Марина много раз слышала здесь, в Синем Колодезе, об оптовых покупателях, что месяцами разъезжают по деревням, предлагая за лесные дары неплохие по местным меркам деньги. В большинстве своем это вполне законопослушные люди, что предпочитают заниматься легальным бизнесом: медом, сушеными грибами, вареньем, свежими ягодами. Но кое-кто охотился только за особым товаром, таким, который из-за своей редкости, дороговизны или даже запрета на сбор мог принести неплохую прибыль: золотым корнем уральского женьшеня, лосиными рогами, медвежьей желчью, лиственницей, шкурами. Соболя и горностаи в этих местах давно уже перевелись, чернобурок разводят искусственно, но рыжие лисы и норки еще встречаются.
Тогда девушка не стала расспрашивать священника — постеснялась. Но потом из разговоров колодезян, да и собственных наблюдений, поняла, что отец Базиль стал поощрять дарителей. Кому облегчал епитимью, кому прощал без послушания не самые тяжкие грехи. Через месяц не только Марина, но и все в деревне знали, что сомнительной честности дар — не подношение, а вполне богоугодное дело, нечто вроде пожертвования. Да батюшка этого и не скрывал, просвещая всех желающих.
Марине он как-то сказал:
— …если, скажем, Симеонов принес кадку соленых грибов в подарок лично мне, да еще с мыслью что-то за это выпросить — это грех. А вот когда то же самое он делает для всего прихода, когда знает, что пожертвование обернется в деньги, а потом — в новые книги и тетрадки для школы, в оклад для алтаря, деяние выходит вполне благочестивое. Понимаешь? Пожертвование не мне, а храму. Не для себя старается человек, для других, как Господь велел. Значит, несмотря на всю греховную природу, в душе Симеонова есть место чистому и светлому. Я всего лишь скромный пастырь, судить поступки будет Всевышний, ибо сказано, что каждому воздастся по делам его. Но, как мне кажется, такие порывы нужно поощрять, чтобы в следующий, раз он произошел не по случайной прихоти, а вполне осознанно.
Сказать по правде, девушка не очень поняла метафизическую сущность объяснений отца Базиля, потому что ей (больше нравилось слушать, КАК он говорит. Впрочем, в этом она была не одинока. Все женщины в Синем Колодезе готовы часами слушать проникновенный голос батюшки, его потрясающей силы проповеди. А вот мужики из страстной получасовой речи вывели только одно — за хорошее пожертвование все-таки можно получить послабление.
И поток даров вырос минимум втрое. Даже телку однажды привели. — с нее и началась церковная живность. Кто посметливей — быстро сообразил: чем ценнее пожертвование, тем скорее отец Базиль сдержанно похвалит за усердие. А это шанс избежать суровой епитимьи, получить послушание полегче. И батюшке понесли редкий товар. Редкий, но не запрещенный: лосиные рога, лисьи шкуры, золотой корень.
От Марфы Демьяновны Марина знала, что половину января и весь февраль кое-кто из заядлых охотников специально ходил в лес на поиски сброшенных лосями рогов, ставил капканы на лис. А отцу Базилю их выдавали за летние запасы, сохранившиеся в погребах, как тот же золотой корень. Пользовались его неосведомленностью: городской житель вряд ли способен отличить свежие лосиные рога от прошлогодних. Чаще всего так поступали «должники», стремясь поскорее снять отложенное послушание.
Рассказать священнику, что кое-кто из прихожан обманывает его, Марина не посмела. Для отца Базиля, верующего в благородство и чистоту человеческой души, это стало бы настоящим ударом.
Правда, иногда ей казалось, что он все знает, но по каким-то причинам молчит. Может, не хочет обижать мужиков?
Пожертвований храму постепенно скопилось столько, что держать их в доме стало невозможно. Тогда-то отец Базиль и решил перенести все в сарай на задах школы. Пока он не использовался — почему бы и не заполнить пустующие клети? Не оставлять же добро мокнуть под дождем… А так оно спокойно дождется скупщиков, не испортится и не сгниет.
Марина легко взбежала по лестнице, открыла дверь. Хвойный дух стал совсем густым, сладким и теплым, как патока. Словно дружеские руки протянулись навстречу.
Конечно, по сравнению с аудиторией в РУГН класс вряд ли показался бы ей просторным. Но после года здесь, в Синем Колодезе, после крохотных горенок с низкими потолками и узкими окошками, которые зато так легко протопить зимой, Марина оглядела новый класс с восхищением. Высокие стрельчатые окна расстилали на чистом, только что выкрашенном полу дорожки дневного света. В шеренгу выстроились полтора десятка грубоватых, но самое главное — прочных лавок из лиственницы. Хоть дерево считается в этих краях заповедным и рубить его нельзя, для школы колодезяне расстарались. Прямо рвались на послушание в лес, на короткое время оно даже стало для них наградой. Мужики так увлеклись, что срубленных стволов оказалось значительно больше, чем нужно. Дед Игнат, самый умелый в деревне столяр, настругал и лавок, и учительский стол, и даже стеллажи из благородного дерева, а бревен словно бы и не становилось меньше.
Отец Базиль пожурил мужиков, напомнил, что лиственница — редкое и ценное сырье. Школа — это, конечно, отлично, но перебарщивать с вырубкой нельзя ни в коем случае.
— Неужели вы хотели обогатиться? — спросил тогда отец Базиль. — Тяжким бременем ляжет на вас грех сребролюбия и стяжательства. Покайтесь! Господь простит! Он милостив!
Пристыженные лесорубы повинились перед священником, отец Базиль отпустил колодезянам и этот грех, наказав в качестве послушания распилить оставшиеся лиственницы на метровые чурбаки. Марина думала, что батюшка решил и их продать скупщикам. Но она ошиблась: отец Базиль пообещал вызвать в конце весны, когда просохнут дороги, трейлер из леспромхоза и сдать все излишки государству. Пока же драгоценную лиственницу сложили все в тот же сарай. Чтоб не мокла.
Марина скинула душегрейку, улыбнулась про себя: ведь когда-то она считала самой удобной зимней одеждой приталенную куртку из синтетики с меховым воротником. Затопила печь, поставила греться воду. Вымела из класса опилки, мелкий строительный мусор и принялась мыть пол.
Руки все делали сами, а мысли Марины были далеко.
Удивительно, как за то время, пока она здесь, расширился приход отца Базиля! Все-таки он удивительный человек и превосходный организатор! Все четыре окрестные деревни ходят молиться в Синий Колодезь, в Белоомуте уже стоит своя часовня, отец Базиль каждое воскресенье и по всем церковным праздникам ездит туда отправлять службу. Такая же строится и в Предтеченке.
Школа работает уже семь месяцев, до вчерашнего дня в ней училось семнадцать ребят, а сегодня станет еще больше. Между Сосновкой, Белоомутом и Синем Колодезем проложены наконец нормальные грунтовки — так и детям в школу проще добираться, и фельдшер на срочные вызовы всегда поспеет, да и самому отцу Базилю не нужно тратить сутки, чтобы объехать весь приход. Впрочем, в последнюю очередь дороги строились для него — так он сам говорил. Главное, что всем удобно: и пешеходам, и водителям. Правда, других машин в округе было — по пальцам пересчитать: одна в Сосновке, у егеря, и в Белоомуте — две, да только ни одна не ездит. Лишь один Петр Симеонов на своем «уазике» мотался туда-сюда без отдыха, исполняя поручения отца Базиля. Кадки, что в сарае лежат, половина, не меньше, — из других деревень. А привез их как раз Симеонов, и не пришлось тащить на руках или дожидаться зимы, чтобы волочь санным ходом.
Да мало ли для чего еще дороги понадобятся?
Нынешним летом, как сойдет половодье и немного просохнет земля, порешили всем миром строить такую же грунтовку на Подгорки, самую отдаленную деревню. Не сами, конечно, решили, отец Базиль настоял, но разве это главное?
Конечно, его в деревнях слушают. Да и делают все, что он скажет. В первую очередь — послушание: кому ж понравится с неотмытыми грехами ходить? Вот и трудятся не покладая рук: батюшка суров к пьяницам и домашним скандалистам, а это у местных основные грехи.
В дверь осторожно постучали. Марина посмотрела на часы: уже пришли? Еще вроде бы рано… Наверное, это сам отец Базиль. Тоже решил все проверить перед первым уроком.
