Страстной монастырь был построен царём Алексеем Михайловичем в 1654 году. Имел 4 храма: Соборный двухэтажный, церковь Святого Алексея, Храм над Вратами, Трапезный храм во имя печерских угодников. 3 и 4 сентября в храмах был произведён грабёж. После выноса всего ценного в нижнем храме устроили магазин, а прочие помещения использовались в качестве казарм.

Описывать дальше просто нет сил, да и вы, уважаемые читатели, надеюсь, уже в достаточной мере осознали по моему небольшому эссе, какой грандиозный ущерб был нанесён церковному имуществу Российского государства. Но если бы это было всё, что подверглось разгрому и поруганию! Ведь кроме монастырей и сотен приходских церквей в столице имелось множество прочих мест, представляющих весьма лакомые куски для грабителей. Дворцы богатых людей и царских вельмож, ссудные кассы, питейные дворы, арсеналы, монетный двор, промышленные и торговые предприятия, склады, музеи, имущество тысяч и тысяч горожан разных сословий, не имевших возможности по тем или иным причинам покинуть город. Так что колонны трофейных обозов, влекомые потерявшими всякое чувство меры захватчиками, растянулись на многие и многие километры.

Но парадокс ситуации состоял в том, что в последствии 99% того, что было награблено французами, поляками, австрийцами, итальянцами и прусаками, так и осталось в России. Лишь небольшая масса ценностей достигла территории нынешней Литвы, Латвии и Польши. Но до самой Франции, в конечном счёте являвшейся вдохновительницей всей военной интервенции, не дошло ровным счётом ничего. Куда же всё исчезло? Куда пропал груз с многих тысяч повозок, телег и фаэтонов? Ответ можно найти в высказываниях одного из генералов, находившихся в свите Наполеона. Вот что писал командир 33-го полка Фриан Дедем де Гольнер. «Лучшие картинные галереи сгорели ещё во время пожара, а деньги и всё то, что было захвачено армией, наполовину снова было отобрано русскими, а остальное уничтожено, чтобы не досталось им. Многое просто зарыли в землю в химерической надежде, что удастся вернуться за ним».

Но что означает слово «уничтожено»? Как его понимать? Сожжено, разбито вдребезги, закопано, утоплено? Разберём данный термин на маленьком примере из многодневного опыта этой грандиозной эпопеи.

Рассмотрим только один небольшой эпизод из истории отступления 3-го корпуса маршала Нея, едва не угодившего в окружение около города Красный. Встретив сильный заслон на переправе через речку Лосмину, он был вынужден резко свернуть с проторенного пути и броситься со своими войсками в сторону Днепра. Он надеялся переправиться по свежему льду, но наступила внезапная оттепель. Ледяные поля начали двигаться, и положение 3-тысячного армейского корпуса стало почти безнадёжным. По дошедшим до нас воспоминаниям участников того похода, маршал, видя, что спасти багаж, обоз и артиллерийские орудия невозможно, якобы первым приказал сбросить свою карету в свинцовые воды Днепра. Туда же отправились и подводы обоза, и даже пушки (якобы).

Вот такой исторический эпизод в широко распространённой, вернее будет сказать, общеупотребительной, редакции. На самом же деле всё происходило не совсем так, как пишут популярные газеты и журналы, вернее будет сказать, совсем не так. Но в первом приближении можно считать, что, по сути, всё сказано правильно. Увозимое из купеческого центра России — Москвы — имущество французы уничтожили, но ведь оно по большей части всё равно осталось в целости и сохранности, вот только в земле, или, в данном случае, под водой.

Другая примечательная фраза из мемуаров генерала Дедема: «Многое зарыли в землю». Да, верно, зарывали многое, причём не какой-то горшок с медными монетами (найти который — голубая мечта многих кладоискателей), а целые повозки, нагруженные не только награбленным имуществом, но и серебром и золотом. Да что там отдельные повозки! Закапывались и затапливались целые обозы в десятки и сотни подвод с награбленным добром. Их французы прятали до лучших времён в призрачной надежде, что, перезимовав в Смоленске, им удастся вернуться за оставленным в пути добром несколько позже. Но сладостные мечты эти в подавляющем числе случаев так и остались только мечтами. Хотя некоторым участникам того похода всё же удалось впоследствии вернуться в Россию и даже провести поиски спрятанных либо ими, либо их родственниками сокровищ. Как и когда предпринимались подобные попытки, а также что получилось из этих экспедиций, я, разумеется, вам расскажу впоследствии.

Итак, представив вам пусть и самое общее, самое мизерное описание того громадного количества трофеев, что были вывезены Наполеоном из Москвы, я постараюсь описать и систематизировать добытые мной сведения по конкретным кладам, заложенным его войсками, рассчитывая обойтись перечислением нескольких конкретных и достаточно детально отработанных эпизодов. Но не тут-то было. Исписав более полутора сотен страниц, я совершенно погряз во всевозможных военных событиях и чисто бытовых коловращениях, прихотливо управляющих судьбой отступающей армии. Хаос в центральной части моей книги получился такой, что я понял — необходимо как-то жёстко систематизировать весь фактический материал. Ведь основной задачей моего повествования было не только дать читателям всю имеющуюся информацию по причинам, приведшим к заложениям конкретных исторических кладов, но и тесно увязать данные рассказы с общей обстановкой, складывающейся на всём театре боевых действий.

Поэтому я решил выстроить повествование, максимально привязав его к конкретным календарным датам. Решение не идеальное, поскольку в один и тот же день зачастую происходило множество всевозможных событий, почти всегда разнесённых в пространстве. Но всё же это было наилучшим выходом в создавшейся ситуации. Поэтому прошу прощения за то, что вам, уважаемые читатели, не раз придётся возвращаться к одним и тем же датам и случившимся в них событиям. Извинением может служить только моё желание наиболее точно и подробно описать каждый щекотливый и неоднозначный момент сокрытия очередного исторического клада. Искренне надеюсь на то, что мой многолетний труд поможет отыскать хотя бы часть исчезнувших в 1812 году российских сокровищ.

* * *

Свой нерядовой рассказ я начну, несколько отступив от того момента, когда Великая армия начнёт своё последнее движение на запад. Мне хочется познакомить вас с участниками дальнейших событий, с царящими тогда нравами и теми приготовлениями, которые совершали солдаты и офицеры разношёрстного воинства, деятельно готовясь к счастливому и победоносному возвращению домой. Пока никто из них даже не подозревает о той ужасной участи, которая уготована большинству из них, и поэтому эти незатейливые строки будут весьма и весьма показательны. Представляю вам выдержки из дневников Кастеллана и Цезаря де Лотье. Запомните их и сравните с тем, что эти же люди напишут всего через полтора месяца.

27 сентября

«Идёт снег, который тут же тает. Я дежурный. В эти дни я часто прихожу в переднюю около императорского кабинета поболтать с его камердинером Анжелем, бывшим лакеем герцогини де Ла Вольер.

Этот человек относится ко мне дружелюбно и рад поговорить о Его Величестве. Между прочим, он рассказал мне: “Со времени нашего прибытия в Москву император приказал мне каждый вечер зажигать по две свечи около его окна, чтобы солдаты говорили: “Смотрите-ка, Император не спит ни днём, ни ночью, он всегда за работой”».

5 октября

«Я сажусь верхом, чтобы следовать за императором; прекраснейшая в мире погода. В строю большое движение. Его Величество занимается артиллерией. Он работает по целым ночам. Правда, он спит часть дня. Рассчитывают на скорое выступление. Говорят о походе на Индию. У нас столько доверия, что мы рассуждаем не о возможности подобного предприятия, а о числе месяцев, необходимых для похода, о времени, за которое к нам будут доходить письма из Франции. Мы привыкли к непогрешимости Императора, к преуспеванию всех его планов».