Прожить просто одну ночь по-человечески.
Не могу сказать, что мой мозг отключали действия Макса, иногда так и хотелось схватить его за руку — расставить пограничные зоны, до какого момента можно, а что нельзя, но не было сил сопротивляться.
— Я же никогда не причиню тебе физической боли, чего ты тогда боишься? — спросил он меня почти посреди самого секса, уже не рукоблудия, а тотального проникновения сущностей.
— Боль душевную?
— Так это будет после. Чего ты сейчас боишься?
Он прав.
Откинуться, положить голову удобно, дать крови притечь к нужным органам, остановить время страха. А дальше танец накрахмаленных простыней.
Я не помню, как толком все это было.
Было хорошо, главное, что все в тумане. Прогресс на лицо.
— Научишь меня, как засыпать рядом с мужчинами?
— Ты никогда не спала рядом с мужчинами? — Он удивился, принес нам по банке тоника из холодильника. — Больше ничего нет, прости!
— Ничего страшного, — я поджала ноги под себя. — Нет, ну я спала с мужчинами, но не высыпалась. Ворочалась всю ночь.
— Нет, ты правда идеальная героиня для Вуди Аллена. Давай договоримся сразу, если я буду храпеть — разбуди меня!
Я проснулась одна в номере.
Без записок, завтраков в постель и даже сопения в спину.
Судя по тому, сколько я спала, он и вправду не храпел.
Я набрала ему.
Телефон зазвонил где-то на территории номера и моего трясущегося как осиновый листок сердца.
И где мне теперь его искать? Представляете, сейчас окажется, что он сбежал, мне придется с позором объяснять, что нечем платить за номер.
Я резко подскочила с кровати, все вокруг закружилось, я придумала себе рак мозга и снова легла под одеяло ждать реанимацию в виде открывающегося номера.
Прошло минут сорок. Я досконально изучила потолок. И зачем малярам теперь так много платят? Даже поковыряться взглядом не в чем.
Макс вернулся, когда я снова уснула. Мне снился чудодейственный сон, что я каталась на слонах от театра Станиславского до Ленинской библиотеки.
МММ приехал в другой одежде, прямо в которой он лег на кровать и обнял меня.
Самое эротичное для моей души — когда шея касается шеи. Это самые нервно-откровенные дружеские объятия.
Я получила их от любовника.
Вот что странно.
— Безумно хочется почистить зубы. К подобным номерам вряд ли предлагают зубные щетки?
— Могу дать тебе свою.
Направившись в ванную, я чистила зубы и принимала душ одновременно, стараясь не намочить волосы.
Так хотелось спросить: «А куда ты ездил?» Но еще больше мне хотелось быть не похожей на мою мать, кстати, которой не мешало бы сообщить, что все нормально.
Я набрала ей sms, сидя на унитазе: «Вряд ли ты поверишь, что тебе пишет труп из моргальной ячейки номер 1253, поэтому все нормально. Я у Сашки. Скоро буду».
Как я уже говорила, это скоро растянулось до понедельника.
— Там не похолодало?
— Нет, обещают сегодня ночью грозу!
— Снова только обещают?
— Ага! Я как раз сейчас в машине слышал. Ездил переодеться. А то ходить три дня в одном и том же безмерно неприятно. Не в армии уже.
— Ты служил?
— А ты как думала!
Мое поколение росло иначе, и в моем представлении, особенно среди сверстников, в армию шли либо гопники, либо неудачники.
Все мало-мальски адекватные персонажи поступают в институты или отмазываются. Уже прошло то время, когда люди шли служить, потому что так положено — ибо отец служил, дед воевал, даже бабушка участвовала в сражениях, ну как после такой истории не пойти служить.
Макс так и сделал. Потом поступил в МГИМО на МО.[8] Доучился там до конца или нет, не знаю. Макса страшно спрашивать — любой заданный ему вопрос боязлив с моей стороны. Я боюсь!
На улице собирались тучи. В могучие кучки. Творили дождь. Точнее планировали выпустить его к середине ночи, если никаких накладок не произойдет.
— Поехали узнаем, все ли закрыто дома, у меня рабочие вечно оставляют окна открытыми, воров-то я не боюсь — там и охрана, и пока уносить нечего, а вот если дождь зальет…
— Все лучше, чем номера гостиницы.
— Вчера тебе тут нравилось.
— Это было вчера, — я уже стояла в дверях.
Мы забыли зубную щетку и зарядку для телефона, а еще одну их тех ночей, которые приятно вспомнить в этом номере. Ведь если мыслить логически, то для того чтобы вспомнить какое-то событие, о нем необходимо забыть — хотя бы на некоторое время. Значит, эту ночь я уже не вспомню!
У Макса в машине играл последний диск Паффа Дэдди — до сих пор не могу привыкнуть называть его Пи Дидди. Пошло как-то звучит.
— Как вы познакомились с Никой? — спросила я, когда мы уже свернули в его поселок.
Макс замялся. Подумал какое-то время, стоит ли отвечать на этот мой вопрос, потом выключил музыку и произнес:
— Я ее изнасиловал. Даже не зная ее имени.
— И потом прожил с ней семь лет?
Меня чуть не стошнило, стало дурно и душно. Закружилась голова.
— Вот видишь, ты сразу наделала выводов. Уже осуждаешь, собираешься бежать и писать предъяву, а она меня любила. Да все очень по-дурацки вышло. Рассказывать?
Я на секунду задумалась, как быстро мы успеваем осудить людей и как редко выслушиваем до конца, прежде чем вынести вердикт «виновен» или «любим».
Кивнула головой.
— Когда я в семнадцать лет поступил в Военный университет — первое время жил в Хамовнической казарме, что на Парке культуры — знаешь наверняка такое желтое здание, воинская часть на Комсомольском проспекте. С нами еще жили курсанты училища — дирижеры фиговы. Как-то дали нам увольнительную, мы выпили штучки по три коктейлей мерзких, вроде джин-тоника — они только появились… В общем пошли мы слоняться, ветрило, холодрыга, мы давай дальше квасить — я, старший по роте, Серега Филимонов и командир взвода, непонятно как затесавшийся в наших кругах старшина, Олег, фамилию не помню, Митяев… Или не Митяев??? Около метро есть школа с достаточно большой территорией, и в те времена туда можно было без особого труда попасть, никакой охраны тогда и в помине не было, что ни место, то трансформаторная будка, хозздания, площадка, закоулки — одним словом хоть оборись, хоть обосрись. Мы там стояли и выпивали. Подошла девчонка лет тринадцати, симпатичная, но совсем еще девчонка, может, у нее и месячных-то не было. Кого-то ждала. Тут один Олег Митяев, который старшина, и был старше нас лет на пять, раз и ее схватил, в шутку, рот заткнул рукой. Мы со вторым пареньком стояли в ступоре безумном, а Митяев раз и начни ее трахать. Ну и потом нас заставил. Не хотелось ему одному нести вину — у меня не получилось, я физически не мог. В ту ночь меня страсть как избили… Ваще сипец был. В общем, спустя все доносы и обсуждения, нас с Серегой Филимоновым исключили — разбираться детально никто не стал. Он попал в Камчатские ключи,[9] я — в Татищево.
Макс говорил о Камчатских ключах и Татищево так, как будто я знала, о чем идет речь. А еще у него сильно отросли волосы — ему пора стричься.
Я сидела, забравшись с ногами на пассажирское сиденье. Мы давно уже приехали, но забыли выйти из машины.
— Теперь ты понимаешь, почему я тебе сказал, что редкая девушка радуется встрече со мной. Хотя зря я тебе все это рассказал. — Но ты же ее не насиловал? — Зато смотрел и ничего не сделал. Ты сейчас можешь начать говорить: «Ну а с другой стороны, что ты мог сделать?» — а мог многое, просто не стал. Эти два дятла еще знаешь, что сделали: портфель — не портфель, а сумку такую через плечо сперли. Думали, что там деньги. Проездной себе забрали — одним словом, караул, тебе повезло, что ты в те времена под стол ходила пешкодралом. Там тетрадки были, дневник — я и запомнил имя и фамилию. Столько лет я пережевывал всю эту историю.
— А как ты потом ее нашел?
— Приятель принес на работу диск с базой данных МГТС, ну и сидели, делать было нечего — мы тогда первый проект по градостроительству и преображению облика Москвы делали, и бывали у нас свободные минутки, пока ждешь подписания очередного разрешения. Ну вводили всех кого не лень, ввел ее имя и фамилию, узнал, где живет.
