Юлиус выглядел сегодня особенно привлекательным: в темных брюках и белой рубашке, распахнутой у ворота, закатанные рукава открывали сильные руки, слегка покрытые шелковистыми темными волосами. Он свежевыбрит, аккуратно причесан, в прекрасном настроении и без умолку говорил во время ужина. Когда они уже заканчивали застолье, в дверях, ведущих в дом, появилась Мария, на ее обычно спокойном лице было встревоженное выражение. Она старалась привлечь внимание Кросби, но тот сидел к ней спиной, поэтому Элизабет приподнялась в своем кресле, готовая подойти к ней и узнать в чем дело. Но Мария обратилась к хозяину.

— Миссис Купер у телефона, — сказала она с явным неодобрением.

Глаза Кросби широко раскрылись, и он сердито нахмурился.

— Сандра?

Мария кивнула. Элизабет спокойно сидела в кресле, сложив руки на коленях. Сандра! Розовое письмо, которое она обнаружила в столе! Она замерла. Что же он предпримет? Совершенно очевидно: этот звонок был для Кросби полной неожиданностью. И притом, весьма неприятной.

— Скажи ей, что меня нет дома, — наконец ответил Юлиус.

Мария покачала головой.

— Нет, — сказала она, складывая руки на своей полной груди. — Она станет звонить снова. Вы лучше подойдите к телефону.

И, выразив свою точку зрения, женщина повернулась и медленно пошла в дом.

Кросби бросил быстрый взгляд на Элизабет, лицо которой хранило непроницаемое выражение, затем извинившись, бросил на стол салфетку и направился к телефону.

Вскоре он вернулся и, не говоря ни слова, уселся в кресло, взял вилку и вновь занялся салатом из креветок и авокадо. Момент был очень неловким и напряженным.

Не выдержав молчания, Юлиус повернулся к Лиз.

— Послушай, — сказал он. — Я хочу рассказать о Сандре. Это не то, что ты думаешь.

— Мистер Кросби, вы уже сказали мне, что частью моей работы будет оберегать вашу личную жизнь от чужих глаз. Мне не нужно ничего объяснять.

— Но… — Юлиус остановился, слегка смутившись. — Мне небезразлично твое мнение. Я просто хочу, чтобы ты знала, что все, что связывало нас с Сандрой, закончилось несколько месяцев назад. Я сразу сказал ей, что у меня нет намерений возлагать на себя обязательства перед какой-либо женщиной, и она согласилась на это условие.

— Я поняла, — сказала Лиз. — Тогда, значит, все в порядке. Вы опасаетесь, что я стану осуждать вас за жестокое отношение к этой женщине? Но это совсем не мое дело!

Кросби отодвинул кресло, поднялся на ноги и с минуту постоял, глядя на Лиз сверху вниз. Затем, пробормотав что-то о людях, у которых завышенные моральные принципы, он отправился в дом. Глядя ему вслед, Элизабет улыбнулась: похоже, ему небезразлично, что она о нем думает! Ей почему-то было приятно это сознавать.

Работа над книгой шла успешно. Хотя босс заставлял девушку так много работать, что она каждый вечер падала в постель, усталая до изнеможения, но на следующее утро Лиз с радостью ждала продолжения. Было захватывающе интересно участвовать в творческом процессе. В такие дин Юлиус был очень разговорчив, более раскован и похож на человека, которого Лиз помнила по круизу.

Однако недели через две наряженной кропотливой работы Элизабет начала угадывать признаки надвигающихся неприятностей. Стали продолжительнее периоды молчания во время диктовки, пленки обычно были пусты, а использованные страницы редко содержали более одного или двух предложений.

Однажды, когда заканчивалось еще одно бесплодное утро, на письменном столе Кросби зазвонил телефон. Он протянул руку, взял трубку и после короткого приветствия нахмурил брови.

— Мне очень жаль, — сказал он наконец коротко. — По всей вероятности, я не смогу.

Наблюдая за ним, заинтригованная Элизабет ясно расслышала женский голос. Может, это опять Сандра? С каждой секундой Юлиус все больше хмурился и наконец не выдержал:

— Послушайте, — резко произнес он, — неужели вы не можете понять простой вещи? Ни при каких условиях не участвовать в телевизионных интервью всегда было моей твердой и неизменной позицией, и я не собираюсь ее менять. Я писатель, а не артист, выставляемый на обозрение. То, что люди должны обо мне знать, они могут найти в моих книгах!

И, коротко попрощавшись, он положил трубку. Затем, все еще рассерженный, начал перебирать бумаги на письменном столе.

— Итак, на чем мы остановились? Ах, да, я хочу, чтобы ты перепечатала эту страницу, — сказал он, протягивая Лиз лист бумаги.

— Хорошо, — спокойно сказала девушка. В голосе ее звучало неодобрение.

Юлиус поднял голову и уставился на нее.

— Что это должно означать?

— Ровным счетом ничего!

— Мне знакомо это выражение на твоем лице. Давай высказывайся. В чем дело, чем недовольна?

Элизабет глубоко вздохнула.

— Если вы настаиваете… Не понимаю, какой вред может причинить участие в интервью. — Теперь выражение его лица предвещало бурю, и Лиз заторопилась. — Я знаю, как много значит для вас неприкосновенность личной жизни, но вы очень известный человек. Мне кажется, в ваших интересах предоставить возможность почитателям иногда видеть вас на экране, послушать, что вы хотели бы сказать. Кроме того, похоже, вы испытываете затруднения в работе над книгой. Может быть, было бы полезным обсудить замыслы с читателями.

Кросби открыл было рот, затем сжал губы и вскочил на ноги. Подойдя к окну, он постоял какое-то время, потирая рукой затылок и глядя в сад. Элизабет сидела в кресле тихо, как мышка, едва осмеливаясь дышать и ожидая, когда на ее бедную голову опустится карающий меч. Кто тянул ее за язык, зачем она ввязалась в этот разговор? Ее совершенно не касалось, будет ее босс давать интервью или нет, и определенно не стоило рисковать своей работой.

Наконец Юлиус обернулся, сложил руки на груди и прислонился спиной к оконной раме.

— Ну, хорошо, — произнес он сквозь зубы. — В чем-то ты права. Я соглашусь на интервью. Но при одном условии: моя личная жизнь не станет ни в коем случае предметом обсуждения. Ты можешь перезвонить в редакцию продюсеру передачи и сообщить об этом.

— Я? — испуганно спросила Лиз. — Почему я?

— Потому, что это твоя идея, не так ли? — Юлиус легкой походкой подошел к девушке, улыбка играла на его тонких губах. — Ее имя Энн Кэмерон. Номер телефона лежит где-то на письменном столе. — Он взглянул на часы. — А теперь у меня назначена встреча за ланчем. — Кросби повернулся и вышел. Несколько секунд девушка смотрела ему вслед, в голове у нее было пусто. Затем, тяжело вздохнув, она начала искать номер телефона миссис Кэмерон.

В тот вечер, когда должно было состояться интервью, Элизабет, Мария и Педро внимательно следили за экраном. Девушка получила торжественное заверение от Энн Кэмерон в том, что та не будет касаться вопросов личной жизни писателя, и сначала все шло неплохо. Кросби выглядел прекрасно, чувствовал себя раскованно и, похоже, очаровал миссис Кэмерон во время обсуждения новой книги.

Но когда интервью близилось к завершению, ведущая неожиданно задала вопрос:

— Мистер Кросби, по слухам, вы одно время были заняты секретной работой на правительство. Это правда?

— Я не хотел бы затрагивать эту тему, — отозвался писатель, отметая дальнейшие расспросы.

— Принято, — сказала Кэмерон, сладко улыбаясь. — Но знаете, ведь это сам по себе и есть ответ.

Кросби нахмурился.

— Вы можете думать на сей счет все, что хотите, — твердо заявил он.

Интервьюерша наклонилась ближе.

— Ну хорошо, если вы не хотите обсуждать этот вопрос, то давайте поговорим на другие темы. Например, вы никогда не были женаты, но ваше имя связывалось с именами нескольких блистательных женщин. Не хотели бы вы это прокомментировать?

— Ох, — тихо выдохнула Мария.

Элизабет напряглась, ожидая бури, молясь, чтобы у миссис Кэмерон хватило здравого смысла отступить. Она всматривалась в лицо Кросби: на нем появилось до боли знакомое ей замкнутое выражение. Лиз почувствовала, что взрыв неминуем. Почему, ради всего святого, эта проклятая женщина не сдержала своего обещания? Но та настаивала.