Он нервно пощелкал пальцами:

— Фото сестры.

На последнем снимке малышка в аэропорту Чикаго перед вылетом в Россию: смотрит в объектив сурово и обиженно. Порфирий хотел забрать, но Кэт не выпустила.

Всматривался он долго и наконец спросил:

— Тариф мой знаешь?

Кэт назвала цену.

— Половину вперед. Без возврата. Не важно, какой результат.

Ему отсчитали десять купюр. Порфирий небрежно сгреб стопку в карман и собрался уходить:

— Буду звонить.

— Нет.

Кэт сказала это с такой решимостью, что Порфирий сел на место.

— Я буду рядом с вами. Может, чем-то помогу.

— Это чем же? — Порфирий не скрывал издевки.

— Соню прячут где-то на Сенной площади.

— Откуда знаешь?

Исчезновение сестры Кэт приняла стойко, потому что была уверена: Соня жива. Она не могла этого объяснить: просто чувствовала сестру на расстоянии. Так было всегда. Даже в прятки не получалось играть: Кэт сразу находила Соню. Внутренний зов нашептывал.

— Соня где-то рядом, — ответила она.

— Только учти: я не обещал найти ее живой. Поняла?

— Она жива.

— Верить полезно.

— Она жива, — упрямо повторила Кэт.

— Скоро узнаем… Значит, так: выполнять все, что скажу. Ни возражений, ни расспросов. Что бы ни увидела — держать себя в руках. Без истерик. Понятно?

Все условия Кэт приняла.

— И заплати за мой завтрак, — бросил Порфирий на ходу.

Нутро Сенной площади прорезал низкий подземный переход, который нырял в глубины метро. Даже летом оттуда дул ветер. Кэт было приказано держаться в стороне.

Порфирий спустился по каменным ступенькам и направился к куче разноцветных лохмотьев. Присев рядом, что-то сказал. Куча зашевелилась, словно внутри копался крот, но из нее вынырнуло человеческое лицо, раздутое пузырем трупного цвета. Уставившись на Порфирия, существо рыгнуло, обноски зашуршали, появилась лапа, сжимающая новенький айфон. Пробормотав коротко и невнятно, оно выключило мобильник и исчезло под ворохом дранья.

Прислонившись к стене перехода, выложенной для чего-то белым мрамором, Порфирий лениво закурил, не обращая внимания на то, что творится рядом. Поблизости парочка опухших мужичков неразличимого возраста присела на корточки, один вынул бутыль кока-колы, другой выпустил в нее струю лака из баллончика, добавил спиртовых настоек из аптечных пузырьков и ловким движением взболтал смесь. Коктейль «Сенная площадь» пили из горлышка по очереди, жадно глотая и морщась.

Кэт отвернулась. И терпеливо ждала.

К Порфирию подошел высокий парень в кожаной куртке и кожаных штанах. Волосатый палец, на котором блестел перстень с массивным брильянтом, вертел с тихим посвистом брелок «Mercedes». Мощная золотая цепь сияла на мохнатой груди. Острая мордочка уверенного красавца расплылась в улыбке.

Мужчины поговорили. Волосатый самец изобразил дружеский хук слева в грудь Порфирию. Кэт позвали незаметным кивком. Оценив девицу, мохнатый ухмыльнулся:

— Покажи снимок.

Фотографию Кэт не выпустила. Не хотела, чтобы пальцы сального мачо коснулись личика Сони. Только взглянув, он сказал:

— Этой не было.

— Может, у соседей? — спросил Порфирий.

— Я бы знал. Хороший экземпляр, себе бы взял. Можно хорошо заработать.

— Можешь прямо сейчас заработать.

— Нет, не знаю ее.

— На твоей земле пропала, Алик. Ты все тут знаешь. Как же так?

Алик только развел руками:

— Всякое бывает. Может, Щелкунчик взял.

Хлопнув Порфирия по плечу, мачо удалился, насвистывая и вертя брелок.

— Что это за клоун?

Порфирий был серьезен:

— Хозяин местных нищих. Очень богат. Если дети пропадают здесь, чаще всего они оказываются у Алика. Он делает из них хороших работников. Правда, иногда калечит. Заставляет нюхать клей, приучает к водке и наркотикам. Чтобы держать в форме. Но девочек обычно использует по-другому.

— Он мог соврать.

— Алику незачем врать. Он тебя не боится. Такую куколку, как твоя сестра, он бы взял себе. Любит детей по-своему… Готова идти дальше?

Кэт была готова на многое. Она только спросила:

— Кто такой «щелкунчик»?

Порфирий поморщился:

— Не бери в голову.

— Я хочу знать.

— Полная чушь.

— Пожалуйста!

— Тебе это надо? Хорошо: якобы где-то в подвалах живет старик, который крадет детей и скармливает их крысам. Это городская легенда. Ясно?

Кэт была готова проверять любую легенду:

— Почему его так назвали? Щелкунчик воевал с крысами, у Чайковского он хороший парень, на стороне добра…

— Чайковский, Достоевский — одна хрень. Здесь Сенная площадь, тут другие оперы, — мрачно ответил Порфирий.

— Где подвалы, в которых его можно найти?

— Это без меня.

— Но я плачу за любые поиски.

— Деньги ни при чем. Это как искать привидение. Хочешь потратить время?

Ей пришлось отступить.

Порфирий повел в сторону от площади, где начинались проходные дворы. Несколько кварталов прошли насквозь, как по улице. Кэт старалась запомнить дорогу, но одинаково желтые стены слились в мутный поток. Она потеряла ориентиры, только держала в памяти направление к Сенной.

В очередном дворе Порфирий дернул обшарпанную дверь подъезда и поднялся на четвертый этаж. Кэт позволялось делать что угодно: ждать или следовать. Она не отставала. У квартиры без номера Порфирий позвонил по мобильному и что-то буркнул в трубку. Замок щелкнул, на пороге стоял жирный субъект в банном халате, распахнутом без стеснения. В проем тут же высунулось личико, густо покрытое косметикой. Ресницы слипались от густой туши, а ротик раздувался под толстым слоем помады. Девочке в прозрачной ночнушке, заляпанной разводами винных пятен, было не больше десяти. Она провела языком по губам и хриплым голоском спросила:

— Красавчик, не угостишь мороженым? В горлышке пересохло…

Коленка жирного отшвырнула ее. Рубашка на девочке задралась, обнажая живот в желтых синяках. Она поднялась, оправляя тонкую одежду, и заковыляла, напевая считалочку: «Тише, мыши, кот на крыше, а котята еще выше». Из глубин коридора несло букетом хлорки с блевотиной.

— Порфирий! — сладко улыбнулся толстяк. — Друг мой! Давно не заглядывал. Что-нибудь свеженькое?

— Интересует отработанный материал.

— Для тебя — что угодно… И какую именно?

— Вот эту… — Порфирий махнул, как подзывают официанта.

Кэт подошла, но снимок опять не выпустила.

Толстяк сощурился, словно сытый кот, и поцокал языком:

— Какая сдобная. Так бы и помял… Нет, друг Порфирий, у меня такой нет. Ни за что бы не отпустил. Просто куколка. Может, другую подобрать? А твоей даме что-нибудь предложить? Есть мальчики очень ничего. Рекомендую!

И толстяк оглушительно щелкнул пальцами, подтверждая высокое качество товара.

Не говоря ни слова, Кэт пошла вниз. Но начавшийся ливень задержал в подъезде. Дождь рухнул стеной, как в тропиках, бил асфальт грубыми стрелами воды и грохотал крышами. Порфирий закурил, выпуская тяжелый дым.

— Плохо дело, — сказал он, стряхивая пепел под ноги.

Кэт ждала продолжения.

— Лёлик держит под собой детскую проституцию. К нему попадают восемь из десяти. На девочек всегда спрос. Иногда сам выполняет заказ, если клиенту приглянулась конкретная. Но ее здесь нет. Даже если бы ты свернула ему шею, мы бы никого не нашли.

— Почему верите ему на слово?

— Лёлик продал бы тебе твою сестру. Если бы она была у него.

— Это хорошая новость.

— Ты не понимаешь. Алик-Красавчик действительно соврет запросто. Соня могла попасть к нему. Но через месяц он наверняка продал бы ее Лёлику: зачем ему отработанный материал. Зато сестра была бы жива. Но если ее нет…

— Она жива, — повторила свое заклятие Кэт. — Надо искать.

— Как знаешь.

— Что делаем дальше?

— Все, что сможем.

Дождь резко ослабел до мелких брызг.

Сенная оказалась буквально за домом. Быть может, Порфирий специально водил кругами, чтобы посторонняя не нашла дороги. Он был прав. Кэт хотелось вернуться и попробовать, насколько крепкая шея у толстого Лёлика. И еще она перестала доверять напарнику.