«Корпус графа Штейнгеля после этой победы оставался у Старо-Борисова, а корпус генерал-лейтенанта Берга получил приказание атаковать неприятеля на рассвете при переправе его через Березину при селении Студенцы. В 10 часов утра, несмотря на сильную и выгодную позицию, занимаемую неприятелем, началась атака, и вскоре враг был выбит, но вторая (линия обороны) была ещё сильней. Неприятель, переправляясь с  величайшей поспешностью и в беспорядке, защищался весьма упорно и отчаянно. Сам Наполеон при этом присутствовал...»

Это наш взгляд на эти события, а вот и французская точка зрения, более сдержанная: «28 ноября. Герцог Беллунский (маршал Виктор) в 11 часов был атакован на другом берегу Бережны (на правом берегу, у селения Брили). Завязалась довольно живая канонада, он сохранил свои позиции. В 3 часа несколько ядер долетели до моста; это был момент большого беспорядка. Отсталые солдаты толпами бросились на мост и воспользовались суматохой для грабежа повозок. В конце концов, все они (повозки) были сожжены. Многие офицеры, посланные к герцогу Виктору, не могли протискаться по мосту, даже пешком; меня на мосту затолкали, когда я пытался перейти...»

«На другой день 17 (29) числа с рассветом возобновилась канонада, но вскоре была прекращена, потому что неприятель пожертвовал всем своим обозом и частью артиллерии... зажёг мост, чтобы воспрепятствовать преследованию со стороны графа Витгенштейна».

Освободительный поход, позволивший выгнать армию всей Европы из пределов нашего отечества, продолжался успешно. На нашей территории уже не было крупных боевых столкновений, лишь сбор пленных и брошенных вдоль дороги трофеев.

«10 числа граф Витгенштейн перенёс главную квартиру свою в местечко Кайданы... Здесь получено известие о том, что Макдональд 5-го числа оставил Митаву (совр. Елгава) и находился с 4000 человек в Шавлях. Перехваченное письмо показало, что он ничего ещё не знал о происходившем и шёл, по мнению его, на соединение с Наполеоном».

Но совершить ещё один ратный подвиг Петру Христиановичу было уже не суждено.

«14-го числа по прибытии графа Витгенштейна в Гелевуда, замок на берегу Немана, получено известие от полковника Альбрехта, что находившийся в корпусе Макдональда прусский генерал Йорк... с извещением, что он не имеет войны с Русскими. Немедленно граф Витгенштейн отправил к нему князя Репнина-Волконского для переговоров. Сам между тем двинулся на Кенигсберг, и войска его в это время переходили границу между Средниковым и Юрбургом».

Заканчивая сей небольшой экскурс в историю, я хочу ещё раз отдать дань уважения скромному герою (отказавшемуся в 1813 году занять место совершенно одряхлевшего Кутузова), истинному патриоту и беззаветному храбрецу П.Х. Витгенштейну, само имя которого должно по праву стоять среди известнейших исторических личностей, своими подвигами действительно спасших Россию!

16 октября

«Приближается эвакуация раненых. Разрушили часть кремлёвского собора и свалили крест с Ивана Великого. При падении он сломался. Забрали и расплавили серебряную утварь кремлёвских церквей, пополнив этим кассу армии. Генерал Лористон вечером уезжает на аванпосты, чтобы узнать ответ Царя на предложение Наполеона. Великолепная летняя погода. Тепло и сухо».

«Наполеон велел забрать брильянты, жемчуг, золото и серебро, которые были в церквях Кремля. Он велел даже снять позолоченный крест с купола Ивана Великого. Поэтому Наполеон велел вывезти все трофеи Кремля. Ими нагрузили 25 телег. У него были телеги, полные золота. Офицерам и солдатам выдали двойное жалование, но вместо серебра выдали русские кредитные билеты и солдатам приходится менять бумажный рубль на 20 копеек серебром».

17 октября

«С утра была генеральная раздача по всей армии. Раздают тулупы, бельё, хлеб и водку. Французы, проживающие в Москве, видя громадную добычу, укладываемую в повозки с офицерским багажом, а также сокровища московского искусства, решили, что им тоже следует уйти из Москвы вслед за отступающей армией».

18 октября

«С утра был сделан смотр корпусу маршала Нея в составе 10 000 человек. Было роздано много орденов и назначены офицеры на все свободные места (должности). Смотр продолжался два часа. После смотра получен приказ — выступать из Москвы. Корпус Вице-короля и корпус Даву выступили вечером из города на Старо-Калужскую дорогу. Корпус Нея и “старая” гвардия ночевали в Москве. На Можайск (т.е. по “Старой” Смоленской дороге) были отправлены все раненые и больные в сопровождении дивизии генерала Клапареда.

После смотра император объявляет о своём намерении ночевать вне Кремля, в предместье... Помещение Императору приготовляют у графини Орловой. Его Величество находит, что это слишком близко. Все будут в дежурной комнате; в 22 вечера нам объявляют, что Император ночует в Кремле.

Ночью до -3 °С, днём до 12-ти тепла».

19 октября

«Рано утром Император уехал по Калужской дороге. Я остаюсь до 3-х часов пополудни для того, чтобы вместе с генералом Нарбоном обойти госпитали; раненые в количестве 1500 собраны в Воспитательном доме около Кремля, где... оставлен гарнизон под начальством маршала Мортье.

Не было времени до отъезда пронумеровать повозки: (он свои собственные повозки он имеет в виду, а не армейские) за нами следует, по меньшей мере, 15 000 (!!!) их; почти все захваченные в этом городе или принадлежащие поселившимся в России иностранцам. Они причиняли большие затруднения при выходе из Москвы. Вечером в Троицком — плохом поместье — мы догоняем императора. Погода мягкая».

«“Старая” и “молодая” гвардия выступили из Москвы после полудня. За гвардией выступает общевойсковой обоз в 15 000 повозок; телеги; дрожки, кареты, фуры, палубы и фургоны двигались в несколько рядов, на протяжении более чем в 30 (!!!) вёрст. Среди этого необозримого обоза находился особый обоз с так называемыми “трофеями”... Вечером Наполеон остановился в плохом предместье села Троицкое, в 28 верстах от Москвы (совр. дер. Ватутинки). Императорский обоз под охраной полков “молодой” гвардии и дивизии генерала Роге расположился позади в лесу. Впереди села Троицкое расположись войска Вице-короля и маршала Нея».

20 октября

«В 4 часа я получил приказ отправиться с 25 уланами гвардии и инспектором почт в Малую Вязёму, поместье князя Голицына по дороге из Москвы в Можайск. Передавая мне этот приказу Коленкур, очень ко мне расположенный, выражает мне своё огорчение по поводу того, что император доверяет мне такое опасное поручение. Я должен был проследить за движением войск, отступавших этой стороной, и дать о нём отчёт. Так как я должен был проезжать по краю, занятому неприятелем, то моя миссия была очень щекотливая. Мой близкий товарищ Мортемар попрощался со мной, как с другом, которого ему больше не суждено видеть; он советовал мне, если на меня нападут, приказать броситься врукопашную, не отвечать на неприятельские выстрелы и пробиться на всём скаку. Я разделил свой отряд на два взвода; посредине первого ряда я поместил проводника — русского, связанного верёвкой, оба конца которой держали два улана. Его предупредили, что его пристрелят на месте, если он проводит нас к русским. Ночью во весь опор мы помчались по местечку, которого нельзя было миновать. Оно было занято. На оклики по-русски “кто идёт?” мы не отвечали. На некотором расстоянии мы услыхали “кто идёт?” по-французски. Никогда более мелодичный звук не касался моих ушей. Мы таки ускользнули от казаков, это нельзя назвать неудачей.

В 10 часов вечера 20-го декабря я великолепно заснул на моей медвежьей шкуре».

Пока столь красноречивый адъютант крепко спит, мы проанализируем его последние записи. Из них мы узнаём, что после длительных проволочек и неудачных переговоров Наполеон понял, что его жестоко «надули» с переговорами о мире, и принял однозначное решение экстренно покинуть столицу столь коварного государства. И завершающий, повальный грабёж во всех столичных церквях и монастырях, а также его попытки взорвать многочисленные кремлёвские сооружения нельзя объяснить ничем иным, кроме как чувством обиды и мести.