризным, но милым ребенком. Мистер Берганцоли какое-то время молчал, став в тупик: он не знал, как следует отвечать на такую странную реплику. Как бы желая вывести его из затруднения, гость пояснил: — Дело в том, что некоторые люди могут видеть мое лицо только при том условии, если они сразу после этого умрут. Вы как раз из таких людей, мистер Берганцоли.

«Сумасшедший», — пронеслось в голове у хозяина кабинета. Визитер между тем продолжал:

— Впрочем, возможно, мы с вами поладим, и наша встреча не увенчается летальным исходом. Если вы откровенно ответите мне на пару вопросов, то останетесь жить.

И гость добавил на сицилийском диалекте:

— Вы можете мне доверять, я ведь тоже человек чести.

Нога мистера Берганцоли поползла к вделанной в пол кнопке звонка. Однако гость каким-то непонятным образом уловил это движение и предупредил:

— Не шевелитесь, или я вас убью. Собственно, как вы, наверное, понимаете, звонить вам уже некому, но все-таки лишний шум мне ни к чему. Должен сознаться, я был с вами не вполне искренен. Меня зовут вовсе не Дженко Ди Марцио. Готов представиться по всей форме: Корсаков, Виктор Корсаков.

Гость снял очки, и его голубые глаза, удивительно яркие на смуглом лице, уставились на мистера Берганцоли с ледяной беспощадностью, совершенно не вязавшейся с любезным тоном.

— Но почему же... — промямлил было мистер Берганцоли, но осекся.

— Почему я говорю на вашем тарабарском наречии? Скажите спасибо вашему шефу, мы вместе росли, а у меня с детства способности к языкам. А может, вы хотите спросить, почему я не похож на свою фотографию, которую вам, конечно, показывали? Это мне так перекроили физиономию ваши холуи из полиции, когда вы решили меня подставить. Правда, в результате все они умерли... Ну, хватит лясы точить, а то еще заявится не вовремя кто-нибудь.

С этими словами посетитель обогнул стол, подхватил мистера Берганцоли под мышки, выдернул его из вращающегося кресла и одним движением переметнул на середину комнаты. Подножкой уложив толстяка на ковер, он сдернул с лежащего пиджак, закатал рукав его шелковой сорочки и, вынув из кармана тонкий резиновый шланг, перехватил им дряблый бицепс мистера Берганцоли.

— Несколько раз сожмите и разожмите пальцы, — скомандовал Корсаков. Мистер Берганцоли покорно повиновался, и вены в его локтевой впадине призывно вздулись. Корсаков извлек из внутреннего кармана пиджака ампулу и шприц, ловко обломил кончик ампулы и с профессиональной ловкостью   набрал   в   шприц   прозрачной   жидкости. Мистер Берганцоли испуганно застонал и попытался привстать, но тут же получил мощный пинок под ребра. — Лежите неподвижно, — посоветовал Корсаков. — Я вам введу скополамин, здоровью он не вредит, а я буду уверен в вашей откровенности. Ну-ну, не бойтесь, боль от укола совсем ничтожная...

Шприц впился в лиловое вздутие, темная кровь бросилась в его прозрачное брюшко, волокнисто смешалась с прозрачным снадобьем, но поршень выгнал ее обратно в вену. Корсаков выдернул шприц, убрал его в карман и пристально посмотрел в глаза мистера Берганцоли.

— Мне нужно узнать у вас две вещи. Первое: где мне найти Джо Скаличе. Я знаю, что он сейчас в Европе, но не знаю, где именно. Второе: какое дело заставило его поехать в Европу. Подумайте и отвечайте.

Корсаков, не отводя взгляда от жирного человечка, лежавшего на ковре, подошел к двери и выглянул, дабы убедиться в том, что секретарша еще не пришла в себя. Затем он вновь подошел к мистеру Берганцоли и встал над ним, уперев руки в бока.

— Ну, лежи не лежи, а начинать надо, — ободряющим тоном произнес он.

То ли голос его прозвучал как-то особенно убедительно, то ли скополамин уже начал действовать, но только мистер Берганцоли вдруг ощутил неудержимый позыв к откровенности. Он начал говорить, и, когда наконец в изнеможении умолк, Корсаков задумчиво покачал головой.

— То, что вы нанимаете солдат, это любопытно. Это даже очень хорошо. Но если вдуматься — до чего же вы, бандиты, вредоносный народец! Была одна страна, не знавшая больших проблем с наркотиками, — это моя Россия, но теперь вы и к ней подбираетесь. Я так и знал, что вы затеваете какую-то уникальную гадость. Ладно, возможно, у вас что-нибудь и получится, но лично вам от этого проку уже не будет. Я ведь, кажется, обещал оставить вас в живых? Так вот, я вас обманывал.

Корсаков подхватил обмякшее от ужаса тело с ковра, рванул его кверху и поймал плешивую голову мафиози в локтевой захват. Раздался громкий хруст шейных позвонков, возвестивший о переходе влиятельного человека в иной мир, где он не пользовался ни малейшим влиянием. Корсаков опустил мертвеца на ковер, брезгливо отряхнул руки и надел очки. У стола он резким движением оборвал провода обоих стоявших на нем телефонных аппаратов. Выйдя в смежную комнату, он встретил устремленный на него из-под крашеной челки затравленный взгляд секретарши. Корсаков не считал эту бабенку опасным свидетелем, потому что знал: нельзя запомнить внешность человека, у которого зеркальные очки закрывают пол-лица. Он сделал шаг к секретарше, и та испуганно вжалась в спинку кресла.

— Не бойся, я тебя не трону, — успокоил ее Корсаков. — Передай своим хозяевам, что им кланяется школьный друг мистера Скаличе.

Он подошел к столу секретарши и тоже оборвал телефонные провода. Женщина вздрогнула от его резкого движения. Он усмехнулся:

— Что ты трясешься, дура? Те, на кого ты работаешь, куда страшней, чем я.

Переступив через труп охранника с перебитым носом, он вышел в приемную и, подойдя к мертвецу в кресле, осторожно вытащил нож из его головы. Вытерев клинок о пиджак убитого, Корсаков сунул оружие в рукав. Что-то щелкнуло — видимо, устройство, закрепляющее нож на месте, и он остался в рукаве, не стесняющий движений и совершенно незаметный со стороны. После этого Корсаков спустился в унылый холл, где маловажные посетители уже, казалось, срослись с мебелью, пересек его и вышел на раскаленную улицу. «Зря дожидались, — подумал он о тех, что томились в холле. — Скоро им предстоит узнать об отмене приема».

Лука Терранова приехал домой из Чикаго уже за полночь. Еще со двора он услышал, что в доме надрывается телефон. Звонки на минуту смолкли, но когда Лука стал подниматься на второй этаж, они возобновились. Терранова выругался про себя, ибо знал, что с такой маниакальной настойчивостью способен звонить только Де Камиллис и уж непременно по какому-нибудь неприятному делу. Опыт его не обманул: когда он поднял трубку, то и впрямь услышал скрипучий механический голос Де Камил-лиса.