В законодательстве Великобритании до 1961 года самоубийство являлоськриминальным деянием и приводило к тюремному заключению, если самоубийцавыживал, а, если не выживал, имущество семьи покойного могло быть конфискованов пользу монарха.
Имена.
Выбираяимена персонажам саги о Шарпе, Бернард Корнуэлл не мудрствовал лукаво. «Генри»,«Бартоломью», «Уильям» (Фредериксон, конечно же, тоже «Уильям». «Вильямом» всвоих переводах сделал его я, ибо в русском языке приняты две равноценные транскрипцииимени “William”, например, «Вильям Шекспир» и «УильямБлейк», но «Вильям», как мне показалось, подчёркивает немецкое происхождениекапитана. У Корнуэлла солдаты прозвали Фредериксона “Sweet-william”, что с английского дословно переводится,как «турецкая гвоздика». У меня капитан - «Красавчик Вильям». Почему? Припереводе с одного языка на другой перед толмачом всегда встаёт нелёгкий выбор:что сохранять, дух произведения или букву? Сохранить и то и другое практическиневозможно. Как пишет Корней Чуковский в книге «Высокое искусство перевода», втридцатые годы в СССР существовали две школы толмачей. Одни придерживаласьмнения, что перевод должен быть дословным, как подстрочник. Другие считали, чтоважнее донести смысл и стиль автора, а соответствует ли количество абзацев воригинале произведения количеству красных строк в переводе – дело десятое.Чуковский с сожалением отмечает, что усилиями «буквоедов» задорная проза еголюбимого писателя Чарльза Диккенса превратилась в нуднейшее неудобочитаемоечтиво. «Перевод по смыслу» мне лично ближе, а потому, исходя из того, что “sweet”- это «сладкий, ароматный, милый», я остановился на не самом удачном,но всё же точнее передающем солдатский намёк на внешность варианте «КрасавчикВильям». Были, конечно, и другие: «Душка Вильям», например… Однако от нихпришлось отказаться по двум соображениям. Во-первых, для речи простых солдатбольно вычурно, а, во-вторых, подобное прозвище намекает не столько навнешность, сколько на нестандартную сексуальную ориентацию, что в случае сФредериксоном действительности не соответствует) нережут слух русскоязычному читателю, что уж говорить о читателе англоязычном?Ирландец Харпер носит имя «Патрик», которое настолько ирландское, что егоуменьшительной формой «Пэдди» англичане издавна обозначают любого уроженцаЗелёного острова (раз «Ваня», значит, русский; раз «Пэдди», значит, ирландец).
Изряда обычных имён выбивается, пожалуй, одно. Думаю, вы уже догадались, какое.Да-да, Обадия. Познакомившись с бессмертным, как кошка, сержантом Хейксвеллом вромане «Тигр Шарпа», я мельком подивился бессердечию Корнуэлла, окрестившегогероя, пусть и отрицательного, столь диковинно, дальше привык и не обращал наимя внимания. Когда же взялся за перевод «Роты Шарпа», вопрос с имечкомХейксвелла встал передо мной вновь.
Христианствообосновалось на британских островах в незапамятные времена. Детей христианеназывали в честь святых, уповая, что небесный покровитель будет приглядывать заземным тёзкой. Хлопот у святых много, рассуждали родители, и для надёжностидавали чадам два-три имени, а знатные господа – и того больше. Царственные жеособы носили порой до пяти десятков имён, целая орава угодников хранила их.Впрочем, французские простолюдины умудрились переплюнуть королей с курфюрстами.Крестьяне нарекали ребятишек именем «Туссен», что значит «Все святые», подряжаяжохом всех до единого мучеников помогать дитяте. Всё шло прекрасно доРеформации. Злые протестанты объявили почитание святых многобожием, и с именамистало туго. Немцы нашли выход, обратившись к собственной дохристианскойистории, к «Вольфрамам», «Куннигундам», «Эберхардам». Английские протестанты, всилу радикальности убеждений языческими предками брезговали, а потому началичерпать имена из Ветхого завета. Вместе с бесчисленными «Енохами», «Исраэлями»выудили и «Авдия» (Наш библейский вариант прочтения имени «Обадия»). Имя этогомалого пророка пользовалось популярностью и у нас («Авдей»), и у мусульман(«Абдулла»), но британские сектанты им просто упивались. Обадией звали одногоиз пуритан Кромвеля (если быть точным,Обадия-Закуй-Их-Королей-В-Цепи-И-Их-Знать-В-Кандалы Нидхэм. Его единоверцыносили имена не менее заковыристые. Например,«Живи-Для-Вечного-Воскресения-Иеровоам д’Энер» или«Кабы-Христос-Не-Умер-За-Всех-Был-Бы-Ты-Проклят Бэрбоун». Сильно ударенные обколокол ребята были эти пуритане), а квакеров за нежную привязанность к имени«Обадия» в народе и звали «обадиями». Возвращаясь к нашему барану: о семействе ОбадииХейксвелла Корнуэлл пишет скупо, но можно предположить, что они относились кодной из упомянутых сект. В пользу этой версии также свидетельствует привычкасержанта пересыпать речь фальшивыми цитатами из Библии.
Происхождениеимени нашего желтомордого любимца так и подталкивает к поиску аналогий межсудьбой сержанта и его библейского тёзки, а следом – к подробномупрепарированию фамилии. Логика простая: Корнуэлл наградил висельника редкимимечком не без тайного умысла, то есть, и фамилия должна содержать какие-тоскрытые намёки. Только стоит ли овчинка выделки? Бесспорно, при желании можноразъять слово “Hakeswill” на “hake” -«налим» (рыба хитрая и живучая,вылитый Обадия) и “will” – «сила воли» (в силе воли Обадиине откажешь), однако при желании в любой белиберде можно отыскать смысл,находят же вот сколько столетий подряд в катренах Нострадамуса точныепредсказания событий грядущего (на момент расшифровки почему-то, как правило,уже произошедших) Бернард Корнуэлл – не криптограф. Всё, что он хочет поведатьчитателю, он говорит открыто.
Впрочем,любителей тайных посланий, исходят ли оные от Господа, либо от смертногописателя, хватало и во времена Шарпа. Главной мишенью, понятно, являлсяНаполеон. Отнимая по одной букве от его имени, из получившегося складывалифразу на греческом языке: “NAPOLEON ON OLEON LEON EON APOLEON POLEON” – «Наполеон, лев народов, тронулся в путь, разрушая города».Императора и его братьев выписывали в столбик (Napoleon, Iosephus, Hieronymus, Ioachimus, Ludovicus) и по первым буквам читали латинское «NIHIL»,«ничто». Английский епископ Фабер неопровержимо доказал, что Бонапарт –чудовище Апокалипсиса, сложив вместе ивритское числовое значение букв его имении обнародовав итог: 666, дьявольское число. Когда историку Маколею сообщили оботкрытии епископа, он покачал головой: «Ошибка. Истинное чудовище Апокалипсиса– наша палата общин. В ней 658 членов и 8 чиновников. Итого – 666.»
За британскими солдатами давным-давно закрепилась кличка «томми» (поодной из легенд, с лёгкой руки Веллингтона). В Первую Мировую они, а вслед заними американцы, стали звать немцев «джерри», от англ. “german”. Окончилась Первая Мировая, разгорелась Вторая. В феврале 1940 годана экраны кинотеатров в США выходит первый выпуск мультфильма «Том и Джерри»,где туповатому коту Тому изрядно достаётся от шустрого мышонка Джерри. Какнакаркали: всего спустя пару месяцев «джерри» так накостыляли «томми», что тееле ноги унесли из-под Дюнкерка.
Еда.
ГенрихIV недаром мечтал о том, чтобы каждый французскийкрестьянин по воскресеньям мог сварить в супе курицу. Убого питались жителиЕвропы. Настолько убого, что, даже пытаясь представить себе яства, коими сатанапотчевал ведьм на шабашах, народная фантазия не поднималась выше коровьегомасла, молока, сыра, каши и, - верх чревоугодия! – похлёбки с салом (не смясом, с салом). О хлебе со спорыньёй писано и без меня немало, но гадостей вхлебе хватало и помимо спорыньи. В муку подмешивали золу, песок, мел, известь,иногда составлявшие четверть веса буханки. Привкус перебивали сульфатом медиили цинка. Ходил слушок, что лондонские пекари разбавляют пшеничную мукуперемолотыми в пыль костями, возможно, теми самыми, которые юный Шарп и еготоварищи по приюту перетирали в страшной «Костяной комнате». Телятина белиласьмелом, а чай подкрашивался железным купоросом. Пиву (напитку до принятия протолкнутогоВеллингтоном закона недешёвому) придавали горечь стрихнином, и варили хмельнойнапиток, как возмущался Френсис Бэкон, на воде из Темзы выше Гринвича, причёмбрали воду во время отлива, когда «…в нет морской солёности, зато полногородских нечистот».
