«Ах, Семин, Семин, — мысленно посетовал Кайманов, — что-то ты там, друг сердечный, опять недосмотрел! А ведь сколько на тебя одного и времени, и сил потрачено…»
Знакомство майора Кайманова с бывшим новобранцем — ныне ефрейтором Семиным состоялось еще в прошлом году, когда Семин только прибыл на заставу с учебного пункта. Кайманов проводил занятия с молодыми солдатами по следопытству, показывая им все на местности, практически. После занятий отпустил группу с сержантом, а сам решил пройтись лощинкой посмотреть, нет ли выводков горных курочек. Шел, шел да и заметил, что солдаты на вышке неподалеку от заставы Воронцова очень уж бдительно несут службу. Только смотрят в бинокль не вокруг, а все в сторону границы, как будто именно оттуда ждут нарушителя.
Кайманов скрытно, со стороны кустов, зашел к вышке, постучал камнем по опоре:
— Есть кто живой?..
Семин, худощавый, жилистый, вытянул шею, посмотрел вниз и отвечает:
— Есть…
А сам не знает, что ему делать: то ли документы спрашивать, то ли тревогу поднимать.
Кайманов видит такое дело pi спрашивает:
— Подскажи, браток, как тут ближе за кордон пройти?
Ну Семин понял, что его разыгрывают, и говорит:
— Я вас, товарищ майор, сразу узнал. Видел еще там, где вы у белых камней стояли.
— Молодец, что кого-то у белых камней видел, бдительный часовой. Только я с другой стороны, от кустов ежевики, подходил. А почему ты решил, что именно меня видел?
— А вы с группой вон в том распадке занятия проводили…
— Так то не я проводил. То мой брат-близнец. Он тут у вас живет. А я за кордоном живу. Оттуда пришел, туда и возвращаюсь…
Семин молчит, соображает, что ему делать, а Кайманов и говорит:
— Пока мы тут, милый, с тобой рассусоливаем, тебя вместе с вышкой и твоим напарником очень даже просто можно и за кордон унести…
После этого Кайманов несколько раз приезжал к Воронцову на заставу, брал Семина вместе с другими молодыми солдатами на службу, учил уму-разуму… И вот опять что-то там у Семина не получилось…
…Машина мчалась все вперед и вперед. Под колесами шуршала щебенка, в днище кузова стреляли мелкие камешки. У самой дороги стали попадаться обломки скал.
Сразу, как это бывает в Средней Азии, наступил рассвет: стали различимы пыльные кусты у обочин, по склонам — заросли горного клена, миндаля.
В машине все молчали. Наблюдая за откосами сопок, Кайманов перебирал в памяти случаи, какие происходили с ним когда-либо в этих местах…
— А вон и родник, — сказал Воронцов.
Действительно, родник нетрудно было определить
по свежей зелени, похожей на брошенный у подножия горы коврик.
Машина остановилась. У родника дожидался прибытия офицеров старший наряда ефрейтор Семин.
Увидев с лейтенантом Воронцовым заместителя коменданта майора Кайманова, Семин одернул стеганый защитного цвета бушлат, отрапортовал:
— Товарищ майор, в шесть часов сорок минут в районе родника Ак-Чишме найден неизвестный без документов и оружия. При обыске в котомке у него обнаружен складной нож, чурек, немного коурмы, фляга с водой. В тряпке с полкилограмма терьяка — опия- сырца.
— Почему «найден», а не «задержан»? — спросил Кайманов. — Где младший наряда?
— Так нарушитель мертвый, товарищ майор. А- младший наряда рядовой Гуляев там за камнем охраняет его…
— Как мертвый? Вы что, стреляли? При попытке к бегству?..
— Никак нет, товарищ майор, нашли мертвого…
— Идемте…
У обломка скалы маячил младший наряда Гуляев, веснушчатый и белобрысый, не успевший загореть на среднеазиатском солнце.
Судя по его напряженному и в то же время растерянному лицу, можно было понять, Гуляев чуть ли не впервые в жизни видит так близко мертвеца.
Нарушитель — по виду бродяга из бродяг — лежал навзничь, раскинув руки, устремив остекляневший взгляд в утреннее небо. Серое морщинистое лицо его было спокойно: не было на нем и признаков насилия или смертельных мук. Казалось, он спал с открытыми глазами, настолько внезапно для него наступила смерть.
Кайманов с удовлетворением отметил про себя: все, что он говорил о «шаромыге», совпало: и рост, и вес, и комплекция, и старый ватник, и ссохшиеся чарыки. К тому же нарушитель был, действительно, небрит…
То, что именно этот бродяга-зимогор затесался сегодня утром на КСП Воронцова, не вызывало сомнений: трещина на пятке его правого чарыка была настолько заметна, что и менее опытные специалисты узнали бы его след.
Но, едва увидев мертвого, Кайманов понял, что этот замызганный, доведенный наркотиком до последней степени отчаяния терьякеш — наверняка фигура второстепенная: слишком часто Кайманов встречал таких вот бедолаг-контрабандистов, особенно в первые годы своей пограничной службы. Всегда у них были главари, был хозяин. Не исключено, что и сейчас он где-то есть, может быть, даже по эту сторону границы.
Младший лейтенант Пинчук с раздувающимися от нетерпения ноздрями наклонился к сложенному в сторонке немудреному имуществу нарушителя.
— Осторожно, — предупредил Кайманов. — Терьяк, наверняка, отравлен.
— А может, просто смертельную дозу хватил? — предположил Пинчук, смотревший теперь на Кайманова с плохо скрываемым удивлением.
— Возможно, — согласился майор. — Причину смерти установит экспертиза, а нам необходимо срочно искать тех, кто отправил его к аллаху.
— Вы считаете, товарищ майор, смерть насильственная?
— Нисколько не сомневаюсь. Его отравили. Убрали свидетеля.
— На заставу сообщил? — спросил Воронцов у Семина.
— Так точно, товарищ лейтенант…
— Покажите, где видели следы армейских сапог, — спросил у Семина Кайманов… — Ваши это следы или, может, еще чьи?
Семин смешался. Вопрос застал его врасплох.
— Вроде наши, товарищ майор. Других тут не может быть. Нарушитель в чарыках…
Вся группа вернулась к роднику. Но у самого родника все было настолько затоптано, что разобраться в следах не представлялось никакой возможности.
— Ах Семин, Семин, — искренне посетовал Кайманов. — И чему только я тебя учил? Если уж чужие следы не уберегли, покажите хоть, как выглядят ваши собственные.
Оба — старший и младший наряда наступили на влажный участок земли у самого родника. Кайманов наклонился, внимательно осмотрел отпечатки.
— А на обратную проработку следа ушли у тебя люди? — спросил он у Воронцова.
— Так точно, товарищ майор.
— В каком направлении?
— Последний раз докладывали с направления на урочище Кара-Тыкен.
— «Черная колючка», — перевел Кайманов название урочища. — Туда двинемся и мы, да побыстрей…
— А как же со следами сапог?
— Если все так, как я думаю, в районе этой самой «Черной колючки» должны быть и сапоги и их хозяева.
Что позволяло сделать ему такой вывод? Ничего определенного. Только то, что в направлении от этого урочища шел терьякеш к границе. Скорей всего, именно там он получил отравленный терьяк — плату за выход на КСП. А это значит, что там должны быть и отравители… Само место много подсказывало Кайманову. Неподалеку от этой «Черной колючки» — ущелье, заваленное обломками скал, естественная крепость, занять которую в старые времена стремились все главари контрабандистов. В этом ущелье несколько хороших стрелков могут выдержать осаду целого взвода, а то и роты солдат.
Кайманов из машины передал по радио коменданту, что вся группа едет к урочищу Кара-Тыкен и что Семин с Гуляевым доставят труп нарушителя в комендатуру для медицинской экспертизы.
«Газик» резво набрал скорость, лавируя между камнями и переваливаясь с боку на бок, выехал на дорогу.
Сколько раз Кайманов проезжал по этой, в недавнем прошлом мощенной булыжником и только после войны заасфальтированной дороге!
В юности он сам строил и ремонтировал ее, зарабатывая на хлеб нелегким трудом каменотеса. Надев форму пограничника, вдоль и поперек исходил не только шоссе, ко и все эти хребты, кажущиеся отсюда неприступными, но на самом деле, весьма успешно освоенные еще в недавнем прошлом контрабандистами…
