— Пап, но тогда не только Библию надо читать? И Коран? И какие-нибудь книги этих, кришниа… кришнаи…, ну, лысых таких, которые…
Чернышов нахмурился. Он не знал, что ответить. Слишком сложный это был вопрос для него, ведь он сам еще не решил, верит он до конца, как тот же Даниил. Или Савва, например. А все туда же — молодежь поучать.
— А еще есть эти… мормоны, адвентисты… Вчера на улице подходил парень, красивый такой… Сказал, что он из свидетелей Иеговы. И тоже предлагал какие-то книжки. Чем они хуже?
— Нет! — резко сказал Артем. — Эти — хуже!
— Пап, а почему? Ведь…
— Нет, я сказал! Нечего тебе мозги забивать всякой мерзостью! Знаешь, сегодня мы проверяли одну секту…
Артем на секунду задумался, стоит ли вообще рассказывать об этом. Решил, что стоит.
— Там была одна девушка, совсем молоденькая. Ей некуда было идти, все повернулось против нее. Тогда она пришла в секту. Мы приехали в такой момент… — Чернышов замялся. — В общем, если бы мы приехали чуть позже, возможно, ее уже не было бы в живых.
У Ленки расширились глаза, она испуганно прошептала:
— А что с ней делали?
— Ее хотели убить. Очень жестоко. Подробности тебе лучше не знать, да я и вспоминать не хочу. Просто пойми, я боюсь, чтобы с тобой не случилось чего-либо подобного.
— Но, пап… Мне есть куда идти: если что, я спрошу у тебя или мамы. И не такая уж я дура, чтобы остаться в секте. Просто хочется знать, что там происходит, посмотреть хоть разочек! Вот парень тот, из свидетелей Иеговы, очень красиво все описывал, приглашал к себе.
— Нет! — прихлопнул ладонью по столу Артем. — Вопрос закрыт!
Ленка явно обиделась. Чернышов вздохнул и серьезно посмотрел ей в глаза.
— Поверь, так будет лучше. Эти секты на самом деле очень опасны. Со стороны кажется, что там что-то интересное: таинственные обряды, красивые слова, люди, готовые помочь и все такое. А заканчивается все очень плохо. Очень. Лен, я тебя прошу, не связывайся с ними никогда.
Дочка молча кивнула.
За углом послышался шорох. Артем встал и выглянул. В коридоре стояла Анюта. Увидев отца, она тут же задрала нос. Мол, стою тут, и что с того? Что мне, рядом с кухней постоять нельзя?
— Подслушиваешь? — усмехнулся Артем.
— Ага! Но вы там о какой-то ерунде говорили… Библия, церковь, секты… Фу. — Тряхнула головой девочка. И тут же заинтересовалась. — А что там с Ингой было? Вы мне так и не рассказали… А обещали!
— Расскажу обязательно, но не сейчас. Хорошо?
— Вы так всегда… «Расскажу, но не сейчас»… — передразнила дочь. — А мне уже десять лет, я совсем большая. Вон и Ленке сегодня накостыляла!
— Кому накостыляла?! Да врешь ты все! — возмутилась старшая сестра. — Я тебя пожалела, дуру набитую!
Анюта захихикала. Потом повернулась к отцу и сообщила:
— А тебя мама зовет.
Артем поднялся и вышел из кухни. За его спиной тут же началась тихая игра в «щипалки». Разозленная Ленка вовсю старалась отомстить.
Наташа лежала на диване, укрывшись одеялом. Судя по бледному лицу — очередной приступ гастрита протекал тяжело. Артем без вопросов нашел таблетки, подал жене и принес стакан теплой минералки без газа.
Он сел на диван рядом с Натальей и положил ладонь ей на лоб. Они молчали. Артем остро переживал свою неспособность хоть как-то помочь жене, хоть немного облегчить ее боль. Наташа же просто лежала, не шевелясь, не тревожа желудок. Малейшее движение — и приходила новая боль.
— Нельзя тебя было волновать, — Артем озлился на себя и на Ирину. — Прости.
— Ничего. Все будет нормально, уж как-нибудь выживу.
Он пошевелился и попытался убрать ладонь. Жена поймала его руку и осторожно положила к себе на живот, под халат.
— Пусть полежит здесь, — прошептала она. — Мне так легче.
Артем придвинулся ближе и начал медленно гладить. Он смотрел на лицо Наташи и думал о том, что произошло бы с ней, если, не дай Бог, погибли бы Лена или Анюта. Холодная волна прокатилась по его душе. Чернышеву на миг стало страшно, страшнее, чем было когда-либо до этого момента.
Он бы потерял не только дочь, но и жену.
Наташа что-то почувствовала. Она взяла его руку и прижала к щеке.
— Тебе стало легче? — беспомощно произнес Артем.
— Конечно, — улыбнулась Наташа, — твоя рука такая теплая и такая надежная. Любой женщине было бы приятно иметь мужа с такими теплыми руками. А повезло вот мне!
Ей на самом деле полегчало. Боль не ушла, но притупилась.
Артем наклонился над женой и поцеловал ее. Нежно, легко и быстро. Лоб, нос, губы… Щеки и шею. Наташа заулыбалась и порозовела. Потом сморщила носик и прошептала:
— Что за нехороший насильник? Напал на беспомощную женщину. А ну не приставай, рано еще, дети не спят.
— Да я… — пробормотал Артем. — Я просто так…
— Просто так? Ну да, так я тебе и поверила.
— И вообще, женщина, будешь возмущаться, уйду и ты останешься без моей ладони на пузе. Вот. Бойся этой страшной угрозы.
— Ой, боюсь, боюсь… — Наталья усмехнулась. — Неужто ты такой бессердечный?
Артем весело хмыкнул. Он собирался ответить жене очередной подколкой, но в прихожей разлился соловьем звонок.
— Папа! Открой дверь! — закричали дочери из соседней комнаты.
— А сами что?
— А мы уроки делаем! Мы не можем!
Чернышов покачал головой — вот ведь лентяйки выросли! В этот момент снаружи донеслись глухие удары. Кто-то ломился в их квартиру и стучал ногами. Артем разозлился — он знал этого надоедливого гостя. Поцеловав жену, Чернышов осторожно встал и быстро добрался до прихожей. Распахнул дверь и рявкнул:
— Что еще у тебя?
К нему испуганно обернулся Михеич, высокий и худой дед, жилец из соседнего подъезда. Увидев Чернышева, Михеич явно обрадовался, шмыгнул носом и вытер ладони об выцветшую пятнистую рубашку.
— Дык это… Ильич…
— Какой я для тебя Ильич?!
— Прости, Артем, — забормотал дед, пугливо оглядываясь и пытаясь забраться в квартиру, — тут эт-та…
Чернышов оттолкнул деда. Тот, даже не заметив этого, прижался спиной к стене и теперь дрожал, наблюдая за лестницей. Одновременно он ухитрялся шептать в сторону Артема:
— Меня эт-та, убить приходили. Да-сь… Пришли и стоят под дверью. И дышуть… и дышуть… Страшно так дышуть… Убить хотели. Но я хитрый, не стал открывать… А они дышуть…
— Михеич, никто к тебе не приходил.
— Как же? А эт-та кто же дышал-то? Стоят за дверью и дышуть…
— И как же ты сюда попал?
— Дык это… Артем Ильич… Устали они, вот и ушли. Да-сь… А я тут же сюда. Помоги! Ты же в милиции работаешь!
— Дед, я к тебе сколько раз ходил? И ни разу никого там не было.
— Так эт-та… Они того-сь… Хитрые, значить. Как ты приходишь — тут же прячутся. И не дышуть… Совсем не дышуть…
— Хитрые, вот оно что… А в дверь на кой ногами стучал? Что, звонка тебе мало?
— Так эт-та… А вдруг вы спите? Надо того-сь, разбудить! Никак нельзя звонком. Ногами… А то они того-сь, придут и… И как начнуть дышать!
Дед дрожал, мало-помалу пододвигаясь ближе к Артему.
— Михеич, я тебе вот чего хочу сказать… — начал Чернышов понизив голос. — По секрету, Михеич.
— Слухаю, слухаю!
— Вот ты ко мне пришел, Михеич, а не знаешь главного. У меня они в квартире сидят, эти… которые дышуть…
— Как, как это?! Они того-сь… здесь?!
— Ага. Ждут здесь тебя. Пришли и сказали, чтобы я тебе не говорил. Но я решил сказать.
— Ой… убьют. Убьют ведь!
— Да, Михеич, — зашептал Чернышов жарко, — не ходи сюда. Убьют и не поморщатся. И будут того-сь… дышать над твоей могилкой.
Дед задрожал. Ему уже хотелось бежать отсюда со всех ног, но было страшно — вдруг кто ждет на лестнице?! Да и привык он сюда ходить со своим страхом. Этак пожалишься целому милицейскому майору — и вроде легче становится, а те, «кто дышить», пару дней обходят его стороной.
— Убьют ведь меня, Артем! Как есть убьют!
Мутная слеза скатилась по морщинистой щеке и канула в клочковатой седой бороденке.
