Было безнадежным делом идти к нему и просить помочь разобраться в материале. Он только зарычит и посоветует проявить инициативу. Лиз просто должна подождать, когда босс отдохнет, тогда к нему будет легче подойти. Она посмотрела на стопку страниц, в которых тщетно пыталась разобраться, и уже представила себе очередную сцену. Внезапно в голову девушке пришла мысль, как выйти из трудного положения. Где-то в столе у писателя лежал план книги. Она сама его печатала. Разыскав его, она сможет хотя бы установить порядок сюжетных линий.

Очень осторожно, стараясь ничего не перекладывать, Лиз просмотрела разбросанные на письменном столе бумаги. Несмотря на кажущийся беспорядок, Юлиус всегда сразу обнаруживал, если какая-то запись находилась не на месте. Не найдя ничего, что хотя бы немного могло ей помочь, Лиз стала осматривать содержимое ящиков. Тщательные поиски ничего не дали: нужной записи не было. Элизабет уже хотела задвинуть нижний ящик, когда на глаза ей лопался лист розовой бумаги, засунутый в папку.

Розовый? Это не соответствовало Кросби. Лиз нагнулась, чтобы разглядеть его получше. Почерк определенно женский. Девушку мучило любопытство. Она бросила быстрый взгляд в окно: Юлиус не вышел из воды, у нее еще оставалось время. Зная, что не должна этого делать, но не в состоянии остановиться, Лиз раскрыла папку и вытащила розовый листок очень осторожно, так, чтобы не перепутать остальные бумаги.

Это было письмо, датированное тремя месяцами назад, как раз перед мексиканским круизом:

Дорогой, ты не велел мне писать или звонить, но я не верю, что ты на самом деле этого хочешь: мы слишком много значили друг для друга. Как ты можешь быть настолько жесток? Неужели ты забыл ту божественную неделю, которую мы провели в Париже, или ночь…

На этом месте страница кончалась, и Элизабет не могла заставить себя перевернуть ее. Она и так чувствовала себя виноватой: она не должна была читать личное письмо. Но когда Лиз в последний раз взглянула, чтобы убедиться, что оно легло на свое место, она заметила подпись в конце оборота листка:

Со всей любовью, теперь и навсегда.

Сандра.

Девушка задвинула ящик и поспешила к своему столу. Ее щеки горели. Она посидела минуту, обдумывая то, что узнала. Бедная Сандра, кто бы она ни была. И как много других несчастных женщин?

Элизабет от всего сердца возблагодарила Бога, что у нее оказалось достаточно здравого смысла, чтобы самой не влюбиться в него! Девушка посмотрела в окно: Кросби как раз выходил из бассейна. Он постоял на его краю некоторое время, и Лиз не могла не обратить внимания на красоту его тела: высокий, мускулистый, широкоплечий, ноги длинные и стройные… Она заметила, что кожа на его спине гораздо светлее, чем на руках и груди, и вспомнила, что за все время мексиканского круиза Юлиус никогда не загорал и не появлялся на палубе без рубашки.

Прикрыв глаза рукой от солнца, Лиз наклонилась вперед, стараясь получше рассмотреть его. Пристально вглядевшись, девушка обнаружила, что вся спина Кросби испещрена какими-то полосами. Это могли быть только шрамы! Ее голова пошла кругом, и она поспешно отвернулась. Что могло оставить такой след? Лиз вспомнила, что Хэлен говорила о его тайной работе на правительство. А фотографии важных персон на его книжных полках с благодарственными надписями?!

Кросби тихо вошел в комнату, в купальном махровом халате и с мокрыми волосами. Лиз была так поглощена размышлениями, что не слышала его шагов. С ужасом она вспомнила о том, что не выполнила порученного ей задания. Сейчас последует расправа… Девушка приготовилась к неизбежному взрыву.

— Мистер Кросби, — начала она отрывисто. — Извините, но я не смогла разобраться…

— Успокойся, — перебил ее объяснения Юлиус. — Забудь об этом. Это не имеет никакого значения.

Девушка уставилась на него. Босс словно преобразился, раздражительный монстр, который недавно находился на грани отчаяния, теперь широко улыбался, а серые глаза горели от возбуждения. Юлиус быстро подошел к ней и, прежде чем Лиз поняла, что происходит, схватил ее в объятия и закружил по комнате в каком-то сумасшедшем танце. Наконец он отпустил девушку, но руки его все еще легко лежали на ее плечах.

— Ты права! — радостно воскликнул он. — Мне было необходимо уйти из проклятой комнаты на свежий воздух, это прочистило мне мозги. — Кросби наклонился и громко чмокнул Лиз, затем обхватил ее лицо ладонями. — Я знал, что ты принесешь мне удачу, маленькая Лиз, — мягко сказал он, глядя ей в глаза. — Твои спокойные манеры и здравый смысл — именно то, что нужно!

Девушка неуверенно улыбнулась.

— Я очень рада, — пробормотала она.

— А теперь к делу, — резко сменил тон писатель, выпуская Лиз. — За полчаса работы мы должны начерно набросать этот кусок. — Он уселся за стол и стал лихорадочно писать что-то. — Мы начнем этот отрывок заново!

Элизабет постояла посередине комнаты, озадаченно глядя на него.

— Но что делать с теми пленками, которые вы записали? И со всеми этими набросками?

— Выбрось их, — сказал Юлиус, махнув рукой. — Это все уже не нужно. — Он вскинул глаза и нахмурился. — Ну же! Не стой без дела. Я хочу, чтобы ты кое-что застенографировала.

Элизабет повернулась и пошла к своему столу.

— Да, сэр, — пробормотала она сквозь зубы. — Слушаюсь, сэр.

Они без перерыва проработали два часа. Пальцы девушки свело судорогой, и Лиз настолько устала, что сомневалась в своей способности прочитать записи, которые она так лихорадочно делала.

— Не может быть! — воскликнул Кросби, посмотрев на часы. — Уже почти шесть! А Дэвид придет сегодня к обеду. Но все равно нам пора остановиться. Можешь это перепечатать завтра. — Он покосился на девушку. — Надеюсь, ты правильно все записала?

— Конечно, — успокоила его Лиз, совершенно в этом не уверенная, но слишком усталая, чтобы о чем-то беспокоиться.

— Ну и хорошо. — Кросби вновь склонился над столом. — Я закончу эпизод, но ты мне сегодня больше не потребуешься.

Элизабет встала и попыталась размять затекшие без движения ноги, затем направилась к двери. Когда она проходила мимо письменного стола, он оторвался от бумаг.

— Надень сегодня что-нибудь понаряднее. Я хочу устроить праздник. Будем пить шампанское!

Лиз хотелось спросить, а какая разница, что она наденет, — мужчины полностью игнорировали ее присутствие во время ужина — но передумала. Кросби платит ей хорошую зарплату, и если в ее обязанности входит сидеть за столом и молча слушать, как они беседуют, то она не будет возражать.

— Хорошо, — сказала девушка.

Юлиус кивнул, и снова склонил голову над столом, и Элизабет, тяжело вздохнув, оставила его.

Ужин должен был состояться на террасе, а не в столовой. В эти долгие летние дни было светло и в девять часов, заходящее солнце освещало террасу.

Однако когда Элизабет вышла к столу, Кросби сидел в одиночестве. Он только что откупорил шампанское и разливал его. Девушка заметила, что на столе стояли лишь два бокала.

— А где же Дэвид? — спросила она, усаживаясь. — Он никогда не опаздывал.

— Он не приедет, — спокойно отозвался Юлиус. — Его задержали в суде. Нам придется пировать одним. — Он протянул девушке бокал. — За твое здоровье, — сказал Кросби, легко чокаясь с ней. Он сделал большой глоток, затем оценивающе посмотрел на Лиз. — Ты очень хорошо выглядишь сегодня.

— Спасибо, — ответила Элизабет, немного удивленная. Она уже знала, что босс не любитель расточать комплименты. Значит, он действительно в хорошем настроении.

На ней было платье цвета морской волны, в котором она была в день прощального бала на корабле. В этот раз она набросила сверху белую вязаную накидку, скрепив ее впереди жемчужной брошкой, не только потому, что после захода солнца станет немного прохладно, но и потому, что платье было слишком открытым для домашнего ужина.

Странно, как за несколько коротких месяцев она стала считать дом Кросби своим домом. Несмотря на деспотичность и переменчивый характер, писатель никогда не обращался с ней как с посторонней, скорее, как с членом семьи, может быть, даже как с сестрой. Так же хорошо он относился к Педро и Марии.