— Совершенно точно, — подтвердил Аверьянов.
— А если цель поменьше? Лодку или человека ваша РЛС тоже может взять?
— Возьмет и лодку и человека.
— Причем, заметьте, плывущего человека, — добавил Фомичев.
— Вот это я и хотел уточнить, — сказал Кайманов. — Значит, лису, что ваш солдат в районе островка убил, РЛС тоже может взять?
— Безусловно…
— Вот и отлично, — сказал Кайманов. — А теперь давайте порассуждаем… Если до выхода ваших солдат на лед лиса понарисовала вам на планшете такой график в районе островка, значит, никто ей не мешал, людей там не было, и нарушителя на льду мы сейчас при всем желании не найдем.
Подполковник пожал плечами, тем не менее, с интересом слушал, что Кайманов скажет дальше.
— Но с другой стороны, — продолжал Кайманов, — что-то вашу лису там привлекало? Зря она там бегать не будет? Почему она совершала свои маршруты в открытое море и обратно?.. На островке могут быть мыши, зайцы. А за островком? Что делать лисе в торосах? Нарушителя там не может быть: к человеку она не подойдет…
— Что ты предлагаешь? — спросил подполковник.
— Прежде всего, — сказал Кайманов, — думаю, что надо демонстративно снять оцепление и с песнями отправить солдат из района ПТН. Оставь здесь в резерве не очень большую группу, причем, скрытно, за этим участком наверняка ведется наблюдение, поскольку враги должны так же тщательно готовить переход второго нарушителя, как готовили первого… Надо им показать, что «учения» закончены, солдаты возвращаются на заставы. Вот и все… А мы тем временем с двумя очень тепло одетыми радистами, в полушубках и валенках, и так же тепло одетым нарядом, все в белых маскхалатах и на белых лыжах, как можно более скрытно выйдем на лед и посмотрим, что там за лисьи следы. Такое мое предложение, товарищ подполковник, — сказал Кайманов. — Слово за вами.
— Так и сделаем, — сказал Аверьянов. — И не откладывая. Чуть подкрепимся пока выводят солдат и — в поход… Петр Карпович, — вызвал он по радио капитана Гребенюка, — снимай оцепление, отправляй солдат на заставу. Учения, — он выделил голосом это слово, — на сегодня закончены. Минут через тридцать будем у тебя на льду…
Майор с подполковником надели маскхалаты и лыжные ботинки, вслед за сопровождающими их радистами и нарядом в полушубках и валенках — тоже в белых маскхалатах — сошли по крутому спуску с белыми лыжами под мышками на лед.
Кайманову не так часто приходилось ходить на лыжах, но он довольно уверенно заскользил вслед за Аверьяновым по укатанным ветром снежным застругам.
Встречный ветер и под марлевой занавеской обжигал лицо. Ледяное поле, словно нарочно, ставило на пути торосы. Там, где на открытых участках сдуло снег, лыжи шли враскат. Хватала за ноги белыми змейками струившаяся поперек лыжни поземка.
От этой ночной мглы, от ощущения бескрайних просторов моря, скованного льдом, под которым до самого морского дна затаилась темная холодная вода, от молчаливого движения людей, похожих на белые привидения, становилось непривычно жутковато, как будто где- то очень далеко были и города и села с громкими человеческими голосами, электрическим светом, шумом автомобилей, а остались лишь звезды над головой, на которые и то стали наползать откуда-то появившиеся лохматые тучи, да посвистывающий в торосах ветер, пересыпающий сухие снежинки, да опустившееся к самому бескрайнему ледяному полю ночное безмолвие.
Кайманов, человек далеко не робкий, чувствовал себя неуютно на этих открытых всем ветрам ледяных пространствах (то ли дело в родных горах), но ничем не выдавал своих ощущений, внимательно прислушиваясь к звукам ночи, осматриваясь вокруг.
Темневший в километре от берега, занесенный снегом островок с серебристой остроконечной елью оказался совсем близко. Возле островка встретил их высокий и худой, с обветренным лицом капитан Гребенюк, тоже в белом маскхалате и на белых лыжах.
— Товарищ подполковник, — доложил капитан, — личный состав по вашему приказанию отправлен на заставу, резервная группа оставлена в расположении ПТН.
Из-под надвинутого на заиндевевшие брови капюшона маскхалата при отсветах снега смотрело худое с прямым носом и втянутыми щеками лицо. Колючие небольшие глаза, поблескивавшие в тени глазниц, придирчиво глянули на майора.
— Вольно, Петр Карпович, — вполголоса сказал Аверьянов. — Познакомься. Наш гость из Туркмении. Ветеран пограничной службы майор Кайманов.
Капитан официально представился майору. Кайманов ответил на рукопожатие, поздоровался со стоявшим тут же солдатом, у ног которого сидела служебная собака. Неподалеку он заметил запорошенную снегом убитую лису.
— Я оставил Веденеева с Рексом, на случай, если они понадобятся, — сказал Гребенюк.
— Твое мнение, Яков Григорьевич? — взглянув на Кайманова, спросил подполковник.
— Думаю, что, кроме лисьих, никаких других следов мы не увидим, а в лисьих и сами разберемся.
— Все-таки, товарищ майор, с собакой вернее, — заметил капитан.
— Правильно, — согласился Кайманов. — Но без маскхалата она будет нас демаскировать, а мучить ее маскхалатом да еще в таком виде заставлять работать нет нужды, не тот случай…
— Ну, что ж, тогда вы свободны, — сказал солдату капитан. — Забирайте свой трофей, идите на ПТН. Через полчаса оттуда пойдут машины на заставу…
Когда Веденеев с Рексом ушли, Кайманов спросил:
— Объясните, товарищи начальники, почему именно здесь вы ждете нарушителя? Граница-то большая. Участок, занимаемый не только отрядом, но и одной заставой, тоже немалый…
— Место такое, — ответил Аверьянов. — Никто ведь и не подумает, что здесь можно прорваться: обрыв в семьдесят метров высотой. Кроме того, есть и «техническая причина». Хоть с обрыва локатор в два раза дальше достает, зато вдоль самого берега цель взять не может: радиолуч срезается высотой обрыва — «мертвая зона». Это отлично знаем мы, пускаем по бережку наряды, применяем другие технические средства. «Мертвая зона», как медом намазанная, притягивает нарушителей. Так и норовят под самым носом у ПТН проскочить. Пока что, как говорится, бог миловал…
Ответ не очень удовлетворил Кайманова, но он подумал: «Свои участки им лучше знать». Вслух сказал:
— Наверно, есть у вас и другие, наиболее вероятные направления?
— Конечно, — подтвердил подполковник. — Но самое вероятное — здесь, на участке заставы капитана Гребенюка… Давай, Петр Карпович, рассказывай, что тут у вас…
Капитан Гребенюк вздохнул и наклонился к переметаемому поземкой снежному покрову.
— Вот, товарищ подполковник, — сказал он, — это заячьи следы, а это лисьи. И так по всему заливу. Никаких других следов здесь нет…
Гребенюк замолчал, а Кайманов подумал, что много раз во время пограничного поиска, как раз в те минуты, когда уж готовы были дать отбой
pi
сесть по машинам, нарушитель и проскакивал. И снова начинался поиск, только в гораздо худших условиях…
Некоторое время все трое обследовали снеговой покров, затем Аверьянов спросил:
— Что скажешь, Яков Григорьевич?
— Скажу, что капитан Гребенюк все сделал толково, при таком скоплении народа сохранил следы: все, что надо, видно, хоть и поземка метет…
— Ничего удивительного, — ответил подполковник, — Петр Карпович, не первый год заставой командует.
Нетрудно было догадаться, о чем подумал Аверьянов: «Поди, узнай, был ли здесь нарушитель: следы видел в Туркмении, а узнавать надо здесь, да еще не летом — зимой на снегу».
— Хорошо ли обследовали остров? — спросил Гребенюка Аверьянов.
— Вдоль и поперек прочесали, чуть ли не с миноискателем. Да и остров-то весь с ладонь, только лисе и спрятаться, да и ту Рекс из кустов выгнал.
— Кроме кустов, на нем еще и елка растет, — заметил Кайманов.
— Что ты хочешь этим сказать?
Аверьянов обернулся и посмотрел на заснеженную, казавшуюся серебристой в свете луны елку.
— Пока ничего. Но уж больно приметное здесь место: остров — ориентир, елка — ориентир, под высоким берегом «мертвая зона» — локатор не берет. Даже тот, кто первый раз сюда выйдет, отлично найдет по описаниям эти ориентиры и в темноте, ночью… А давайте вокруг острова на лыжах обойдем, — предложил Кайманов. — Кататься мне не часто приходится: в Туркмении снег не каждый год, да и то все больше в горах…
