Другой раз, вечером у Балькомбов заходит речь о модных романах и о «Матильде» мадам Коттэн, чей сумрачный романтизм приводит всех в восторг, и один толстый англичанин, слушавший затаив дыхание, спрашивает, кто такая эта Матильда и где она живет.

— Сударь, — невозмутимо отвечает Наполеон, — она умерла и ее похоронили.

Толстяк едва не плачет. Жалкая компания!

Офицеры полков, расквартированных на Святой Елене, являются естественными союзниками местных латифундистов; вместе они противостоят новому порядку, но, не в силах сбросить в море англичан и французов всех скопом, они рассыпаются в любезностях, чтобы войти с ними в соглашение, сохранить доходные места и таким образом компенсировать унизительную утрату престижа. Ибо рядом с офицерами действительной службы его величества наемники Индийской компании выглядят довольно жалко. Набранные из отставников индийской армии, из частей, дислоцированных в Кейптауне, или из семей, обосновавшихся на Святой Елене в прошлом веке, эти полковники, майоры и капитаны не выдерживают сравнения с профессиональными военными, увенчанными славой и орденами, ветеранами Наполеоновских и других войн, которые теперь главенствуют в гарнизоне. Какой удар судьбы! Целых два полковника, два майора, тринадцать капитанов, двадцать лейтенантов и восемь младших лейтенантов (цифры кажутся нереальными!), внезапно оторванные от безмятежной сельской жизни, вынуждены повиноваться новым начальникам, исполнять, казалось бы, давно забытые повинности и терпеть бесцеремонное обращение! Если возникает даже незначительный спор между одним из его офицеров и служакой из Индийской компании, Лоу тотчас же выходит из себя и начинает кричать, что он, лучше зная местную обстановку, предпочитает пользоваться услугами артиллериста, имеющего более высокий чин, который поставит на место этих «ублюдков». Какое потрясение для людей, которые незаметно перешли от военных обязанностей к полицейским, а затем — к менее утомительным и более прибыльным — сельскохозяйственным и скотоводческим. Бедный полковник Райт, командующий пехотой, бедный полковник Смит, командующий артиллерией, которые в 1815 году вели спокойную жизнь богатых владельцев! Бертран, посетивший однажды земли Смитов, потрясен: «У него двадцать волов, шестьдесят баранов, двадцать пять рабов. Двадцать пять лет назад он сам посадил все деревья, и сам за ними ухаживает. У него самый прекрасный сад на острове».

Благодаря серии браков «белая знать» и офицеры полков Индийской компании тесно связаны между собой, и те, кто командуют, и те, кто исполняют, встречаются вечером в семейном кругу за общим столом. Долгими вечерами, из-за отсутствия местной прессы и контактов с внешним миром, дневные происшествия пересказываются, обсуждаются, в бесконечных вариациях повторяются, и все это сопровождается язвительными комментариями и забавным злословием. В подобных условиях военная дисциплина не отличается суровостью, и нужно быть действительно очень бестолковым, горьким пьяницей или совершенным бездельником, чтобы навлечь на себя гнев губернатора. Что, однако, случилось с лейтенантом Уильямом Фуллером в октябре 1815 года и благодаря чему его имя сохранилось в местной истории; он предстал перед губернатором 17 октября, и о результатах этой встречи написано на том же листе и тем же пером, которым была сделана запись: «Прибытие генерала Наполеона Буонапарте и некоторых других лиц в качестве государственных пленных». Фуллер взят под арест за то, что, находясь в состоянии постыдного опьянения, лежал на дороге к форту, когда был дан сигнал общей тревоги, и во время заключения оказывал неповиновение и вел себя недостойным офицера образом, выказав, кроме того, умственные способности, несовместимые с исполнением обязанностей офицера.

Если вторжение регулярных войск нарушало спокойствие большей части мирного населения, то оно оказалось весьма выгодным для персонала Индийской компании, с удовольствием узнавшего от военных властей о неожиданном решении: «Принц-регент имел удовольствие одобрить решение о выдаче патентов с присвоением соответствующего ранга, действительного на Святой Елене, всем офицерам, которые служат в Индийской Компании». Таким образом, капитан войск Его Величества имеет то же положение, что и капитан Индийской компании, и креолец Онезифорус Бил может обращаться свысока с каким-нибудь Мармадьюком только потому, что имеет одной нашивкой больше.

Офицеры Компании вообще почти не имеют сношений с французами в Лонгвуде, за исключением майора Ходсона, Геркулеса, которого Император всегда с удовольствием принимает и который числится в списке гостей графини Бертран. Но зато один из них имеет свободный доступ в Плантейшн Хаус, ибо сэр Хадсон Лоу, желая иметь своего осведомителя среди знатных островитян, взял себе еще одного адъютанта, некого лейтенанта Дена Таафа, который под пером Горрекера превратился в Damn Tuff («Проклятого интригана») или Yam («Батат»). Очевидно, это красивый малый, ибо леди Лоу то и дело бросает на него томные взоры, но беспечный и неуклюжий, который к тому же за едой «пыхтит, как кашалот». Роль он играет весьма незначительную и, похоже, служит чем-то вроде красной тряпки, которой размахивают перед носом у Горрекера, чтобы вывести его из себя. А имя некого капитана Бенетта упоминается рядом с именем Наполеона во время похорон последнего в долине Герани; офицерам Лонгвуда в ответ на их просьбу предоставить красное дерево для изготовление гроба Императора было сказано, что на острове это дерево не растет и склады не могут выдать им требуемые доски; Бенетт вспомнил, что в столовой у него есть большой стол, и предложил использовать его. И ныне под сводами собора Дома Инвалидов Император покоится в гробу красного дерева, изготовленного из стола, принадлежавшего офицеру гарнизона Святой Елены[42].

Что касается отношений между регулярными войсками и местными, они никогда не были ни дружескими, ни близкими, несмотря на официальное равенство положения. «Дневник» миссис Шорт, жены преемника доктора Бакстера на посту начальника госпиталей острова, является ценным свидетельством светской жизни того времени и содержит множество болтовни на эту тему. В нем очень редко упоминаются вечера, проведенные в обществе местных жителей, однако есть одно любопытное замечание: «На обеде присутствуют только англичане, потом приходят женщины, живущие на острове; все немного танцуют».

Это горстка мелких служащих Компании, которые в губительной праздности дожидаются старости или ухода тех, кто занимает высокие должности, в надежде заполучить более доходную синекуру. Являясь потомками британцев, живущих на острове с прошлого века, они, благодаря череде брачных союзов, заняли прочные позиции на острове. Все эти Фаунтины, Кеи, Силы, Портесы, Барбазоны, Бродвей носят пышные звания — кто купеческого старшины, кто писателя, кто интенданта земельных угодий, интенданта общественной торговли или начальника порта. Пока что они исполняют вторые роли, но уверены в том, что однажды займут место Доветонов, Грентри и Бруксов, с которыми состоят в родстве. В 1815 году они весьма недоброжелательно встретили поток военных и гражданских лиц, забравших в свои руки бразды правления и отодвинувших их на задний план.

Если «белая знать» является обычным окружением губернатора, то эти семьи, занимающие менее высокое положение, участвуют в публичной жизни лишь время от времени — главным образом на приемах и балах в Плантейшн Хаус и Замке, которые устраиваются редко, только по случаю больших календарных праздников или тезоименитства принца-регента 12 августа. Скольких оно буквально сводит с ума! Повсюду, от берегов Темзы до самого отдаленного британского владения, проходят пышные торжества: на рассвете, когда раздаются артиллерийские залпы, и посреди ночи, когда тысячами огней сверкают фейерверки, все радуются счастью его королевского высочества, а тот в парике, разукрашенный лентами, окруженный осыпающими его лестью придворными, нередко уже навеселе, даже не решается появиться перед лондонцами! Но какое значение имеет особа монарха или его представителя! На торжествах в честь этих двух бесцветных фигур — словно вышедшего из какой-нибудь шекспировской трагедии безумного короля в Виндзорском замке и марионетки из Карлтон Хаус, «Георга Принца-Регента», — церемониал соблюдается с неукоснительной точностью везде, где развевается флаг Соединенного Королевства. Дело в том, что для британцев — народа, надменного и тщеславного, который в XIX веке главенствует на международной арене, — этот день является поводом чествовать и превозносить самих себя с тем большей пышностью, что государь его вызывает лишь сострадание и презрение. «Нация торгашей», — сказал о них Наполеон и в общем-то был прав; каждая книга, посвященная этому периоду истории Англии, должна начинаться примерно так: «Англия — это остров, населенный торговцами». И конечно, наглядным свидетельством процветания является эта лавина пушечных залпов, балов и парадов, которые даже в самых удаленных ее владениях напоминают о могуществе «старой доброй Англии». Какой восторг вызывают эти салютующие батареи на Святой Елене, когда они стоят под самыми окнами Императора, чей силуэт вырисовывается за жалюзи гостиной графини Бертран!