— Ждите нас у поста по ту сторону шоссе, — приказал Корсаков. — Перед рассветом уезжайте, даже если нас не будет. С рассветом срок нашего договора с гарнизоном поста истекает, — пояснил он, обращаясь к Тавернье.

Наискосок через поле группа гуськом двинулась по направлению к морю. Глаза Тавернье привыкли к темноте, к тому же небо сплошь усеяли звезды и слабо светил молодой месяц, поэтому можно было различать дорогу и без помощи прибора ночного видения. По знаку впереди идущего группа припала к земле, а затем по новому знаку стремительно перебежала дорогу. Где-то в ночи послышался шум мотора патрульного джипа и, постепенно удаляясь, затих. Под ногами стали все чаще попадаться камни, затем отряд вступил в полосу поросших кустарником прибрежных скал. Петляя между валунами и скальными выступами, спотыкаясь о камни и корни кустов, раздирая себе кожу о колючки, Тавернье вслед за Корсаковым по еле заметной тропе поднимался все выше и выше. Наконец Корсаков вышел к невысокой каменной стене, ухватился за ее край, подтянулся и взлетел наверх. Оттуда он протянул руку Тавернье. Увлекаемый мощным рывком, француз оказался на неровной площадке, увенчивавшей мощный утес. Далеко внизу серебрилась пена волн, лениво облизывавших блестящие валуны. Волны шумели, словно совсем рядом, с глухим громыханием ворочая камни, и Тавернье на миг захотелось прилечь и забыться здесь же, у края обрыва. Легкий лязг заставил его обернуться. Корсаков вынимал из рюкзака какие-то никелированные железки, тускло поблескивавшие в лунном свете, и мотки веревок.

— Вам  не  приходилось  заниматься   альпинизмом? — с улыбкой поинтересовался он, заметив недоуменный взгляд Тавернье.

— Вы что, хотите сказать, что нам придется спус каться вниз по веревке? — с ужасом спросил Шарль. Корсаков ничего не ответил, продолжая разбирать веревки, а его солдаты деловито укрепляли в камне костыли. Через несколько минут веревки, по всей длине снабженные узлами, полетели вниз.

— Мне будет потруднее, чем вам, — сообщил Корсаков. — Я спущусь первым, посажу вас в лодку, подожду, пока ваше судно не снимется с якоря, а потом мне придется подниматься наверх по той же веревке. Все удобные подходы к морю охраняются войсками. А вы что, надеялись отчалить с курортного пляжа на прогулочном катере?

— Нет, но... — пробормотал Шарль, перекрестился и принялся попрочнее прилаживать у себя на спине чемоданчик с камерой и кассетами. Тавернье еще раз посмотрел вниз, вздохнул и произнес:

— На войне как на войне.

— Двум смертям не бывать, а одной не миновать, — добавил по-русски Корсаков и тут же для Тавернье перевел эту фразу на французский.

— Типичный восточный фатализм, — огрызнулся тот, и оба рассмеялись. Перед самым спуском Тавернье лихорадочно придумывал способ, позволяющий при падении с подобной кручи ограничиться минимальным числом переломов. Он решил в случае чего изо всех сил цепляться за все колючки, растущие на склоне, поскольку ободранные руки вылечить легче, чем сломанный позвоночник. В глубине души он сознавал всю глупость и беспомощность такого рецепта, но просто положиться на судьбу не желал. Однако спуск против ожиданий прошел легко: рукам в перчатках было удобно держаться за многочисленные узлы на веревке, а сама веревка держалась вверху вполне надежно. Тавернье удалось ни о чем не думать, что крайне важно в подобных ситуациях, а также не смотреть вниз. Стукаясь боками об отвесный склон, он перебирал руками узлы, пока у него не заныли мышцы. Только тогда он глянул вниз и, обнаружив, что висит в полуметре над прибрежной галькой, отпустил веревку. Камни, на которые он спрыгнул, щелкнули совсем негромко, однако Корсаков на утесе ухитрился расслышать этот слабый звук.

— Идиот, щелкопер несчастный, — злобно про . шипел он и, обращаясь к Шарлю, скомандовал: — Теперь вы, марш!

— Тупой солдафон, — буркнул Шарль себе под нос, но достаточно внятно, ухватился за веревку и сполз с кромки откоса. Корсаков в задумчивости по-тер переносицу. С высоты были хорошо видны огни судов: некоторые из них неподвижно висели в темной бесконечности, некоторые двигались, и по скорости их движения Корсаков определил, что некоторые из огней обозначают сторожевые катера.

— Н-да, что-то оживленно сегодня на море... — пробормотал он и обратился к своим солдатам: — Группа прикрытия — марш вниз! Я спускаюсь последним. Когда спущусь, поднимайте веревку, собирайте снаряжение и уходите.

— А как же вы, команданте? — спросил кто-то.

— Я отправлюсь с ними на корабль. Так мне будет спокойнее. Слишком много патрулей сегодня в море.

Когда Корсаков проворно, как белка, слетел по веревке вниз, затратив на это впятеро меньше времени, чем Тавернье, в темноте моря уже замаячило серое пятно — большая резиновая шлюпка. Когда шлюпка приблизилась, то оказалось, что в ней сидят двое гребцов, каждый из которых орудует одним веслом по своему борту. Суденышко остановилось, и один из гребцов бесшумно скользнул через борт в воду. Оказавшись по пояс в воде, он побрел к берегу. Из-за валунов его окликнули, и он произнес пароль. Поднявшись из укрытия, Корсаков вошел в воду, с трудом сохраняя равновесие на скользких камнях, подошел к посыльному, обменялся с ним несколькими словами и, повернувшись к берегу, жестом приказал своему отряду садиться в шлюпку. Тавернье с трудом перевалился через округлый уворачивающийся борт и плюхнулся в воду, натекшую на дно шлюпки с одежды уже погрузившихся партизан. Негромко зафыркал мотор, запущенный на малых оборотах, и суденышко устремилось в непроглядную темноту.

— А где же корабль? — недоуменно спросил Тавернье.

— Стоит с погашенными огнями, поэтому его и не видно, — пояснил один из приплывших на лодке и обратился затем к Корсакову: — Катера разошлись

в разные стороны, думаю, мы должны проскочить. А почему вы не остались на берегу? Вроде бы вы не должны были плыть.

— Много патрулей, — ответил Корсаков. — Надеюсь, что смогу вам помочь, если вас остановят.

— Напрасно, команданте, нам ведь не впервой...

— Не впервой возить эфир, кокаин и оружие, — возразил Корсаков. — Сегодня у вас более важный груз. Вот за этих двоих отвечаете мне головой.

Собеседник Корсакова повернул голову, всмотрелся в Тавернье и Шарля, кивнул и лаконично произнес:

— Понятно.

Прямо по курсу над слабо отсвечивавшей водой стал вырисовываться черный силуэт рыбацкого баркаса. Вода негромко плескалась у его бортов. Мотор смолк, и шлюпка, описав по инерции плавную кривую, мягко прикоснулась к борту судна. Подплывших окликнули сверху и, услышав в ответ пароль, сбросили веревочную лестницу. Журналисты, за ними — группа прикрытия и последним — Корсаков поднялись на борт. В лодке остались два матроса, прилаживая к специальным петлям скинутые сверху тросы для подъема лодки на баркас. Появление на судне Корсакова было встречено капитаном с изумлением: он долго рассматривал во мраке лицо пассажира, дабы убедиться в том, что зрение его не обманывает, и наконец спросил:

— Команданте? Что вы здесь делаете?

— Сегодня у вас особо важный груз, — ответил Корсаков. — Видите этих двух парней с чемоданами? Мне необходимо, чтобы они добрались до места в целости и сохранности. Ну и, кроме того, в рюкзаках у моих людей центнер готового порошка. Так что мне будет спокойнее сплавать туда и обратно вместе с вами. Надеюсь, вы не против?

— Разумеется, нет, — пожал плечами капитан. — Но, думаю,  все пройдет спокойно.  Катера разошлись, и мы должны проскочить.

— Ну что ж, не будем терять времени, — заключил Корсаков. Капитан кивнул, повернулся и, прежде чем скрыться в рубке, нагнулся над открытым люком в машинное отделение.

— Полный вперед! — скомандовал он. Мотор зафыркал, затем взревел, и баркас, набирая скорость, понесся в непроглядную тьму. Корсаков присел у борта на осевшей корме, окутанной смутно белевшими в темноте пенными струями. «Черт возьми, — думал он, — как много шума от такой скорлупки!» Морщась, он прикидывал, на какое расстояние может разноситься над водой шум двигателя. В то же время он понимал, что высокую скорость, усиливавшую шум, приходилось держать, дабы побыстрее миновать зону пограничного контроля. Баркас несся все дальше, и беспокойство Корсакова постепенно улеглось: по мере удаления от берега у них оставалось  все  меньше  шансов  быть задержанными. Огоньки, возникавшие на горизонте, не приближались, а, напротив, вскоре пропадали. «Похоже, проскочили», — подумал Корсаков и зевнул. Однако сонливость с него как рукой сняло, когда он заметил огоньки, приближавшиеся со стороны берега. Корсаков сразу почувствовал, что они обозначают силуэт сторожевого катера, да и вряд ли какое-нибудь другое судно могло так быстро догонять идущий полным ходом баркас. Корсаков выругался и вскочил на ноги. Он не первый раз бывал на этом баркасе и знал о тайниках, имевшихся на его борту, однако не сомневался в том, что все тайники обнаружатся при серьезном досмотре, а вместе с ними — оружие   и  кокаин.   Впрочем,   чтобы  хорошенько влипнуть, хватило бы присутствия на судне парочки иностранцев без документов, но с киносъемочными принадлежностями.