Белояр взглянул коротко из-под длинной пепельной челки, и Бер больше ничего не спрашивал. Столько преданности, ума и неприятия хоть капли сомнения в своей готовности пожертвовать ради учителя всем читалось в спокойных голубых глазах.

— Однако он должен быть там…

Пушистые снежинки за маленьким стеклом создавали гипнотический эффект своим бесконечным монотонным движением. Бер, встав у окна, смотрел туда так, словно спал и видел во сне исполнение своей мечты. Белояр в неподвижном ожидании уставился на широкую спину Бера, почти до пят прикрытую серо-рыжей клочковатой шкурой.

— Велемир редко ошибается в своих пророчествах… — произнес, наконец, Медведь. — Почти никогда. Странно… — словно самому себе продолжал он.

Белояр молчал, сохраняя на лице выражение безмятежной уверенности и покоя. Только в мягкой полумгле глаз кружилась крошечной снежинкой бешеная серебряная искра.

— …да и где ему быть, если не там? В самом сердце русского язычества…

И вдруг, резко развернувшись, Бер впился в ученика сверкающей чернотой круглых глаз. Стоя против света, он был сейчас действительно очень похож на огромного медведя с маленькой головой и мощной холкой.

— Если я пошлю тебя туда снова, тебе придется быть внимательнее.

— Да, Бер.

— Это нужно сделать, чем быстрее, тем лучше. Сила идола, по словам волхвов, проявляется полностью лишь в Кощеев день… это уже скоро. Я не могу позволить себе ждать еще четыре года… Ты отправишься завтра же.

Бешеная серебряная искра в глубине зрачков Белояра закружилась сильнее, и он быстро опустил веки, затенив глаза светло-пшеничными ресницами.

— Послезавтра, учитель. Я устал.

— Но ты должен будешь успеть!

— Хорошо, — кивнул Белояр, не убирая упавшую на лицо длинную челку.

— Ты найдешь его для меня, — в рокочущем голосе звучал не вопрос, а утверждение.

— Да, отец. Я найду его.

…Ночь, ливень, устрашающий ветер. Разверзлись небеса, и струи воды безжалостно хлещут по стенам странных башен, будто построенных больным ребенком из мокрого песка. Дьявольские слуги, земные гады, ползущие по стенам, и небесные создания окаменели в благоговейном страхе перед гневом господним.

Ночное небо на миг озарилось во вспышке очередной молнии…

Велемир вгляделся в темную гладкую поверхность воды, пламя свечи вытянулось в почти неподвижную тонкую полосу… и он увидел! Узнал в одной из фигур, мечущихся на вершине башни, эту девушку с рыжими кудрями. Та была смуглая и беловолосая, а не бледная и рыжая, как сейчас… но это была она, несомненно, она! И от нее исходил этот слепящий, лазурно-белый свет, который никто, кроме него, Велемира, не видит. Жрец невольно склонился ниже над гладью воды.

Вот мужчина с серебряными волосами приближается к ней… Молния, опять, еще одна и вдруг… Велемир впился пальцами в дерево стола и увидел — уже без удивления, как острые белые клыки впиваются в девичью шею, а потом… Вот оно! Ангел с ослепительными крыльями взмывает в воздух над незнакомым городом. Еще минута — и крылья вдруг исчезают, а великолепное создание вновь превращается в плачущее, раздавленное отчаянием существо, а вампир — умирает!

Жрец отшатнулся от стола. Закатившиеся глаза закрылись веками, он бессильно упал на широкую лавку. И долго сидел так, почти не дыша, низко свесив светло-рыжую вспотевшую голову.

В бане темно и душно. Единственная свеча на полу не справляется с мраком, скопившимся в углах и под потолком. Единственное окошко плотно закрыто и не пропускает воздух внутрь влажного помещения.

Отсюда совершенно, абсолютно невозможно вылезти! Отчаянно борясь с приступом клаустрофобии, Юлия не отрывает взгляда от янтарных капелек смолы, сочащейся из сосновых досок.

Юлия сидит на самом краешке лавки, до боли выпрямив спину, вытянув шею в напряженном ожидании. Ее воля до сих пор, хотя прошло уже несколько часов с того ужасного происшествия, парализована иррациональным страхом, а душа растерзана, словно эти самые волки с желтыми злыми глазами, не имея возможности наброситься на ее тело, в клочья разорвали дух. Одна мысль, как навязчивое эхо перекатывается в голове, заслоняя все остальное.

Иван!

Это не укладывалось в сознании, но было именно так! Она видела собственными глазами — ей не приснилось, не привиделось, не пригрезилось в забытьи, как раньше, когда Юлия намеренно старалась представить себе их встречу, если ей суждено было состояться!

Иван нашелся! Иван здесь, рядом, с ней!

Как он здесь очутился? Этот вопрос поначалу даже не возникал в голове — таким счастьем оказалось обрести вновь этого человека. Юлия не понимала саму себя, не анализировала ничего, кроме одного — бешеной радости от сознания, что он не валяется в луже пьяный и избитый! Все это так не похоже на ее чувство к Марку… Да и что это за чувство?

А сам Марк… Боже. Что с ним будет, когда он узнает, как глупо и непоправимо она его подвела?! Сидя здесь, в этом остро пахнущем смолой и деревом помещении, Юлия даже не сможет сообщить ему о своем открытии. О том, что они — два наивных простачка, мечтающие обрести ангельскую сущность, попали прямиком в логово оборотней. В оплот такой темной магии, о которой Марк и не подозревал, когда говорил о всесильных идолах и их волшебных возможностях… Или знал?!

Юлии постепенно вспомнились последние дни в поселении. Отстраненное, задумчивое лицо Марка, его глаза, фанатично и жадно смотрящие куда-то мимо нее… Юлия как-то сразу привыкла доверять ему полностью, интуитивно понимая, что сила его желания и его целеустремленность гораздо выше, чем у нее самой… А теперь что будет? Что же будет?!!

Потрясение, вызванное превращением на ее глазах людей в животных, неожиданное и фантастическое появление Ивана и страх за Марка так сильны, что почти отодвинули на третий план страх за собственную жизнь. Теперь не хотелось даже думать о том, что с ней сделают здесь, в этой стае фанатиков-мистиков за ее проступок. Вероломство Бояны она восприняла почти как норму. Эти продолговатые дымчатые глаза с самого начала не сулили ничего хорошего. Брошенные вскользь взгляды роскошной красавицы на Марка, когда она подавала ему чашу на обряде имянаречения… Вдруг ярко вспомнились его обмолвки о ее красоте… Все это терзало душу, отравляло и без того мрачное ожидание утра, и потому Юлия отмахивалась от этих мыслей, предпочитая трусливо и малодушно думать о другом.

Иван!

Она уже давно не мечтала об этом, только всегда подспудно надеялась, что когда-нибудь встретит его…

Увидит его… Но не так, как сейчас! Она представляла себе эту встречу по-разному — прокручивая в воображении сцены одна мелодраматичнее другой. Например, они случайно увидят друг друга в парке солнечным летним днем. Иван будет идти, толкая впереди себя нарядную детскую коляску, а его красавица жена — влюблено смотреть в синие глаза мужа, и тогда Юлия на мгновение согнется от радости и боли… А может, как это часто бывает в Москве, когда она будет старательно избегать бьющей в глаза бесконечной рекламы, засыпая на эскалаторе в сонной духоте «часа пик», проплывет мимо, навстречу, хлестнув воспоминанием знакомое лицо… Возможно даже — Юлия увидит его умирающего от болезней и голода возле своего подъезда, и тогда она станет есть себя поедом всю оставшуюся жизнь… Но только не так! Только не так.

Иван — волк, Иван — оборотень!

Радость от встречи оказалась так сильна, что Юлия не сразу осознала столь ужасный факт. Иван — оборотень… Неужели он был им, когда жилу нее?! Нет, этого не может быть! Или — это вообще не он? Его двойник, неизвестно откуда взявшийся, созданный темным колдовством? Несмотря на неоспоримое сходство, после того единственного взгляда, которым они обменялись там, на капище, Юлию не покидало чувство, что обнаженный красавец, превратившийся в мужчину из белого волка, совсем другой человек. Не тот, что готовил овощные супы на ее кухне и смотрел преданными глазами на то, как Юлия их ест. Не тот человек… Человек? Или нечистая сила?!