Как-то,перещёлкивая программы по телевизору, я наткнулся на репортаж о свадьбеотпрыска британской фамилии. Репортаж был слащавым до приторности, до приступасахарного диабета, а ведь каких-то пару столетий назад англичане относились ксвоим королям иначе. Впрочем, Англия тогда тоже была другая. Владычица морей,ни больше, ни меньше. Так вот, о том, что испытывали британцы к царственнойсемейке, даёт ясное представление стишок, сложенный на смерть наследникапрестола, которого в народе простецки звали «Бедный Фред», папаши будущегоГеорга III:
Здесь лежит Бедный Фред,
Он был жив, теперь нет.
Был бы здесь его отец,
Все б сказали: «Наконец!»
Был бы здесь его брат,
Был бы всяк только рад.
Была б здесь его сестрица,
Был бы повод веселиться.
Будь тут полная их компания,
Загуляла б вся Британия.
Но здесь один Фред,
Был жив, теперь нет.
Вот и весь сюжет.
(перевод Ю. Амченкова)
В самой монаршей семье тоже традиционно царили взаимная любовь исогласие. Узнав о смерти сына,тогдашний глава государства, Георг II (которого в своёвремя его батюшка всерьёз подумывал посадить в крепость), сказал: «Я очень рад!», распорядился, вопреки обычаю, не устраиватьпоминок и запретил на заупокойной службе присутствовать высшим вельможам. Напохоронах наследника престола даже гимн не играл, а пришедшие на похоронысобрались за свой счёт в обычной таверне.
Минуло ещё девять лет. Георг II, не к столу будьсказано, сидел как-то на толчке, понатужился и получил разрыв сердца. Королёмстал его 22-летний внук, сын покойного «Бедного Фреда».
Воспитанного в духе абсолютизма Георга III ну никакне могло удовлетворить положение парадной ширмы при парламенте. Молодой корольжаждал реальной власти. Человек он был неглупый, решительный и терпеливый.Десять лет он шёл к своей цели, умудрился сместить самого Уильяма Питта,добился заключения мира в Семилетней войне. Наконец, в 1770 году ему удалосьпоставить во главе правительства свою марионетку, лорда Нориса. Норисбеспрекословно слушался короля, и Георг III без оглядки напарламент самовластно распоряжался государственными должностями, портфелямиминистров и церковным имуществом. Длилась идиллия недолго. 4 июля 1776 годаамериканские колонии отделились от Великобритании. Франция их поддержалаофициально, остальная Европа неофициально. Поражение, явно обозначившееся уже к1780 году, пошатнуло правительство Нориса, и в 1784 году его сменилнепотопляемый Питт. Победа североамериканских мятежников и, как следствие,потеря власти дорого обошлись Георгу III: у Его Величествастало срывать крышу. Историки выделяют три периода временной невменяемостикороля: шесть месяцев в 1788-1789 гг, три месяца в 1801 и четыре месяца в1804-м. В этом состоянии Его Величество сажал бифштексы, предполагая выраститьиз них деревья, начинал считать своей женой фрейлину леди Пемброк. Однаждыпринял подушку за новорожденного сына Октавия (умершего в четырёхлетнемвозрасте в 1783 году) и по такому случаю посвятил в рыцари нескольких слуг ипажей. Когда безумие отпускало его, он проявлял себя господином набожным ичрезвычайно благопристойным. Каждое утро он вставал в шесть часов, разжигалкамин, заваривал чай и два часа проводил за государственными делами в полномодиночестве. К восьми поднималась его жена Шарлотта, в счастливом браке с коейГеорг нажил двенадцать детей, и всё семейство отправлялось в часовню. Георг III не был мотом. Его развлечения недорого стоили королевству. Онувлекался садоводством и огородничеством (его англичане прозвали «Фермер Джордж»),занимался выделкой пуговиц из слоновой кости и любил разглядывать звёзды втелескоп. Собранная им библиотека в дальнейшем стала основой книжного ирукописного собрания библиотеки Британского музея. Георг не любилСент-Джеймский дворец, купил за двадцать одну тысячу фунтов стерлингов Букингем-хаус,но сам больше жил в загородном Виндзоре, отстраивал и украшал его.
В 1810 году умерла его любимая дочь Амелия, король ослеп и окончательносошёл с ума. В феврале 1811 его старшему сыну принцу Уэльскому было официальновручено регентство. Георг III же, отданный под надзоржены, бродил по коридорам столь любимого им Виндзора, прикрыв наготу знакомОрдена Подвязки, беседовал с давно умершими любовницами и садился за стол длявынесения смертных приговоров неблагодарным и распутным сыновьям. В начале 1820года король отказался принимать пищу и 29 января умер от истощения в возрасте82 лет.
Король Георг III при первой встрече сосвоим врачом Уиллисом спросил его: «Сэр, судя по вашей одежде, вы относитесь клюдям духовного звания? Вы священнослужитель?» «Я был им, - ответствовал тот, -Но в последнее время я занимаюсь, в основном, медициной» «Очень жаль, –вздохнул король, - Вы оставили профессию, которую я всегда уважал, и занялисьтой, что всегда вызывала у меня презрение» «Ваше Величество, - заметил врач, -Даже наш Спаситель занимался исцелением болящих» «Да, - признал король, - Но Онне брал за это 700 фунтов в год»
4 июля 1776 года Георг III сделал вличном дневнике запись: «Сегодня не произошло ничего важного»
Принц Шарпа.
Покровитель, которому Шарп обязан майорским званием, принц Уэльский,удостоенный подданными пренебрежительной клички «Принни» (что-то вроде«Принцишки»), ухитрился перещеголять по всеобщей ненависти всех представителейи без того непопулярной ганноверской династии на английском троне. Всю жизньего сопровождали скандалы, любовницы и тяготили чудовищные долги.
«Фермер Джордж» детей воспитывал в строгости. При взрослых имзапрещалось сидеть, они не читали развлекательных книг, питались скромно, раноложились спать и рано поднимались. Каждый из принцев должен был работать насвоём участке в саду, убирать урожай овощей и фруктов. Наследнику, кроме того,вменялась в обязанность выпечка хлебцев на второй завтрак. Странно ли, чтокоролевские отпрыски, вырвавшись из-под родительской опеки, пускались во всетяжкие? Принца Уэльского природа одарила щедрее братьев и сестёр (он былнедурён собой, свободно владел несколькими языками), а потому, наверно, он иначал раньше прочих. Ещё под родительским кровом он обрюхатил горничную матери.Девушку выгнали с позором, а принц не успокоился, и уже в декабре 1779-го, ввозрасте 17 лет, запал на актрису Мэри Робинсон. Чтоб добиться её любви, он, неморгнув глазом, выложил 20 тыс. фунтов стерлингов, и столько же истратил наподарки. Затем последовала громкая связь с графиней Харденбург. Пресса жадносмаковала подробности. Королю с большим трудом удалось замять скандал.Отцовские внушения на принца не действовали, наследник по-прежнему алкалнаслаждений.
В 1783 году «Фермер Джордж» махнул на сына рукой, отселил его вКарлтон-хаус с годовым содержанием в пятьдесят тысяч фунтов. Ха! Пятьдесяттысяч у принца уходило только на косметику! Помимо забот о своей внешности, онимел множество дорогостоящих увлечений: породистые лошади, живопись, наряды,дорогие вина и изысканные деликатесы. И, само собой, женщины. Парламенту то идело приходилось решать вопрос об оплате долгов наследника, что не добавлялопринцу любви в глазах обывателей. В 1785 году Принни, казалось, образумился. Нена шутку увлёкшись молодой вдовой Мэри Фитцгерберт, он тайно обвенчался с ней инекоторое время был тише воды, ниже травы. Возможно, он и остепенился бынавсегда, но Мэри исповедовала католичество (а в Англии это делало её человекомвторого сорта) и вдобавок была вдовой. Подобный брак в глазах общества не могбыть признан законным, и уже к концу 80-х годов принц возвращается к прежнемуразгульному образу жизни. В 1794 году у тридцатидвухлетнего жуира после чередымимолётных метресс появляется постоянная: леди Джерси, сорока двух лет, имевшаяк тому времени внука. В том же году терпение парламента лопнуло. Принцу Уэльскомуотказали в оплате его долгов, достигших почти миллиона фунтов стерлингов.Впрочем, всесильный Питт предложил сделку. В обмен на решение проблем скредиторами наследник должен сыграть роль примерного принца Уэльского иобзавестись потомством от благородной девицы из страны колбас и пива. Делатьбыло нечего, и Принни согласился, даже не поинтересовавшись, кого же емуготовят в жёны. А стоило бы. Обычно девиц благородного происхождения на выданьев германских княжествах имелось, как собак нерезаных; при слабо развитойпромышленности они были основным предметом немецкого экспорта. Но в тот момент,как на грех, свободна оказалась лишь племянница короля Каролина Брауншвейгская.Ей стукнуло 26, и, по мнению одного современника, она напоминала пудинг.Краснолицая, с большой головой, сидящей без шеи прямо на коротком приземистомтуловище, принцесса не имела ни малейшего понятия о вкусе, непрерывно неслагрубым голосом околесицу и часто смеялась без видимой для собеседников причины.Два её брата считались буйнопомешанными и сидели под замком.
