— А теперь, — говорит наш чародейщик, — задача — всем задачам задачка! Кто желает поучаствовать в опыте, таинственном и в то же время очень веселом? Кто хочет блеснуть остроумием? Кто хочет заработать мешок халвы, мешок фиников и получить бесплатную путевку в далекую Сибирь, где бродят белые медведи и шишки собирают, песенки поют? А? Я вас спрашиваю. Ну надо же, смельчак не заставил себя ждать. Вот он, красавец, вот он, все знающий и все умеющий!

Им оказался местный жрец по имени Бонифаций Пафнутьевич Чаркин-Наливайло. Некоторые аборигены утверждали, что он из далекой России, одессит. Другие, напротив, уверяли, что он китаец. Толком никто не знал, откуда родом загадочный Бонифаций. А славился он тем, что имел свой собственный храм в Древнем Египте и что в этом храме хранились секретные секреты магии. И он, привилегированный жрец, ревниво охранял свои тайны, не собираясь передавать их из рода в род. У него там, в храме, были оборудованы сложнейшие по тем временам чудо-расчудесные механизмы. Так что этот самый представитель культа всеми силами стремился поддержать веру в творимые им «чудеса», выдавая их за проявление силы и ума верховного существа — бога Ра. Это были очень остроумные иллюзионные аппараты, целый «чародейский аттракцион». В храме «оживали» богини — статуи богинь-прорицательниц. На глазах у верующих египтян на алтарях сам собой загорался «священный» огонь, статуи плакали, из пустых глазниц лились, фонтанировали слезы. При ослепительном блеске молнии и оглушительных раскатах грома двери алтарей отворялись неведомой рукой, и из них появлялись фигуры божественных божеств. А порой боги сами разговаривали с верующими, чем приводили в смятение тысячи молящихся.

В общем, Бонифаций знал толк в чудесах, и его так просто голыми руками взять было нельзя. На худой козе тоже подъехать было трудно. Ну а что же наш добрый и бескорыстный волшебник Джеди, спросишь ты меня? Неужто ему удалось перехитрить этого бездушного обманщика? Именно так, о великодушнейший из добропорядочных друг мой. Джеди попросил его одним легким движением только одной руки поменять расположение стаканчиков таким образом, чтобы справа оказались три полных стаканчика, а слева — два пустых. Ну и в награду, как и обещал, два пыльных мешка. Ах да! Не пыльных мешка, а с финиками и халвой. Ну что скажешь? Скажешь, работка не пыльная? Уверяю тебя — это нелегенькая задачка, не всем она по плечу. Пусть, пусть поломает голову Бонифаций, пусть безуспешно меняет расположение стаканчиков. И вконец измотавшийся, взмокший от напряжения, аж струйки стекали с лысой его головы на его толстое брюшко, как у тех статуй в его храме, он вынужден был сдаться. Полнейшая капитуляция с обморочным падением навзничь, то есть на лопатки. Полная победа — туше, чистая победа, как говорят силачи-борцы в цирке...

Ха-ха-ха и еще раз ха-ха!

А фокус-то прост! Дорогой ты мой Бонифаций Порьфирьевич! Смотри и учись, египетский студент! Беру полный стакан с правого края и просто переливаю воду в пустой стакан, второй слева. И всего-то? Да, и всего-то! Ну, Джеди! Ну ты и шутник! Вот он какой был, мой большой дружбан Джеди Джабраилович Каламбурский. Все, все так и было. Ни единого слова не соврал. Я вообще никогда не лгу, ну чуть-чуть, может, и загибаю, конечно, для вашего же блага.

И я там был, мед, пиво-коку пил, шашлык-сациви кушал, пенье павлинов-петухов слышал, чаи гонял, рахат лукум-щербет с изюмом лопал да халвой закусывал. Глазам своим не верю до сих пор.

О друзья мои, всегда мощно наполняющие радостным ликованием мое сердце! Настраивайтесь на волну веселого и хорошего настроения.

Нашими постоянными попутчиками в мире сказок и чудес по-прежнему будут смех, шутка, фокусы и анекдоты.

Так вот, сижу я у себя дома на загородной вилле. Тихо, мирно у тепленького камина, раскачиваюсь в своем стареньком кресле-качалке. Угольки в камине весело потрескивают, наперебой что-то нашептывая, будто историю какую-то рассказывают мне. Ну я, ясное дело, делаю вид, что их одним ухом внимательно слушаю, а другим — выпускаю на волю их разбушевавшуюся фантазию.

Цейлонский чаек я, значит, умудряюсь при этом попивать и свежую газетку почитываю. А там анекдоты, рекламные объявления смешные, сами послушайте.

И еще:

Смешно, не правда ли? Вот и я говорю. Читаю дальше рекламные объявления:

Ха-ха-ха! Я очень надеюсь, что и ты мне поверишь на слово. Итак, продолжаю свой рассказ.

Эти анекдоты и объявления так меня рассмешили, что из рук чуть было дорогостоящая фарфоровая чашечка с чаем не выпала и не грохнулась об пол.

Вдруг влетает в комнату наш общий с вами друг — Кот в лаковых сапогах. Хвост трубой, усы смотрят — один на запад, другой на восток, шляпа подпрыгивает, сам шпорами тормозит, так что в ушах барабанные перепонки противно дребезжат. И на ходу мяучит и кричит:

— Мя-я-я-у!!! Амя-я-я-к! Дружище, чудодейка милый, выручай!

Я спрашиваю:

— Котюсик! Что с тобой? Что случилось, расскажи толком!

— Собирайся скорее, по дороге расскажу, да не забудь свой волшебный чемоданчик с чародейскими предметами...

Ну я, понятное доброе дело, быстренько, как ошпаренный Змей Горыныч, надеваю свой белоснежный смокинг от дядьки Шарля Пьера Кардена, лаковые туфельки с серебряными подковками от Хьюго друга Боса, бабочку-баттерфляйку от Ив Сен Лорана «чио-чио-сана», нахлобучиваю на себя шляпу-цилиндр — от старушки Шапокляк, чемодан в охапку, трость под мышку и сломя голову бегу за котиком, моим другом, обормотиком. Бежим молча час, другой. Я, перебросив язык на правое плечо, слюни — налево, задыхаясь, кричу:

— Всё, котя! Я задыхаюсь. Стоп машина. Бросай якорь!

Остановились. Слюни в разные стороны, ботинки лаковые аж дымятся...

— Ну, радость моя пушистая и ошалелая, — говорю ему, — давай колись, расскажи толком, куда ты меня гонишь из насиженного, уютного и теплого места.

Котяра упал рядом, хвост поджал, не торопясь снял один, потом другой сапог, размотал портянки и говорит:

— Беда! Все! Все! Горе! Мой хозяин вздумал жениться, да не на простой пастушке, а на королевской дочери...

— Да он что, мухоморов с мухами и пчелами объелся?

— Похоже, что так, о мудрейший Амаяк-Рахат ибн Лукумович. Мало того, еще, видать, и молока с квасом попил да дрожжами закусил...

— У-у, котя, так это кулебяка получается. Вот именно. Она, родимая, так и напрашивается на свадебный стол. Что же нам делать прикажешь, о драгоценный алмаз твоего распушистого сердца?